Глава 7

— Ты… ты не боишься, что я пожалуюсь на тебя в суд?! — пригрозил Су Цзюньчжи, хотя и не собирался этого делать. По его мнению, Нин Инхань еще можно было вернуть, а официальная жалоба означала бы окончательный разрыв.

К тому же…

— Разве не вся столица знает, что ты, Су Цзюньчжи, брал у меня деньги? Подавай в суд, если хочешь — посмотрим, обяжут ли тебя вернуть мне то, что ты уже потратил.

Су Цзюньчжи прикусил язык. Он мог лишь утешать себя, что все это — лишь материальные блага, и если ублажить Нин Инхань, то все к нему вернется. А если нет… у него оставался козырь — Лююнь…

Размышляя об этом, он вдруг увидел, как Нин Инхань протягивает руку Лююнь:

— Ну что? Хочешь уйти со мной?

В тот момент, когда Лююнь подняла голову, в ее взгляде будто вспыхнули тысячи огней. Она положила ладонь в руку Нин Инхань, и в ее голосе, помимо твердой решимости, слышались сдавленные слезы:

— Хочу.

Су Цзюньчжи: ???

Он был настолько взбешен, что не мог вымолвить ни слова. Перекрыв им дорогу, он искаженно зашевелил губами, издавая лишь бессмысленные звуки.

— В конце концов, на выкуп Юнь’эр пошли деньги этой цзюньчжу, — сказала ему Нин Инхань. — Какие у тебя могут быть возражения?

Цаншань демонстративно закатал рукава, словно готовый тут же отправить Су Цзюньчжи в полет при малейшем намеке на протест.

Су Цзюньчжи краем глаза оценил его мускулы и проглотил возражения, решив давить на эмоции:

— Юнь’эр, что ты делаешь? Мы провели вместе почти три года, и ты уходишь, даже не вспомнив о наших чувствах?

Лююнь поклонилась ему:

— Благодарю господина за то, что он выкупил меня. Но Лююнь приняла решение.

Су Цзюньчжи стиснул зубы:

— Ты уйдешь с ней? Разве она сможет относиться к тебе лучше меня? Не дай себя обмануть! Нин Инхань все еще влюблена в меня — кто знает, как она станет мучить тебя, если ты попадешь в ее руки!

— По крайней мере, я не стану сладко говорить о собственной доброте, при этом зажимая за спиной кое-чей рабский контракт, — Нин Инхань протянула документ Лююнь. — Возьми. Выйдя за эти ворота, ты сама решишь, остаться или уйти.

Лююнь замерла. Ее протянутая к документу рука дрожала почти незаметно. Взяв контракт, она подняла на Нин Инхань взгляд влажных глаз:

— Благодарю цзюньчжу.

Смотревший на все это Су Цзюньчжи остолбенел. Он никогда не видел Лююнь такой — даже когда она благодарила его, в ее взгляде не было и тени искренности. Он думал, что такова ее натура, и не придавал этому значения. Но оказывается, она тоже умеет открыто проявлять эмоции…

Его охватило сожаление. Если бы он раньше разыграл этот спектакль с разрывом контракта… А теперь Нин Инхань забрала все себе!

Он стоял, будто опустошенный, с искаженным лицом.

За один визит Нин Инхань забрала его деньги, разгромила дом и увела «жену».

Выходя за ворота и сжимая нежную руку Лююнь, Нин Инхань оглянулась на Су Цзюньчжи, потерявшего и состояние, и женщину, и радостно зашагала прочь с видом победительницы.

Одним и тем же методом нельзя пользоваться дважды.

Когда-то, только прибыв в столицу, Нин Инхань выбрала путь «угождения верхам» — снискала расположение вдовствующей императрицы и стала образцовой аристократкой. Будучи дочерью ненавистного императору Цзинь-вана, она умудрилась вызвать зависть и восхищение у столичных благородных девушек.

Но теперь она не могла идти этим путем. Мало того, что это отнимало время и силы, она просто не хотела повторяться. К тому же, жизнь показала ей, насколько ненадежны милость вдовствующей императрицы и восхищение знати.

Будучи ребенком императорской семьи, она отлично понимала, что не нашлось бы столько желающих поносить ее за спиной, если бы император молчаливо не поощрял это.

Теперь она решила жить так, как ей заблагорассудится.

Цаншань и остальные стражники внесли вещи во двор, где жила Нин Инхань. Расставив все, Цаншань нахмурился, осматривая дворик:

— Цзюньчжу … Может, вам лучше вернуться в резиденцию Нин?

— Пока не стоит, — ответила Нин Инхань. — Я уже попросила подыскать новое место.

