Глава 11 (Часть 2)

Выпив кофе, Фан Юйшань наконец почувствовала себя немного бодрее. Многие сотрудники покинули офис.

Фан Юйшань взяла пустую банку из-под кофе со стола и направилась к задней двери, чтобы выбросить мусор.

Только она это сделала, как услышала рядом чей-то разговор.

— Сяо Шань, этот кофе У Мэн купила заместителю Гао. Он довольно дорогой, — прямолинейно сказала Ван Цянь, в то время как У Мэн пыталась ее остановить.

Фан Юйшань взглянула на банку.

— Сколько он стоит? Я вам верну.

— Не стоит беспокоиться, Сяо Шань, — сказала У Мэн. — Просто этот кофе сложно достать. Нужно специально ехать в город, и мы смогли его купить только благодаря тому, что нас подвезли рейнджеры.

— Купить вам такой же?

Фан Юйшань смотрела на них с бесстрастным выражением лица, нисколько не рассердившись.

— Тогда купите, — недовольно сказала Ван Цянь, скрестив руки на груди.

— Хорошо, — кивнула Фан Юйшань.

Когда Фан Юйшань ушла, Ван Цянь закатила глаза.

— Строит из себя святую.

Фан Юйшань всегда была такой: в общении она казалась отстраненной и труднодоступной. Однако в детстве она была совсем другой. Лишь пережитые события сделали ее замкнутой.

Самым счастливым временем ее детства были, пожалуй, начальные классы. Тогда все деревенские дети учились вместе, включая Хань Цичуаня, который жил в их семье. Они все играли вместе, и в то время Фан Юйшань была даже более общительной, чем он.

В средней школе, когда она начала ездить на учебу в город, кто-то стал говорить, что она бедная. Потом поползли слухи, что у нее нет родителей. А когда дедушка пришел на родительское собрание, кто-то стал говорить, что он хромой, и ее прозвали «внучкой хромого».

Седьмой класс был самым мрачным периодом в ее жизни. Хань Цичуань перевелся в другую школу, и она осталась одна. Однажды все зашло так далеко, что вмешался учитель, пытаясь уладить конфликт мирным путем, но это не помогло. Друзья из деревни советовали ей потерпеть до старшей школы, говоря, что там все наладится.

Когда в девятом классе Хань Цичуань вернулся, она нашла в нем опору. Он дал ей чувство защищенности, и ее больше никто не обижал. Однако у нее появилось новое прозвище — «хвостик», «хвостик Хань Цичуаня».

Из-за событий в средней школе она стала мало говорить, всегда смотрела вниз и держалась на расстоянии от новых знакомых, не проявляя инициативы. Но, столкнувшись с излишне общительными людьми, она терялась.

Поэтому в старшей школе, когда она познакомилась с Сяо Вэнь и Жун Ся, которые обе были очень открытыми, она наконец поняла, что такое настоящая дружба.

Выйдя из офиса, Фан Юйшань сначала заглянула в больницу на базе, чтобы узнать о причине своего недавнего недомогания.

Больница представляла собой простой одноэтажный дом. Как только Фан Юйшань вошла, ее окутал запах дезинфицирующего средства.

Внутри сидела женщина-врач, по-видимому, китаянка, с желтоватой кожей, узкими миндалевидными глазами и блестящими черными волосами. Фан Юйшань почему-то зацепилась взглядом за эти волосы, ей показалось, что они должны быть очень мягкими на ощупь.

Она застыла, удивленная собственной странной реакцией на незнакомую женщину.

Женщина, заметив ее, улыбнулась и помахала рукой.

— Что-то беспокоит?

Фан Юйшань кивнула, потом покачала головой и медленно произнесла:

— В последнее время я очень крепко сплю, а просыпаюсь с тяжелой головой, вялая и разбитая.

— Горло не болит?

— Нет.

Женщина-врач посветила ей в глаза.

— Раньше со сном проблем не было? Снотворное не принимали?

— Сон был нормальный. Снотворное не пила, — ответила Фан Юйшань.

Упоминание о снотворном заставило Фан Юйшань вспомнить, что Дава последние два дня постоянно говорила ей о снотворном эффекте молока. Подозрения усилились.

— Тогда я выпишу вам лекарства. У вас довольно странные симптомы, — улыбнулась врач.

— Хорошо, спасибо.

Пока врач выписывала рецепт, Фан Юйшань заметила, что она пишет на китайском. Когда врач склонилась над бланком, Фан Юйшань увидела на ее бейдже надпись латинскими буквами, вроде бы «Линда», если она не ошиблась.

От этой женщины исходило какое-то особенное дружелюбие, и Фан Юйшань, которая редко испытывала подобные чувства, была удивлена. Даже при встрече со своей биологической матерью она оставалась равнодушной.

Раньше она винила родителей в том, что они ее бросили. Потом она возненавидела их за то, что они были браконьерами. А о ее биологическом отце вообще ничего не было известно.

Их появление разрушило все ее детские фантазии о родителях. Она мечтала, что ее родители, как и родители Хань Цичуаня, будут полицейскими, героями. Потом она думала, что пусть они будут просто обычными людьми. Но судьба словно сыграла с ней злую шутку: ее родители оказались преступниками.

— Сходите в аптеку за лекарством. Берегите себя, — сказала врач, глядя на Фан Юйшань с такой теплотой, что та на мгновение потеряла дар речи.

— Спасибо.

Выйдя на улицу, Фан Юйшань чуть не рассмеялась от собственных мыслей.

Лекарств врач прописала немного, всего один небольшой пакетик.

Ближе к вечеру Фан Юйшань не спешила домой: Цянь-гэ и сотрудники базы организовали просмотр документальных фильмов.

Когда она шла к комнате для просмотра, кто-то окликнул ее сзади.

— Режиссер Фан!

Она обернулась и увидела Сяо Цзя и еще нескольких парней. Позади них стоял Хань Цичуань в серой бейсболке, белой футболке и светло-голубых джинсах. Он стоял против света, и почему-то подавленные чувства Фан Юйшань вдруг проросли, словно семена, политые родниковой водой, выпустив нежные ростки.