Глава 8

Забудем о том, как Су Цзюньчжи, потерявший и состояние, и репутацию, находил слабое утешение в том, что Лююнь теперь будет осуждать весь свет, и перенесемся к Нин Инхань и Лююнь.

Узнав, что ее благодетельница — не кто иная, как та самая Чаннин цзюньчжу, которая, по словам Су Цзюньчжи, любила его до безумия, забыв о достоинстве, Лююнь пребывала в сложном душевном состоянии.

После нескольких разговоров с Нин Инхань, ее недоумение лишь усилилось.

Безусловно, Су Цзюньчжи был красив, но по манере речи Нин Инхань вовсе не походила на глупую девицу, способную потерять голову из-за одного лишь прекрасного лица.

К тому же, сама Нин Инхань обладала невероятной красотой — разве ежедневное созерцание собственного отражения не выработало у нее иммунитета к внешней привлекательности?

Однако Лююнь была тактичной девушкой и, несмотря на снедающие ее вопросы, она не стала задавать их вслух.

Нин Инхань слегка замялась, подбирая слова, но в итоге решила говорить прямо. Она объяснила Лююнь, что она очень похожа на дачжангунчжу, и что, по слухам, у дачжангунчжу есть дочь ее возраста, пропавшая много лет назад.

Лююнь остолбенела.

Нин Инхань не стала тревожить ее, позволив спокойно осмыслить услышанное.

— …Су Цзюньчжи тоже знал об этом, — вдруг поняла Лююнь и резко подняла горящий взгляд на Нин Инхань. — Он расспрашивал меня о детстве. Я сказала, что меня в младенчестве подобрали приемные родители. В тот момент он… не смог скрыть своей дикой радости.

Нин Инхань не нашлась, что ответить. С такими слабыми способностями к сдерживанию эмоций Су Цзюньчжи мог чего-то добиться лишь наполовину благодаря удаче, наполовину — за счет женщин.

— Он думал, что хорошо маскируется, но я видела, как он постоянно за мной наблюдал, — продолжила Лююнь. — Он говорил, что не хочет, чтобы я выходила на люди, запрещал мне покидать дом, а когда приходили гости — всегда уводил меня. Он называл это заботой, но теперь ясно…

— Он боялся, что кто-то, увидев тебя, свяжет твой облик с дачжангунчжу, и заслуга за найденную дочь императорской семьи уплывет из его рук, — закончила за нее Нин Инхань.

— Хотя он зря волновался, — горько усмехнулась Лююнь. — Я ведь жила в квартале красных фонарей и ежедневно появлялась на публике, но кто бы мог подумать, что низкая проститутка имеет отношение к дачжангунчжу?

— Я и сама недавно узнала, что у дачжангунчжу пропала дочь, а увидев тебя… — Нин Инхань вздохнула. — Если бы я знала раньше, тогда бы…

— Цзюньчжу, вы не виноваты. Я всегда была благодарна вам за помощь, — голос Лююнь звучал искренне. — Вы не похожи на Су Цзюньчжи. Вы искренне хотели мне помочь, а он преследовал свои цели. Да и, возможно, это просто совпадение — вдруг я вовсе не дочь дачжангунчжу?

— Истину можно установить, лишь спросив, — сказала Нин Инхань. — Но не стоит торопиться. Сегодня ты и так пережила слишком много, сначала отдохни.

Нин Инхань не стремилась что-то выгадать от Лююнь, а потому не стала давить на нее, позволив принять решение самостоятельно.

Лююнь благодарно кивнула.

Нин Инхань временно поселила ее в небольшом дворике. Увидев, что девушка уже погрузилась в раздумья, она улыбнулась, прикрыла за собой дверь и, дав несколько приказов служанке, собралась уходить — у нее еще были дела.

Нин Инхань постучала в ворота резиденции Цинь гогуна. Привратник, увидев ее, снова ничего не сказал, а позвал Мо Яня.

Мо Янь, заметив ее, нахмурился:

— В прошлый раз ты не взяла кошелек, а теперь передумала?

— Я пришла не за деньгами, — объяснила Нин Инхань. — Я хочу спросить: сколько серебра я взяла из резиденции гогуна за эти годы?

— Это нужно спрашивать у казначея, я точной суммы не знаю.

Нин Инхань кивнула:

— Здесь пятьдесят тысяч лян серебром. Пожалуйста, верни их… гогуну. И передай ему мои извинения.

Пятьдесят тысяч лян серебром — это немалая сумма. Мо Янь принял серебро, оцепенело глядя на девушку.

Не дожидаясь его реакции, Нин Инхань лишь сказала: «Побеспокою тебя» — и развернулась, чтобы уйти.

Мо Янь остался на месте. Опустив взгляд на серебряные банкноты в своей руке, он машинально перебрал их пальцами и поднял голову, переглянувшись с привратником. Оба хранили молчание со странными выражениями лиц.