Цаншань кивнул, не став настаивать:

— Будут ли еще какие-либо указания, цзюньчжу?

— Возьмите эти двести тысяч лян, — сказала Нин Инхань, указывая на деньги. — Часть пойдет на нужды резиденции, часть разменяйте помельче и передайте Чэнланю, когда он в следующий раз вернется из дворца. В любом случае, во дворце ему придется делать подарки многим людям.

Цаншань хотел предложить оставить часть денег ей, но Нин Инхань, словно угадав его мысли, сказала:

— Не волнуйтесь, у меня достаточно серебра. А эти лавки… Пошлите людей объявить, что у них сменился хозяин, и проверьте, прибыльные они или убыточные, — продолжила Нин Инхань. — Если дела у них плохи, просто продайте. Если все хорошо — отнесите документы и бухгалтерские книги Няньнуань. Пусть они будут запоздалым приданым от старшей сестры.

Цаншань послушно поклонился и удалился.

Как только стража ушла, из кухни вышла служанка, озадаченно глядя на вещи:

— Это ведь вещи господина Су?

Каждый квартал она ходила к Су Цзюньчжи за деньгами и запомнила убранство зала.

— Теперь они мои. Не волнуйся, мы с господином Су пришли к согласию.

— И… господин Су действительно согласился? — недоверчиво переспросила служанка.

— Нет. Скорее, он чувствует себя ограбленным, — усмехнулась Нин Инхань, вспоминая искаженное лицо Су Цзюньчжи. — Но его согласие не имеет значения.

Служанка: ???

Опешив, она спросила:

— А кто эта девушка в белом в комнате?

— Красавица Лююнь.

Служанка: Ого, ты даже людей начала похищать?

Видя ее замешательство, Нин Инхань улыбнулась:

— Помоги мне отнести это все в ломбард.

Служанка удивленно посмотрела на нее. Она-то подумала, что девушка забрала все эти вещи, чтобы господин Су точно запомнил ее:

— Молодая госпожа, вам ничего не нужно?

— У этого выскочки Су Цзюньчжи дурной вкус. Все это мне режет глаза, — Нин Инхань осмотрела изящную вазу. — Возьми эту вазу, она будет платой за твои труды.

Служанка мгновенно забыла о верности господину Су и радостно согласилась.

Тут Лююнь сказала:

— Цзюньчжу, можно и мои вещи тоже сдать в ломбард?

Девушка указала на сундуки. После того как Лююнь согласилась уйти с Нин Инхань, стражники резиденции Нин без лишних слов собрали и принесли ее украшения и одежды, а также другие вещи, снова доведя Су Цзюньчжи до ярости. Цаншань так надеялся, что у того случится удар, что внимательно следил лицом Су Цзюньчжи и разочарованно ушел, когда тот успокоился.

— Хорошо, — кивнула Нин Инхань. — Сначала посмотри, что хочешь оставить.

Лююнь покачала головой:

— Я не хочу ничего, что связано с Су Цзюньчжи.

— Хорошо.

Служанка оказалась сообразительной. Услышав разговор двух девушек, она тут же позвала мужа и сына помочь отнести вещи в ломбард.

Самым ценным оказалась картина с птицами — за нее дали больше трех тысяч лян серебром. Остальные предметы в сумме потянули на шесть тысяч лян, а ваза — на восемьсот лян.

Хотя эта троица понимала, что ваза в их руках ценная, они не ожидали услышать такую стоимость. Все трое расплылись в улыбках.

Сын загорелся жадностью и захотел забрать часть вырученных денег, но мать его остановила.

Он недоуменно спросил:

— Мама, разве ты не говорила, что эта молодая госпожа Нин глуповата? Мы можем взять побольше, она все равно не заметит.

— Раньше она была такой, верно. Но в последние дни она будто прозрела, — ответила служанка. — К тому же, за два дня мы уже заработали тысячу лян серебром. Если служить ей исправно, может, получим еще больше, а если обманем и попадемся на обмане — она нас выгонит.

— Восемьсот лян серебром — уже немалая сумма. Слушай мать, — поддержал служанку муж.

Их сын подумал, что их слова звучат разумно, и послушно кивнул.

Вернувшись, служанка застала Нин Инхань и Лююнь за беседой.

— Поздравляю с обретенной свободой, — улыбнулась Нин Инхань.

— Благодарю цзюньчжу.

Нин Инхань махнула рукой:

— Оставь церемонии, Юнь’эр… то есть Лююнь?

— Лучше зовите меня Юнь’эр. Это хозяйка публичного дома решила, что имя «Юнь’эр» слишком просто, и переименовала меня в Лююнь.

