Глава 2 (Часть 1)

Глава 2

【Два】

Меня зовут Гао Жуй, и мне никогда не нравилась Цзян Мяомяо.

Я повторял себе это бесчисленное количество раз.

Впервые я встретил Цзян Мяомяо зимой 2008 года.

Из-за перевода родителей по работе она перевелась в нашу престижную провинциальную школу-интернат — Тунчэнскую Первую Среднюю школу. А поскольку у нее были хорошие оценки, ее определили в наш экспериментальный первый класс.

Я до сих пор помню, что сказал мне Старина Чжу, наш классный руководитель и завуч, в первый день ее появления. Он сказал, что она — та еще заноза, и если за ней не присматривать, она может натворить больших дел. Поэтому он попросил меня взять ее под особый присмотр.

Сначала я не придал этому значения.

Я думал, что она просто немного изнеженная девчонка. Что она сможет натворить в экспериментальном классе, прозванном «Тунчэнской тюрьмой»?

Но я и представить себе не мог… Опоздания на утреннюю самоподготовку, бег в столовую, проблемы с уборкой комнаты, проспала обеденный перерыв, болтовня на уроках, вертела головой по сторонам, тайком ела на вечерней самоподготовке… За какой-то месяц она нарушила все мыслимые и немыслимые школьные правила.

Она совершенно не вписывалась в Тунчэнскую Первую Среднюю школу, постоянно шла наперекор.

Она отличалась от всех.

Настоящее наказание.

Я привык следить за ней.

Может, из-за поручения Старины Чжу, а может, потому что она слишком бросалась в глаза и постоянно попадала в неприятности. Я говорил себе, что я староста, у меня есть ответственность, обязанности, положение, я должен за ней присматривать.

Но она, казалось, была этим очень недовольна, считала меня шпионом Старины Чжу и смотрела на меня с неприязнью.

Она говорила, что мы с ней по гороскопу несовместимы и должны ненавидеть друг друга.

Но, клянусь небом, я никогда на нее не доносил! Мне действительно было не до этого.

Чтобы хоть как-то наладить наши отношения, я решил быть с ней немного добрее.

Хотя я был на 100% уверен, что она этого не оценит, я все же выручил ее в тот понедельник на утренней самоподготовке, когда Старина Чжу поймал ее за опоздание из-за уборки и заставил стоять в наказание.

По счастливой случайности, первым уроком в тот день была литература, а она была старостой по литературе.

Хотя Старина Чжу был очень зол, и учительница У вовсе не просила старосту забирать контрольные из учительской, но, видя, как она стоит в конце шеренги наказанных, дрожа от страха и пытаясь придумать хоть какое-то оправдание, я подумал: «Ну ладно, совру так совру».

Я до сих пор очень хорошо помню тот день.

Потому что, по совпадению, утром по дороге в столовую по школьному радио читали ее сочинение «Посвящение юности» как лучшее по итогам месячного экзамена.

По совпадению, когда я завтракал в столовой, она сидела на самом краю женской зоны, спиной ко мне, всего в двух метрах.

По совпадению, в тот день на линейке одна девочка из нашего класса упала в обморок. Когда я отвел ее в медпункт и вернулся, мой сосед по парте Ма Тяньмин, которого Старина Чжу наказал стоять у флагштока за то, что он проспал, уже вернулся.

Он вертел в руках свою контрольную по литературе со 108 баллами, а я корпел над задачами по физике. Я сказал ему, что учительница литературы задала исправить ошибки и подготовиться к «Запискам о хижине Сянцзи». Он ворчал, что пока стоял внизу, думал, что еще придумает эта старая ведьма, и вот опять — проверка, проверка, каждый день только проверки!

— Ну и что, что подготовился? Ну и что, что выучил наизусть? Увернешься от проверки подготовки — будет проверка дисциплины. Увернешься от проверки дисциплины — будет проверка причесок. Увернешься от проверки причесок — будет проверка чистоты…

— Ну и как тебе ощущения, когда на тебя вся школа смотрит? — спросил я.

