Переносимся на пять лет вперед — конец октября 2019 года.
— Мэнмэн, иди лук резать! — из кухни донесся зов.
— А-ай! — лениво откликнулась Е Мэн, швырнула пульт и направилась внутрь.
На кухне тётя по одной опускала крабов в кипящий бульон. Е Мэн закатала рукава и подошла, нарочито скорбно глядя в кастрюлю:
— Бедные крабики, как же им не повезло в этой жизни…
Тётя не выносила её притворства, поэтому закатила глаза и предложила:
— Тогда потом не ешь их.
— Вот тогда уж мне не повезёт, — весело рассмеялась Е Мэн. — Честно говоря, за все эти годы в Пекине я даже по вам с бабушкой не так скучала, как по вашим крабам.
Тётя накрыла кастрюлю крышкой и язвительно заметила:
— А раньше ты уверяла, что босс постоянно кормит тебя деликатесами. Что, крабов разжаловали из морепродуктов? И не говори, что мои особенные — с детства твой язык без костей, словам твоим верить — себя не уважать.
Е Мэн лишь улыбнулась. Северная эмиграция — о всех её взлётах и падениях знала только она сама. Дома её выбор не поддерживали, вот она и не рассказывала лишнего, чтобы не расстраивать родных. Положив лук на разделочную доску, она вдруг застыла:
— И как его резать-то?
Тётя сразу поняла, что за годы в Пекине та ни разу не подошла к плите:
— Как угодно. Хоть в фарш изруби.
— Бам! — Е Мэн решительно ударила ножом по луковице и пробормотала: — Экономия — наше всё.
— Скоро придёт бабушка, — тётя ловко нарезала имбирь и бросила в бульон, попутно предупредив: — Не вздумай с ней ссориться. Ты так редко приезжаешь — не позорься перед соседями. Этот мужчина и правда хорошая партия… Бабушка столько сил вложила… Сотрудница загса, сяо Лю, сказала, что если он тебе понравится, то готова сегодня задержаться и оформить ваш брак.
Старуха опять без спроса привела жениха в дом.
— Ну спасибо ей, — рассеянно пробормотала Е Мэн, уставившись в кастрюлю. — Добавьте В крабов вкинзы. Где острый соус?
На кухне она вертелась, как слепой котёнок под ногами.
— Прямо за тобой! — тётя отпихнула мешающуюся под ногами племянницу и не выдержала: — Крабы, крабы, только о них и думаешь! Вся твоя смекалка ушла в поедание крабов! Вон отсюда, не мешай!
Осенний дождь обрушился внезапно, словно опрокинули небесное ведро.
* * *
Выгнанная с позором из кухни Е Мэн скучающе облокотилась на подоконник, наблюдая, как плотные струи дождя устремляются вниз. Ей чудилось, будто с неба опускаются миллионы паутинных сетей, окутывая душный город непроглядной пеленой, не оставляя возможности вздохнуть полной грудью.
— Чем вы занимались в Пекине, мисс Е?
Е Мэн обернулась на мужчину, бесшумно возникшего за её спиной. Безупречно отглаженная рубашка, манеры, излучающие зрелую мужскую уверенность — не сказать, что очень красив, но приятной наружности, для этого городка и вовсе завидный жених. Вот только «надежные как Биг-Бен» мужчины никогда не были её типом.
Он был немногословен, говорил только по делу, а большую часть времени просто молча курил в сторонке. Было очевидно, что он согласился на этот «брак с вхождением в другую семью» лишь из-за финансовых трудностей.
Да, неизвестно, в каком поколении предков семьи Е случился роковой зигзаг — все три тётки Е Мэн оказались бесплодными и теперь жили в одиночестве после разводов. Лишь отец Е Мэн мог иметь детей, но, как назло, в те годы как раз ввели политику «одна семья — один ребёнок». Работая в банке, он рисковал должностью, если бы осмелился завести второго. Так Е Мэн и осталась единственной живой веточкой на фамильном древе.
К счастью, бабушка не придерживалась принципа «сын важнее дочери», и вся семья души не чаяла в своей ненаглядной девочке. После окончания университета в Пекине родные стали настойчиво требовать, чтобы Е Мэн вернулась домой, устроилась на работу, вышла замуж и родила детей — лишь бы не оставалась в столице «бомжующей мигранткой».
— Я наёмный работник, — Е Мэн медленно развернулась и непринуждённо потянулась, спросив: — Интересно, сколько бабушка вам пообещала за согласие жениться на мне?
