Выживание (Часть 2)

Одевшись, я, даже не вытерев голову, зашла в комнату, заперла дверь, накрылась одеялом и закусила губу, чтобы не закричать. Все эти месяцы я как безумная училась, чтобы поступить в тот же университет, что и ты, а ты уехала за границу. Получается, с самого начала я была просто дурой. Из-за мокрых волос постель промокла насквозь, и на следующий день у меня снова поднялась температура. Я получила уведомление о зачислении, лёжа в постели. Приходили родственники, поздравляли меня, а я лишь рассеянно отвечала им, пока не встретила Циньлунь.

Родители Циньлунь — китайцы, живущие за границей, но сама она родилась и выросла в Китае. Благодаря генам родителей, она всегда училась с опережением. Так получилось, что, будучи на три года младше меня, она поступила в тот же университет. Родители хотели, чтобы она еще год поучилась, чтобы получить рекомендацию на программу бакалавриата и магистратуры в более престижном вузе, или, когда станет немного старше, уехала учиться за границу.

Среди моих многочисленных родственников оказался друг ее родителей. Он стал ее временным опекуном, пока она гостила в нашем городе. Узнав, что мы с ней поступили в один университет, он решил зайти ко мне вместе с ней, а потом повести ее на прогулку.

Честно говоря, при первой встрече она меня поразила. Хотя она и была младше меня на три года, но ее осанка и спокойный взгляд создавали впечатление, что она старше. После болезни я совсем перестала улыбаться, но, увидев ее, почему-то невольно улыбнулась. Она посмотрела на меня с недоумением. Я отвернулась, чтобы взять себя в руки, и извинилась.

Мама, заметив, что я улыбнулась, нашла повод задержать Циньлунь. Она довольно долго сидела рядом со мной, слушая мамины рассказы, а я пыталась читать, но не могла сосредоточиться. Мама рассказывала о моем детстве и юности. Постепенно стемнело. Когда время посещений закончилось, мне стало неловко, что я отняла у нее целый день, и я пообещала, что, когда выздоровею, покажу ей город. Она посмотрела на меня, я улыбнулась ей, а она, не оборачиваясь, ушла. Я сидела на кровати и крикнула ей вслед: «До свидания!»

На следующий день, как только началось время посещений, она пришла с книгой, тихо села рядом и молчала. Родители работали посменно и по очереди ухаживали за мной. Отец, видимо, узнав от мамы о Циньлунь, увидев, что она пришла одна, позвонил ее родственнику. Тот сказал, что предоставил ей самой решать, как проводить время, и она захотела навестить меня. Отец решил, что это судьба, и спросил, что она любит, чтобы купить ей угощение. Она не спрашивала, чем я болею и почему, просто сидела рядом со мной все оставшееся лето.

К началу учебного года я уже оправилась от переживаний, собрала вещи и готовилась к отъезду в университет. Родители Циньлунь решили отправить ее учиться за границу, оформили ей паспорт и билеты, чтобы она сначала поучилась в языковой школе. День моего отъезда в университет совпал с днем ее отлета. Она долго смотрела на мой билет. Я спросила, когда она уезжает, и, услышав, что в тот же день, с облегчением выдохнула и улыбнулась. Хорошо, что никому не придется провожать друг друга. Она посмотрела на меня, я скорчила рожицу и полушутя сказала: «Не смотри так, я за тебя в ответе. Когда твои волосы станут длинными, я на тебе женюсь, хорошо?» Она отвернулась, а я добавила: «Или, когда мои волосы отрастут, ты на мне женишься». Она повернулась ко мне и спросила: «Правда?»

Я застыла на месте, не зная, что ответить. В ее голосе мне послышалась серьезность, и я не смогла продолжить шутить. К счастью, в этот момент вошла мама и спросила, не хотим ли мы чего-нибудь поесть. Впервые в жизни мне захотелось сбежать. Циньлунь вежливо отказалась и тем самым лишила меня возможности выйти из комнаты. Как только мама ушла, она снова уставилась на меня. Мне ничего не оставалось, как опустить голову, словно провинившемуся ребенку. Она подошла ко мне и прошептала на ухо: «I know you better than she». Я подумала: «Разве здесь не нужно her?» Но, конечно, не стала ее поправлять, а начала оглядываться по сторонам, ища, куда бы отвести взгляд.

Когда Циньлунь наклонилась ко мне, я не видела ее лица, а она, сказав это, не отодвинулась, и мы оказались в довольно двусмысленной позе. Я хотела отстраниться, но она удержала меня за плечи. Мне пришлось смириться и стоять на месте, лихорадочно размышляя: «Если я соглашусь, чьи родители меня убьют — мои или ее? Как мы будем жить? Что делать, если наши родители захотят внуков? Как она представит меня своим друзьям? Что они подумают о ней? И как доказать, что мы будем вместе всегда?» Обдумав все это, я пришла к выводу, что Шэнь Ханьъянь правильно сделала, что ушла от меня. Она знала, что я человек прямой, не стану устраивать сцен. Если бы мы не расстались до выпуска, я бы начала думать о таких вещах. Очевидно, Шэнь Ханьъянь подумала об этом раньше и глубже меня.

Пока я размышляла, Циньлунь, используя отражение в зеркале, внимательно наблюдала за выражением моего лица.