— Не напоминай! — ответил он. — Сегодня, когда Старина Чжу пришел в общежитие вызывать меня на допрос, у него был такой взгляд… просто людоедский!

Он явно проникся духом «Дневника сумасшедшего».

Затем он сунул контрольную в ящик парты и обнаружил там завтрак.

Он подумал, что это я ему оставил.

Я опешил.

Кончик ручки оставил длинный след на тетради.

Смешно! Неужели я такой заботливый?

Я инстинктивно посмотрел в сторону Цзян Мяомяо. Она только что вернулась из туалета под руку с Чэнь Чэнь, ни о чем не подозревая.

Но я видел — этот завтрак оставила Цзян Мяомяо.

Я всегда знал, что Ма Тяньмину нравится Цзян Мяомяо.

Однажды в мужском общежитии, во время ночных разговоров, был такой случай.

Ма Тяньмин лежал на своей верхней койке, закинув ногу на ногу, и напевал песню. В руке он держал цветной конверт с запахом духов, лениво покачивая его, но не вскрывая.

Чэнь Яньбинь с верхней койки напротив язвительно поинтересовался, чье еще девичье сердце он покорил.

Ма Тяньмин самодовольно процитировал строчку из «Книги Песен»: «У восточных ворот девы — тучи, но средь туч не таится моя!»

Его вид бывалого ловеласа, чье сердце уже занято, пробудил любопытство во всем общежитии.

Остальные тут же оживились, собрались у кровати Ма Тяньмина и наперебой стали расспрашивать.

— Из какого класса?

— О, из нашего.

— Из нашего? Тогда кто же?

— Будда сказал: не разглашать.

— Не разглашать? А угадать можно?

— Сколько у нас там девчонок? Пересчитать — и все дела.

— Юй Фэй?

— Нет.

— Ван Янь?

— Нет.

— Чэнь Чэнь?

— Отвали… — вмешался Чэнь Яньбинь. — Это моя богиня.

— Нет.

— Тогда кто?

— Цзян Мяомяо?

Ма Тяньмин на пару секунд замолчал.

И прежде чем остальные успели среагировать, я выключил свет в комнате.

Через три секунды в коридоре раздался свисток отбоя, сопровождаемый криками дежурного учителя: «Отбой, спать!» Все, ворча, разошлись по своим койкам.

В темноте я долго стоял с полотенцем в руке.

В ту ночь я долго ворочался и не мог уснуть.

Я думал, что это всего лишь безответная любовь Ма Тяньмина.

Но после того случая с завтраком я понял, что их чувства взаимны.

Тогда я был твердо уверен, что Цзян Мяомяо нравится Ма Тяньмин.

Потому что вскоре Ма Тяньмин получил от Цзян Мяомяо любовную записку.

Она была заложена на 103-й странице его учебника «Пять лет Гаокао, три года моделирования: Английский язык». На записке было несколько строк химических элементов, написанных имитацией детского почерка.

H  At  Tc

Os  Sn  V  Nb

Nb  Na

Zn  Li  Mg  U  Ta  Ag  pa

Os  zuo  Nb  Al  B  U

Kn  Ir  Mg

F: 7 up

Ма Тяньмин не понял, а я понял. И увидел подпись: 7 up! Севен-ап, Цзян Мяомяо!

Химические символы на записке превратились в говорящую картинку, которая весь тот день стояла у меня перед глазами.

На картинке Цзян Мяомяо была в химической лаборатории, в белом халате, большой маске и очках, как у Мадам Кюри. Она сосредоточенно проводила эксперимент с колбами и пробирками.

Напротив нее стоял Ма Тяньмин, тоже в образе ученого, задумчиво смотрел на записку, а потом переводил взгляд на Цзян Мяомяо. Их взгляды встречались.