— Мо Янь, что ты здесь делаешь? Кто только что приходил? — раздался мелодичный женский голос.

— Молодая госпожа, — Мо Янь мгновенно изобразил улыбку и быстро спрятал банкноты в рукав. — Только что приходил старый друг гогуна.

Покинув резиденцию Цинь гогуна, Нин Инхань бесцельно бродила по улицам, размышляя, как поступить с ситуацией Лююнь и дачжангунчжу.

По сюжету книги Су Цзюньчжи специально выяснил день, когда дачжангунчжу отправилась на молитвы в храм, и якобы случайно подвел Лююнь к ней.

Дачжангунчжу была добросердечной женщиной. В отличие от других членов императорской семьи, она не приказывала страже перекрывать гору, мешая другим паломникам, что и дало Су Цзюньчжи возможность исполнить свой план.

Он намеренно выставил внешность Лююнь на обозрение дачжангунчжу, а когда та остолбенела, разыграл перед ней спектакль о нежной супружеской любви.

Позже дачжангунчжу признала Лююнь своей дочерью и захотела забрать ее во дворец. Но, вспомнив, как Су Цзюньчжи проявлял к Лююнь нежность при первой их встрече, а также увидев, что он занял последнее место во втором списке императорских экзаменов, что все же означало некоторые перспективы, она не стала вмешиваться в их отношения, а лишь устроила свадьбу, чтобы они официально стали мужем и женой.

Затем она замолвила словечко за Су Цзюньчжи перед императором. К тому времени вся знать столицы уже знала, что Су Цзюньчжи помог дачжангунчжу найти дочь, так что даже ради репутации император должен был дать ему перспективную должность.

Так началась чиновничья карьера Су Цзюньчжи. Став чиновником, он по-прежнему демонстрировал любовь к Лююнь, отказывался брать наложниц и отвергал подаренных коллегами красавиц.

Дачжангунчжу была этим довольна и оказывала ему значительную поддержку в карьере.

Позже Су Цзюньчжи стал доверенным лицом императора, предложив план по заманиванию в ловушку и убийству Цзинь-вана.

Став важным сановником, он больше не нуждался в явной поддержке дачжангунчжу и перестал скрывать свои любовные похождения, выставив напоказ женщин, с которыми тайно общался ранее.

Но теперь дачжангунчжу уже ничего не могла с ним поделать.

А что думала обо всем этом Лююнь — в книге не упоминалось вовсе.

Это была история о том, как Су Цзюньчжи поднимался по карьерной лестнице и покорял красавиц. Ни один читатель не будет интересоваться тем, что на самом деле думают эти самые красавицы.

Если бы Нин Инхань не была персонажем книги, а просто читательницей, возможно, она, может, тоже не обратила бы на это внимания.

Но Лююнь явно не любила Су Цзюньчжи, даже испытывала к нему отвращение.

Так почему же, имея поддержку дачжангунчжу, она не рассказала матери правду, а все же вышла за него замуж за Су Цзюньчжи?

В книге этого не объяснялось, и Нин Инхань могла только строить догадки.

Су Цзюньчжи намеренно распространил слухи о своей «преданной любви» куртизанке. В книге это подавалось как доказательство его искренности, но Нин Инхань разглядела в этом другое намерение.

Если бы дачжангунчжу просто забрала дочь, она, конечно, была бы бесконечно благодарна Су Цзюньчжи, но, вероятно, ограничилась бы хорошей должностью и денежным вознаграждением в качестве подарка.

Только если Лююнь оставалась с ним, дачжангунчжу продолжала бы усердно продвигать его по службе.

Возможно, Су Цзюньчжи намеренно сделал свою «любовь» достоянием общественности, чтобы добиться именно этого.

Что касается Лююнь… Дочь дачжангунчжу, оказавшаяся куртизанкой — в книге не объяснялось, почему дачжангунчжу не скрыла этот факт. Нин Инхань предполагала, что Су Цзюньчжи позаботился, чтобы скрыть это было невозможно.

В такой ситуации, хотя некоторые люди испытывали сочувствие, большинство горожан лишь распускало сплетни и о Лююнь, и о самой дачжангунчжу.

В таких условиях Су Цзюньчжи мог внушать Лююнь, что если она откажется от брака, общественность начнет обвинять ее в неблагодарности после возвышения или обвинять дачжангунчжу в том, что та, презирая его бедное происхождение, разлучает влюбленных…

Возможно, Лююнь не хотела компрометировать репутацию матери и в итоге согласилась на брак.

Это были лишь догадки, и проверить их было невозможно. Нин Инхань отбросила мысли об этом и медленно пошла по улице.

Впереди у постоялого двора остановилась карета, из которой вышли несколько молодых девушек, судя по нарядам, они были из чиновничьих семей.

Одна из них заметила Нин Инхань и указала на нее остальным.

Девушки уставились на цзюньчжу.

Разглядев их лица, Нин Инхань мысленно усмехнулась: старшая среди этих девушек была ей знакома.