Глава 7. Так называемые родственники

Сюй Сяоли, конечно же, поняла, что имел в виду Сюй Кай.

Если обращать внимание на такие слова, расстраиваться придется только ей самой.

— Дедушка на месте? — спокойно спросила она.

— Да, и у него как раз хорошие новости для тебя. Пойдем, — с улыбкой ответил Сюй Кай и направился по хорошо знакомому Сюй Сяоли коридору.

Сюй Сяоли опешила. Какие хорошие новости могут быть у дедушки?

— Дедушка, дядя, — поздоровалась Сюй Сяоли, войдя в кабинет.

Сюй Шэнван безразлично кивнул.

Сюй Шида смерил ее презрительным взглядом. Это лицо, этот взгляд, это выражение Сюй Сяоли видела с самого детства!

Сюй Кай первым сел на стул, а поскольку свободных мест больше не было, Сюй Сяоли осталась стоять.

— Сегодня не работаешь? — равнодушно спросил Сюй Шэнван.

— Я взяла отгул, — ответила Сюй Сяоли. — Дедушка, мне нужно с тобой поговорить.

— Мне тоже нужно кое-что тебе сказать. Кай, расскажи сестре, — обратился Сюй Шэнван к внуку.

Сюй Сяоли посмотрела на Сюй Кая.

— Держись крепче, чтобы от радости до потолка не подпрыгнуть, — с воодушевлением начал Сюй Кай. — Дедушка знает, что ты переживаешь из-за детского сада для твоей дочери. Вчера он лично договорился с детским садом Циминсин, так что твоя дочь может туда пойти в любое время.

Сюй Сяоли застыла на месте, не веря своим ушам.

— Что за реакция? Ты что, правда думала, что у дедушки каменное сердце? Пять лет ты с дядей и тетей не навещали его, но он все это время беспокоился о вас. Как только он узнал, что ты ищешь детский сад для дочери, сразу же взялся за это дело. Даже мне немного завидно, как он тебя любит, — притворно вздохнул Сюй Кай.

Его слова сильно поразили Сюй Сяоли. Она посмотрела на дедушку со слезами благодарности и раскаяния на глазах. Она всегда считала дедушку бездушным, а он…

Как она могла так ошибаться и все это время держать на него зло!

— Дедушка, я…

— Не нужно ничего говорить. Мы же семья, все, что было, прошло, — благородным тоном произнес Сюй Шэнван. — Кстати, как твои родители? У них все хорошо?

В его голосе снова не было ни капли тепла.

— Да, у них все хорошо, — ответила Сюй Сяоли. — Дедушка, может, мы с родителями сегодня вечером придем к тебе на ужин? Папа очень по тебе скучает, часто пересматривает видео с тобой на телефоне. Кровные узы все-таки…

— Этот ребенок всегда все держит в себе, — равнодушно сказал Сюй Шэнван. — Но сегодня вечером не получится. Вечером ты должна пойти с Каем на встречу с одним важным клиентом.

Это прозвучало как приказ.

Сюй Сяоли удивленно посмотрела на Сюй Кая.

— Ты знаешь господина Чжао Уди. Мы сейчас с ним обсуждаем один очень важный для компании контракт, — объяснил Сюй Кай. — С ним непросто иметь дело, он все никак не хочет подписывать. Помню, раньше он глаз с тебя не сводил. Если сегодня вечером ты его… развлечешь, мы точно заключим контракт. Считай это благодарностью дедушке. Договорились?

Сюй Сяоли задрожала. Какие там кровные узы! Они просто хотят использовать ее, чтобы она соблазнила Чжао Уди и помогла им получить контракт!

— Дедушка, я…

Сюй Шэнван поднял руку, прерывая ее: — Просто сделай, как сказано. Вечером оденься понаряднее, не позорь семью Сюй. Когда подпишем контракт, завтра же сможешь отвести дочь в Циминсин. На этом все.

Его тон не допускал возражений.

Дедушка всегда был таким властным!

Сюй Сяоли стиснула зубы, кулаки сжались от обиды и гнева. Разве бывают такие дедушки?! Заставлять собственную внучку торговать собой?!

— Я не пойду! — твердо отказалась Сюй Сяоли.

— Не пойдешь?! Да тебе шанс дают, понимаешь?! Если все сделаешь как надо, ты и твой никчемный отец сможете вернуться в семью! А ты еще нос воротишь?! — взвизгнул Сюй Кай.

— Это ты никчемный! Вклад моего отца в компанию намного больше, чем твой и твоего отца! Как ты смеешь называть его никчемным?! Кто тут на самом деле бесстыжий?! — закричала в ответ Сюй Сяоли.

— Ах ты… — Сюй Кай в ярости замахнулся на нее, но замер, услышав окрик деда.

— В общем, если ты вечером не развлечешь господина Чжао, твой ребенок не попадет ни в один детский сад! — процедил сквозь зубы Сюй Кай.

Сюй Сяоли вдруг все поняла и, округлив глаза, спросила: — Это ты запретил всем детским садам принимать мою дочь?!

Невероятно! Те, кто пытался уничтожить ее, оказались ее собственной семьей!

— Да, я. И что? — холодно ответил Сюй Кай. — Твой ребенок — позор семьи Сюй! Если она пойдет в детский сад, над нами будут смеяться!

— Ты…

— Хватит! — рявкнул Сюй Шэнван. — Сяоли, контракт с господином Чжао очень важен. Если ты сможешь его получить, я помогу тебе устроить дочь в детский сад Шэндэсы и даже подумаю о том, чтобы вернуть вас в семью! Решай сама!

Если Циминсин — это детский сад бронзового уровня, то Шэндэсы — золотой! В Циминсин можно попасть за деньги, а в Шэндэсы — только по блату.

От предложения деда Сюй Сяоли стало тошно.

— Ради дочери я готова на все! — заявила она. — Но я должна быть для нее хорошим примером! На такую низость я не пойду!

Сюй Шида и его сын презрительно усмехнулись.

— Если бы ты хотела быть хорошим примером, ты бы ее не рожала!

Лицо Сюй Шэнвана потемнело: — Это ваш единственный шанс вернуться в семью. Если ты его упустишь, больше никогда не переступишь порог этого дома!

— В такую семью и возвращаться не хочется, — презрительно ответила Сюй Сяоли и, не раздумывая, развернулась и ушла.

Ее гордая осанка привела трех мужчин в ярость. По их мнению, она должна была упасть на колени и умолять их о возвращении в семью! Она должна была бить себя по щекам и рыдать, раскаиваясь в своем прошлом упрямстве!

Но она ушла с высоко поднятой головой!

— Шида, передай всем, что если какой-нибудь детский сад примет ее ребенка, это будет означать войну с семьей Сюй! — приказал Сюй Шэнван. — И еще! Найди владельца страховой компании, где она работает, и скажи, что, сколько бы это ни стоило, он должен ее уволить! Я хочу, чтобы ей негде было жить в Шэнцзяне!

Сюй Шэнван был в ярости.

Сюй Шида поежился. Он никогда не видел отца таким разъяренным.

Сюй Сяоли не была святой, она не могла просто взять и забыть все обиды. Пока она ждала лифт, слезы хлынули из ее глаз. Обида, гнев, отчаяние, разочарование… Смешанные чувства делали ее слезы особенно горькими.

Сильнее всего ее ранили не враги, а ее собственная семья. Какой ужасный парадокс!