Глава 19. Эгоизм

19

Вернувшись домой, мама Ань, встревоженная, взяла Ань Имо за руку:

— Сяо Чэн до сих пор не вернулся, и на звонки не отвечает. Ты знаешь, где он?

Ань Имо подняла голову и посмотрела на настенные часы. Было половина одиннадцатого.

— Мама, не волнуйся. Сяо Чэн уже взрослый, с ним ничего не случится. Может, он у друзей, а телефон разрядился.

Мама Ань кивнула, озабоченно села, а затем снова подняла голову:

— Ты звонила и говорила про тот пиджак…

— О, я уже отдала его заказчику, — перебила Ань Имо маму, протягивая ей стакан молока. — Мам, выпей молоко и ложись спать. Тебе нельзя волноваться.

Дождавшись, пока мама допьет молоко, Ань Имо взяла пустой стакан и спросила:

— А где старшая сестра? Еще не вернулась?

— Она сказала, что у них корпоративный выезд, вернется через четыре дня.

Ань Имо кивнула и, немного подумав, сказала:

— Мам, на каникулах я буду заниматься с учениками. Ты тут одна, позаботься о себе, хорошо?

Мама Ань погладила ее по волосам и с улыбкой ответила:

— Вы же все время на работе и учебе, и я всегда одна. Не нужно относиться ко мне, как к маленькой. Лучше о себе позаботься.

Глядя на морщины на лбу и в уголках глаз матери, Ань Имо провела рукой по ее седым волосам. У нее защемило сердце.

— Мама, это я никчемная, не могу обеспечить тебе хорошую жизнь.

Мама Ань взяла дочь за руку:

— Глупенькая! Из всех троих детей ты самая разумная, самая умная и самая заботливая. С детства училась у отца шить, у меня — штопать. Совсем маленькой уже брала заказы, чтобы помочь семье. Когда другие девочки еще играли в куклы, ты уже умела шить одежду для всей семьи. Твой отец рано ушел, и я знаю, что если бы не ты, мы бы давно не справились.

Ань Имо прижалась головой к плечу матери, чувствуя, как к горлу подступает ком:

— Мама, не говори так. Я люблю вас! Я готова на все ради нашей семьи.

Мама Ань нежно погладила руку дочери:

— Я знаю, что ты очень добрая и готова на все ради нас, но мне нелегко принимать твою жертвенность.

Видя, что Ань Имо хочет что-то сказать, мама Ань похлопала ее по руке, прося выслушать до конца.

— Твоя сестра и брат — эгоисты. Ичжэнь думает только о деньгах, с тех пор как начала работать, ни копейки не потратила на семью. А Сяо Чэн — сплошное беспокойство. Его нужно кормить, одевать, следить за его учебой, чтобы он не связался с плохой компанией. А я, старая больная, каждый день пью больше лекарств, чем ем. Сколько денег уходит только на лечение? Моей пенсии едва хватает. Только ты, стиснув зубы, несешь на себе всю эту тяжесть. Ты не обращаешь внимания на эгоизм Ичжэнь, на выходки Сяо Чэна и на мои болезни, заботишься о каждом из нас. Мне стыдно, что я обрекла тебя на такую жизнь, заставила столько страдать.

— Мама… не говори так, не надо… — Ань Имо не выдержала, обняла мать и расплакалась.

У мамы Ань по щекам тоже потекли слезы:

— Я давно хотела тебе это сказать, и сегодня, пока никого нет дома, я наконец решилась. Обещаю, что скажу это только раз и больше никогда не буду повторять. Я просто хочу, чтобы ты знала: хоть ты и не наш родной ребенок, мы любим тебя не меньше, чем если бы ты была родной!

Ань Имо крепко обняла мать, прижимаясь к ней, ее слезы капали на одежду мамы, голос дрожал:

— Я знаю, я все знаю, мама, не говори больше. Что бы ни случилось, я всегда буду заботиться о тебе, о сестре и брате. Мы всегда будем семьей.

Поглаживая мягкие волосы Ань Имо, мама Ань с облегчением улыбнулась, но в душе у нее было тяжело. Хоть она и говорила, что относится к Имо как к родной дочери, это было не совсем так. Если бы она действительно считала ее родной, разве стала бы она заставлять ее с детства работать, пока Ичжэнь и Сяо Чэн бездельничали? И зачем бы ей понадобилось говорить все это сегодня, добиваясь обещания, что Имо будет заботиться о семье, даже когда ее не станет? На самом деле, в глубине души она, как и Ичжэнь с Сяо Чэном, была эгоистичной и лицемерной. А Имо такая умная, разве она не понимает этого? Она молчит не потому, что не замечает несправедливости, а потому, что ей все равно на родительскую предвзятость. Имо искренне хочет отплатить им за заботу!

На следующее утро Ань Имо с сумкой на плече спустилась вниз. У ворот жилого комплекса ее, как и было обещано, ждал водитель. Увидев Ань Имо, он сразу же вышел из машины и открыл перед ней дверь.

— Извините, что заставила вас ждать, — с улыбкой поздоровалась Ань Имо.

— Не стоит извиняться, учитель Ань, вы очень пунктуальны. Я и сам приехал недавно, — ответил водитель, закрывая за ней дверь.

В резиденции Инь дворецкий Инь вежливо поприветствовал Ань Имо и спросил:

— Вы уже завтракали, учитель Ань? Если нет, прошу вас пройти в столовую, господин Инь тоже там.

Ань Имо хотела отказаться, но, вспомнив, что ей нужно снять мерки с Инь Хуана для пошива пиджака, ответила:

— Хорошо, проводите меня к господину Инь.

Пройдя по стеклянной галерее в западном крыле, они вошли в столовую. Золотистые стекла арочного купола отбрасывали солнечные блики на сидящего за столом мужчину, подчеркивая его благородные черты.

— Доброе утро, господин Инь! — поздоровалась Ань Имо.

Инь Хуан бросил на нее равнодушный взгляд, слегка кивнул в ответ и, опустив глаза, продолжил завтракать.

Дворецкий Инь хотел попросить служанку принести еще один комплект посуды, но Ань Имо остановила его:

— Спасибо, не нужно. Я уже позавтракала. — Затем она обратилась к Инь Хуану: — Когда вы закончите, господин Инь, я могу снять с вас мерки?

Инь Хуан отложил нож и вилку, взял у служанки шелковый платок, вытер губы, встал и подошел к Ань Имо. Он пристально посмотрел на нее своими глубокими глазами и, ничего не сказав, вышел из столовой.

Дойдя до двери, он обернулся, увидел, что Ань Имо все еще стоит на месте, нахмурился и спросил:

— Разве вы не собирались снимать мерки? Чего вы ждете?

Ань Имо очнулась и поспешила за ним, недовольно бормоча про себя: «Почему нельзя было сказать нормально? Откуда мне знать, что вы имеете в виду? Что за человек!»