Глава 7

◎ Терпение лопнуло ◎

Столкнувшись с гневным допросом Ци Цзиня, Чжун Цин потеряла дар речи.

Ци Цзинь, казалось, был разозлён её лёгким извинением и продолжил: — Как тебе не стыдно творить зло? Использовать ребёнка! Разве он понимает что-то? Ах, нет, это не просто использование, это подкуп! И всё ради какого-то дурацкого гамбургера? Когда-нибудь я куплю целый грузовик и заставлю его подставить тебе подножку, чтобы ты вся в синяках ходила, паралич тебя разбил!

Ци Цзинь разгорячался всё сильнее: — И ещё заставил невинного пострадать! Ты же взрослая, почему не можешь взять ответственность? Ты знаешь, каково это — когда тебя несправедливо обвиняют?

Чжун Цин открыла рот, желая объясниться, сказать, что она знает это чувство, сказать, что она не виновата. Но, казалось, не могла возразить ни единым словом. Он был прав.

Она закусила губу, краска то сходила с её лица, то возвращалась. Молча она слушала каждое его слово, не перебивая.

Ци Цзинь, видимо, устал говорить и остановился, чтобы перевести дух. Лишь тогда Чжун Цин выдавила: — Прости.

На этот раз извинение прозвучало искреннее. Ци Цзинь не ожидал, что искренние извинения придут так быстро, не ожидал, что оппонент сдастся без боя. Будь он на её месте, вряд ли признал бы вину. Люди вокруг него, желая угодить, всегда с ним соглашались.

Впервые оказавшись в роли жертвы, он чувствовал себя отвратительно. А ведь он бессчётное количество раз делал жертвами других. Он не умел быть жертвой и не знал, как прощать. Тем более, злость в нём ещё не утихла.

Избить эту женщину? Очевидно, не в его стиле. Подставить ей подножку когда-нибудь, чтобы опозорить? Тоже как-то не по-мужски. Он смотрел на неё — почему она именно женщина!

— Ты у меня ещё попляшешь! — бросил он угрозу и ушёл, пылая гневом.

Чжун Цин смотрела ему вслед. Его уход напоминал отступление побеждённого. Но в этой истории виновата была она. Зная, что неправа, нужно было исправлять ошибку. Она не из тех, кто упорствует в заблуждениях.

После этого дня она стала первой здороваться при встрече с Ци Цзинем, но он делал вид, что не замечает её. Первые пару раз Чжун Цин утешала себя, что у него просто плохое зрение. После нескольких повторений она убедилась — он притворяется слепым.

Тем не менее, Чжун Цин размышляла, как наладить испорченные соседские отношения. Полагая, что такой неженка, как Ци Цзинь, не способен о себе позаботиться, она пришла к нему с едой, желая извиниться.

Дверь приоткрылась на щель. Увидев её, он распахнул её шире, безучастно окинул взглядом.

Чжун Цин подняла контейнер с едой, покачала им: — Не знаю, что ты любишь, поэтому просто...

Не дав договорить, он захлопнул дверь, бросив: — Пошла вон!

Знакомая ситуация, знакомые слова, поменялись только ролями. Чжун Цин, оставшись за дверью, потерла кончик носа. Напоминала себе: сама навлекла, сама навлекла, надо терпеть. Не хочет есть — и не надо. Голодать-то будет не она.

Она сделала несколько шагов, остановилась, вернулась. Раз уж извиняется, нужно проявить искренность. Поставила контейнер у двери, снова постучала. Дверь не открылась, но она и не ожидала этого.

— Оставила у двери, — сказала она в пространство.

Ответа не последовало. Она развернулась и ушла.

Контейнер простоял у двери до вечера. Выйдя, Ци Цзинь увидел его. Поднял ногу, чтобы пнуть, но вспомнил ощущение голода и передумал. Он чувствовал, что изменился. Раньше он бы выплеснул еду ей в лицо. Вид контейнера вызывал в памяти лицо соседки. Даже красивое — не в счёт. Коварная красавица страшнее всего.

Настроение для прогулки пропало. Решил прилечь. Не пролежав на диване и минуты, в раздражении встал, занёс контейнер в дом, поставил на столик. Мрачно уставился на термос.

Яд? Или правда пришла извиняться? Протянул руку, отдернул, снова протянул. Просто посмотрю, что внутри. Только гляну — и выброшу.

