Чу Сяои невольно заерзал. Никому не под силу остановить пожилую даму с сердцем свахи, а уж тем более, если это родная бабушка. Поначалу Сяо Би пыталась перевести разговор в иное русло, но теперь и ей стало не под силу сдерживать свою маму. Чу Цзядун и Сяо Цзитун держали рот на замке, опасаясь попасть под горячую руку.
К счастью, Чу Сяосяо вовремя пришла на помощь. Она с огорченным видом посмотрела на чай в маленькой чашечке и прошептала:
— Он немного горьковатый...
Дедушка Сяо Цзитун заваривал хороший чай с приятным мягким ароматом, но ребенку чай казался простым. Тем более, что он даже сладким не был.
Сяо Цзитун терпеливо объяснил:
— Сяосяо, это хороший чай, тебе стоит распробовать его и ощутить терпкость на кончике языка...
— Чтоб тебя, головастик! — Лу Суман мгновенно отвлеклась на слова своей внучки и предложила. — Бабушка добавит тебе молока, меда и даст тарелку нарезанных кубиками фруктов, хорошо?
Глаза Чу Сяосяо загорелись от этих слов, и она немедленно кивнула в предвкушении.
Сяо Цзитун неодобрительно нахмурился и пробормотал:
— Чайный святой Лу Юй однажды сказал, что твой способ дегустации чая подобен воде в канаве...
П.п.: Лу Юй — автор трактата «Чайный канон».
— Заткнись, — отрезала бабушка Лу.
Лу Суман было все равно на вкусовые предпочтения других. Он изначально насыпал столько чая, сколько нужно для приготовления молочного чая. Поэтому Сяо Цзитун с сожалением похлопал себя по ногам и вздохнул:
— Ты сейчас пьешь последние несколько заварок, эта часть чая вкуснее всего, не давай ей молока!
По мнению Сяо Цзитуна, добавление в чай всякой всячины разрушает первоначальный приятный вкус и превращает его в обычный сладкий напиток.
Лу Суман вздернула подбородок и высокомерно произнесла:
— Я хочу как лучше, поэтому я приготовлю чай с молоком для своей внучки!
Сяо Цзитуну оставалось только промолчать.
Чу Сяосяо не потребовалось много времени, чтобы получить бабушкин чай с молоком. Она выпила той самой «воды из канавы», о которой говорил ее дедушка, и облегченно вздохнула:
— Так вкусно.
Если не обращать внимания на грустные глаза дедушки, то это действительно было приятное чаепитие.
Сразу после него Сяо Цзитун обычно практиковался в каллиграфии. Вот и теперь он разложил на столе кисть, чернила, бумагу и чернильный камень, мгновенно привлекая внимание Чу Сяосяо. Тем временем, остальные четверо листали фотоальбом, и Лу Суман с энтузиазмом комментировала:
— Сяои, это твой отец впервые появился в нашем доме...
На пожелтевшей фотографии Чу Цзядун был молод и смущенно улыбался. Он с Сяо Би стояли по обе стороны от Сяо Цзитуна и смотрелись весьма гармонично.
Чу Цзядун смущенно улыбнулся:
— Это было давным-давно.
Лу Суман улыбнулась:
— Вы тогда только начали встречаться. Вы пришли домой на ужин, и вам захотелось сфотографироваться внизу.
Чу Сяои недоверчиво посмотрел на фотографию, затем снова перевел взгляд на Чу Цзядуна и удивленно спросил:
— Папа, ты был таким красивым в молодости?
Чу Цзядун похлопал себя по животу и сказал с непринужденностью:
— Эй, я и сейчас довольно красив...
Сяо Би улыбнулась и толкнула мужа:
— Ну и глупости же ты болтаешь.
Чу Сяои смотрел старые фотографии в доме бабушки и чувствовал, как погружается в прошлое. Родители на фотографиях были примерно его ровесниками, такими же энергичными и в приподнятом настроении. Они были молоды. У него в голове остались обрывки воспоминаний о молодых родителях, но в доме бабушки он смог ярко увидеть их юность.
Они будут путешествовать в модной и красивой одежде той эпохи, прогуливаться и читать по залитому солнцем университетскому городку, и у них останутся уникальные и трогательные воспоминания о прожитой юности. Им не нужно было каждый день спешить куда-то, чтобы заработать деньги, и им не нужно было возвращаться домой, чтобы заниматься бесконечной домашней рутиной и тривиальными хлопотами по хозяйству.
— Сяои родился в это время. Мы с твоей бабушкой взяли тебя сфотографироваться. — Во взгляде Лу Суман виднелась ностальгия. — Как сейчас помню. Тогда Женер был великолепен.
Чу Сяои посмотрел на улыбающихся бабушку и дедушку на фотографии, а также на неизвестного молодого человека и не смог сдержать эмоций. Чу Сяосяо, может, и не застала бодрую бабушку, но он до сих пор помнит ее аккуратной и энергичной, а также то, как старик забирал его к себе.
Брат и сестра появились в семье в разное время, и у каждого из них были свои выгоды и потери. Они пропустили некоторые периоды времени, и было неясно, хорошо это или плохо.
Чу Сяои досмотрел альбом до конца и предложил:
— Пригласи Сяосяо сфотографироваться в другой раз? Где снимки с ней?
Лу Суман улыбнулась:
— Есть и другие, но все они в телефоне. Я не знаю, как их достать.
Чу Сяои удивился:
— У вас нет ни одного бумажного семейного снимка?
Конечно, в этом была и его вина: откуда взяться семейному портрету, если его дома не бывает?
Чу Цзядун воодушевился:
— Да, давайте выберем день для съемок!
Лу Суман подхватила:
— Сяои должен жениться и завести детей как можно скорее, и тогда четыре поколения будут вместе, снимок получится замечательный!
Глаза Чу Сяои расширились от удивления, он не смел поверить:
— ...бабушка, как ты можешь поднимать эту тему?
Чу Сяои был на грани срыва. Намеки бабули всегда били в цель, и сейчас застигли его врасплох. Даже если бы он объяснял множество раз своей бабушке, что его работа не подходит для любви и брака, она не восприняла бы это всерьез.
Лу Суман спросила:
— Почему ты вечно оправдываешься работой? Ты состоишь в подпольной партии?
В эмоциональном плане Чу Сяои действительно приходится быть таким же осторожным, как в подпольной партии.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|