В семейных закромах Е вряд ли имелись лишние десятки тысяч. Когда-то семья считалась местной аристократией, но теперь их история — скандалы и интриги — лишь кормила сплетнями несколько поколений рассказчиков в полупустом чайном доме, где до сих пор вспоминали прадеда Е Мэн. Короче говоря, при нём семья была зажиточной и уважаемой, но после его смерти, оставшись без мужской опоры, род захирел. Женщины же, особенно бабушка, всё ещё жили прошлыми заслугами, считая, что лучше быть «разорившейся барышней» в родном городке, чем «голодранкой-мигранткой» в Пекине.
Учитывая, что Е Мэн и так была главной темой для пересудов, брак по расчету, где зять входит в семью жены, сделал бы жениха живой мишенью для новых сплетен. После долгих уговоров тёток бабушка наконец согласилась не настаивать на смене фамилии, но ребёнок должен был носить фамилию Е. В этом старуха была непреклонна.
— Если конкретно, то ваш дядя просто одобрил мне льготный кредит, — мужчина стоял у перил, стряхивая пепел с неизменной невозмутимостью. — После свадьбы мне не нужно будет покупать ни дом, ни машину. К тому же он пообещал помочь с оформлением сотруднического займа. А ваша бабушка добавила, что старый дом в Наньтанане запишут на нас… правда, только после пятидесяти лет.
— Это аварийное жильё, — фыркнула Е Мэн. — К вашим пятидесяти от него и следа не останется.
Не ожидая такой прямоты, жених застыл с полуобгоревшей сигаретой. Пепел упал на свежевыкрашенные перила, и он машинально протёр рукавом, оставив царапину от пуговицы пиджака. Не обращая внимания на повреждённый костюм, он мягко извинился:
— Простите, завтра пришлю мастера перекрасить?
Е Мэн внимательно посмотрела на него, затем вздохнула:
— Спасибо. Но думаю, нам лучше остаться друзьями. Не волнуйтесь, на кредите это не отразится.
Тётя, появившаяся с чаем, окликнула её:
— Ты куда?
— Фан Яэнь сломала ногу, — не оборачиваясь, соврала Е Мэн. — Иду проведать.
* * *
Фан Яэнь — её школьная подруга, хулиганка, когда-то бросившая учёбу и уехавшая на заработки в Шэньчжэнь. Вернувшись, она открыла в городке ателье по пошиву костюмов. Они с Е Мэн дружили с пелёнок. Когда местные сплетники нападали на «недотрогу из семьи Е», именно Яэнь гоняла обидчиков по всему городку.
8 часов вечера.
Е Мэн и «сломавшая ногу» Фан Яэнь в квест-руме на западе города побили три рекорда по прохождению. Владелец в восторге достал блокнот для «элитных игроков» и попросил оставить контакты, чтобы пригласить их тестировать новые квесты.
Выйдя на улицу и направляясь к парковке, Яэнь наконец спросила:
— Кстати, разве у тебя сегодня не было свидания вслепую? Какие вдруг квесты?
Е Мэн слегка замедлила шаг, отстранившись на безопасное расстояние, и нерешительно пробормотала:
— Ну… я сказала, что иду в больницу.
— В больницу… зачем? — Яэнь тут же поняла. Опять эта плутовка подставила её! Сколько можно? «Яэнь простудилась», «Яэнь упала с лестницы», «Яэнь потерялась» — отмазки сыпались с детства.
— Ты ногу сломала, — выпалила Е Мэн и рванула с места к машине.
Яэнь взорвалась на месте:
— …Ты совсем охренела, да?! Твоя бабушка, что думает, что я дожила до этих лет только потому, что меня искусственно вентилировали?!
Осмеливаться так прикрываться Яэнь могла только Е Мэн. Та хоть и завязала с хулиганским прошлым, но в городке её всё ещё побаивались — слава бешеной прочно закрепилась за ней.
Разозлённая Яэнь, усевшись в машину, потянулась за сигаретой, но, не найдя зажигалки, швырнула пачку обратно. Резко тронувшись, она спросила:
— Надолго вернулась?
Е Мэн, сидя на пассажирском месте, выпалила новую бомбу:
— Я уволилась.
Машина резко затормозила, и Е Мэн со всего размаха стукнулась лбом о рамку с фото сына Яэнь на приборной панели.
«…»
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|