Открыл крышку — аромат еды распространился по комнате. Из-за долгого хранения в термосе блюда выглядели неаппетитно, но запах был восхитительным. Он почти ничего не ел за день, и живот предательски заурчал.

Ногой подтянул к дивану мусорное ведро. Поднял термос. В тот миг, когда еда была готова вывалиться, его рука будто вышла из-под контроля и замерла. Другой рукой он подцепил кусочек и отправил в рот.

Вкус оказался неожиданно хорош. Когда сознание вновь взяло верх, во рту оставалось приятное послевкусие. Наверное, он слишком долго не ел нормальной еды, раз такая простая пища показалась вкусной!

Но раз уж съел первый кусок, почему бы не попробовать второй? А после второго уже не жалко было доесть всё. Очистив термос, Ци Цзинь почувствовал удовлетворение. Со спокойной совестью швырнул пустой термос в ведро.

Он ел? Нет, он ничего не ел.

На следующий день Чжун Цин вышла, мельком глянула к соседской двери — термоса не было. Она облегчённо вздохнула. Вечером, вернувшись домой, снова постучала к Ци Цзиню.

Открывший дверь парень выглядел неплохо, будто только из душа. Одной рукой он вытирал волосы полотенцем. Домашняя одежда была расстёгнута, сквозь просвет виднелся мускулистый пресс.

Увидев её, он нарочно сильно встряхнул головой, брызги воды попали ей на лицо. Чжун Цин прищурилась, тыльной стороной ладони стёрла капли.

Ци Цзинь небрежно швырнул полотенце на диван. Вода стекала с мокрых волос. Он провёл рукой по волосам, лениво бросил: — Чего?

Чжун Цин протянула руку: — Термос?

— Какой термос? — спросил он, делая вид, что не понимает.

Чжун Цин указала на пустое место слева от двери: — Тот термос.

Ци Цзинь наклонился, его голова скользнула над её плечом, оглядывая пространство за ней. Влажное тепло от него коснулось её шеи. Она, казалось, слышала его ровное сердцебиение.

— А, тот термос, — будто вспомнил он, повернув голову. Его губы едва коснулись её мочки уха. Шея Чжун Цин залилась румянцем. Она сдерживалась, не двигаясь, а он прошептал ей в ухо: — Выбросил! Вместе с едой!

Последние слова он произнёс с ударением на каждом слоге, будто боясь, что она не расслышит. Нарочно, абсолютно нарочно. Этот мужчина искал повод для ссоры, решила Чжун Цин.

Вспомнив о последнем оставшемся дома термосе, всё смущение испарилось. Она выдавила улыбку, помахала рукой, громко сказала: — Выбросил? Ничего страшного! Пустяки!

Она старалась звучать беззаботно, но краем глаза заметила довольную усмешку на лице мужчины.

Она думала, что на её уступках всё закончится. Никогда бы не подумала, что это только начало.

Этой ночью она крепко спала, как вдруг во сне зазвучало: «Хорошие деньки, хорошие деньки, сегодня хорошие деньки». Звук нарастал, нарастал, и сознание медленно возвращалось. Окончательно проснувшись, она поняла — шум шёл от соседей. Кто жил рядом, объяснять не нужно.

Она в тапочках вышла на балкон. Мужчина на соседней террасе помахал ей: — Уже проснулась?

Чжун Цин, всё ещё сонная, взглянула на телефон: три часа ночи. Сознание было затуманено. Она потрясла телефоном, пробормотала: — Ты разбудил. Всего три, ты что, не спишь?

В голосе звучал упрёк.

— Я выспался днём, — объяснил Ци Цзинь, затем добавил: — Я разбудил? — Мужчина напротив будто осенило. Чжун Цин покорно кивнула. Увидев её выражение, Ци Цзинь вдруг расцвёл от радости: — Отлично! Так и хотел — разбудить именно тебя!

Сон как рукой сняло. Она поняла — мужчина напротив мстил, откровенно мстил.

В первый раз она не придала значения, вернулась в комнату, зажала уши подушкой и уснула. Во второй раз — снова проигнорировала, пролежала до рассвета, глядя в потолок, а на следующий день клевала носом в учительской в посёлке. В третий раз — терпение лопнуло. Она решила объявить Ци Цзиню войну.

S3