«Химик» Цзян Мяомяо:

H At Tc (дорогой)

Os Sn V Nb (я люблю тебя)

Nb Na (а ты?)

Zn Li U Sn V Tc Ag Mg (есть ли у тебя кто-то на примете?)

Os Rn Nb Al B U (я буду твоей девушкой)

Kn Ir Mg (можно?)

Я взорвался от злости при виде этой воображаемой картины, скомкал записку и выбросил в мусорное ведро.

Ма Тяньмин невинно пробормотал: — Говоришь, я вещи разбрасываю, а сам свою шпаргалку по химии мне в книгу суешь?

Я инстинктивно посмотрел в сторону Цзян Мяомяо, чувствуя комок в горле.

Через некоторое время я достал записку из мусорного ведра, расправил ее и снова заложил в книгу Ма Тяньмина.

«Хм, Цзян Мяомяо, попадешься Старине Чжу — тебе конец! Еще смеешь заводить ранние отношения, посмотри на себя!»

Я тогда не сказал Ма Тяньмину, кто автор записки. Возможно, из эгоизма. Я думал, что если Ма Тяньмин не узнает, то не ответит, и Цзян Мяомяо, возможно, остынет.

Тогда ее зарождающиеся чувства будут задушены в колыбели, и эту девчонку еще можно будет спасти.

Но я никак не ожидал, что любовные письма будут приходить одно за другим, без конца!

Второе письмо было таким:

«Песнь юэсцев»

Автор: Севен-ап

Какой сегодня вечер? Плыву на лодке по течению реки.

Какой сегодня день? Встретилась с тобой в одной лодке.

Стыжусь своей одежды, но не боюсь позора.

Сердце мое волнуется, узнав тебя.

На горе растет дерево, на дереве — ветви. Люблю тебя, а ты не знаешь.

«Что на этот раз? Решила не изображать Мадам Кюри, а сыграть в фильме „Убить императора“? Думаешь, ты Ваньэр в исполнении Чжоу Сюнь, в простом платье и маске, танцуешь и поешь?»

«Мечтай!»

«В мусорное ведро!»

«Посмотрим, что ты еще придумаешь!»

И вот пришло третье любовное письмо.

r=a*(1-sinθ)

F: 7 up

Ма Тяньмин передал мне записку все с тем же недоуменным видом. Я начертил на черновике график по формуле — получилось сердце. Вот это да! Картина — просто ослепительная.

«Отлично, просто замечательно. Давай, Цзян Мяомяо, продолжай».

Затем четвертое.

«Джейн Эйр»

— Вы думаете, раз я бедна, незнатна, некрасива и мала ростом, то у меня нет души и сердца?

— Вы ошибаетесь!

— У меня такая же душа, как и у вас, — и такое же большое сердце!

— И если бы Бог наградил меня красотой и богатством, мне было бы так же трудно покинуть вас, как и вам сейчас — меня.

Искренне ваша,

Севен-ап.

«Ну ты даешь, Цзян Мяомяо! Какое упорство! Чем больше неудач, тем сильнее!»

«Что еще в запасе?»

А потом пятое.

Я: Я влюбилась.

Ты: Тогда он, должно быть, очень красивый.

Я: Не зазнавайся.

В то утро на самоподготовке я долго молча смотрел на записку в руке.

Я посмотрел в сторону Цзян Мяомяо. На этот раз я не злился и не выбросил записку. Я передал ее Ма Тяньмину.

Ма Тяньмин посмотрел на меня с недоумением. Когда он прочитал записку, то подскочил со стула от испуга.

Записка выпала из его рук и упала на пол.

Затем он, заикаясь и чуть не откусив себе язык, пролепетал: — Староста, не может быть… ты в меня влюблена?

— Влюблен я в тебя, как же! Придурок!

Я потерял дар речи. Только я собрался поднять записку, как ее кто-то опередил.

Пришел Старина Чжу!

В тот день в учительской Старина Чжу не сказал ни одного грубого слова.