В этот момент служанка постучала в дверь. Раньше она входила без стука, не испытывая никакого уважения к временной хозяйке, но после того, как Нин Инхань щедро отсыпала ей серебра, она вдруг освоила манеры.

Зайдя в комнату, служанка тут же разложила перед Нин Инхань серебряные банкноты и закладные из ломбарда.

— Благодарю за труд, — кивнула ей Нин Инхань.

— Ой что вы! Если вам что-то понадобится, молодая госпожа, сразу же зовите меня! — служанка, засунув в карман купчую на восемьсот лян серебром, тактично вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.

Нин Инхань бегло пролистала закладные. Убранство и картина принесли почти десять тысяч лян серебром, а украшения Лююнь и несколько мелочей из ее сундуков — меньше тысячи. Стоимость ее вещей не дотягивала и до десятой части безделушек Су Цзюньчжи.

«Жалкий скряга», — мысленно покачала головой Нин Инхань, презрительно усмехаясь. — «Хочет преданности, но жалеет денег».

Лююнь, посмотрев на закладные и угадав ее мысли, тихо сказала:

— Су Цзюньчжи говорил, что не любит меркантильных женщин, и хотел, чтобы я была скромной, поэтому…

— Как поэтично он описал свою жадность, — Нин Инхань вновь поразилась его бесстыдству.

Лююнь рассмеялась. Годы напролет Су Цзюньчжи вдалбливал ей «высокие принципы», но Нин Инхань одним словом разоблачила его: он был просто скупердяем и эгоистом.

Иначе почему он проповедовал ей, что человек должен довольствоваться малым, но при этом выжимал деньги из Нин Инхань?

Нин Инхань протянула Лююнь все серебряные банкноты.

— Цзюньчжу, я никогда не забуду вашу доброту, — Лююнь улыбнулась. — Вы спасли меня уже дважды.

Улыбка Лююнь была далека от холодности, которую она проявляла в присутствии Су Цзюньчжи.

— Не стоит вспоминать прошлое, — улыбнулась Нин Инхань ей в ответ.

На самом деле, когда-то, увидев Юнь'эр, Нин Инхань смутно почувствовала, что та выглядит знакомо, но тогда не связала это с дачжангунчжу.

Когда дочь дачжангунчжу пропала, Нин Инхань была еще слишком мала, чтобы помнить это событие. Да и кто стал бы лишний раз поднимать такую тему, напрасно раня дачжангунчжу? Поэтому Нин Инхань узнала о происхождении Лююнь только из той книги.

Однако в книге Нин Инхань не преследовала Су Цзюньчжи навязчивыми ухаживаниями и, естественно, не давала ему денег. Там средства для выкупа Лююнь Су Цзюньчжи собирал по крохам, прибегая порой к не самым честным методам.

— Цзюньчжу, вы не считаете, что Юнь'эр поступила с господином Су слишком бессердечно? — неожиданно спросила Лююнь.

Прожив с Су Цзюньчжи бок о бок несколько лет, она давно разглядела, что его так называемая «глубокая любовь» существовала только на словах. Он был лицемерным и бессердечным человеком, превыше всего ставившим собственную выгоду.

Поэтому Лююнь ушла без малейших колебаний, но она не хотела, чтобы ее спасительница неправильно поняла ее.

Нин Инхань покачала головой. Она ничуть не удивилась, поскольку уже знала, насколько бессердечен Су Цзюньчжи. К тому же, он всегда относился к Лююнь с расчетом, и та, постоянно находясь рядом с ним, вероятно, давно поняла, что его любовь была фальшивой.

Но если бы Нин Инхань не читала ту книгу и не знала об истинных целях Су Цзюньчжи, или не сталкивалась с ним лично, не ведая о его бессердечии, возможно, она тоже бы неправильно поняла поступок Лююнь.

В конце концов, Су Цзюньчжи тщательно создавал образ человека, который ради красавицы Лююнь готов отвергнуть саму цзюньчжу.

Эта история любви растрогала многих женщин в столице. Подумайте только: мужчина выкупает тебя из публичного дома, вытаскивает из этого ужасного места, окружает такой любовью — как же не ответить ему беззаветной преданностью?

Именно так рассуждал Су Цзюньчжи, поэтому, когда Лююнь без малейших сомнений решила уйти, он был полностью ошеломлен.

«Вот уж правда, как волка не корми, он все в лес смотрит!» — с ненавистью думал Су Цзюньчжи.

Он уже с нетерпением ожидал, как распространится эта новость и как волна общественного осуждения обрушится на Лююнь.