Глава 767. Неужели это малярия?

При такой высокой температуре обычный человек, даже если жар спадет, может стать слабоумным! Возможно, эта Облачная кровать и была ключом к борьбе с его высокой температурой!

Нин Сюэмо ничего не оставалось, как снова уложить его на Облачную кровать.

Он был горячим, как печка, и обжигал ее кожу при каждом прикосновении.

Уложив его, она без устали продолжала обтирать его тело влажной тканью…

Спустя некоторое время температура Дицзуня наконец-то немного снизилась. Он все еще был горячим, но, по крайней мере, температура стала похожа на обычный человеческий жар.

В эту эпоху не было термометров, но Нин Сюэмо хорошо чувствовала температуру. Должно быть, жар Дицзуня достигал 50 градусов! Это была нечеловеческая температура! Сейчас же, после того как жар спал, она была около 39 градусов.

Нин Сюэмо немного расслабилась, чувствуя боль в спине и пояснице.

Ухаживать за больным — это тяжелый труд!

Сюэмо казалось, что эти два часа ухода за ним были тяжелее, чем два часа, проведенные за операционным столом. Дело было не столько в физической, сколько в моральной усталости…

Она продолжала обтирать его, и еще через час температура Дицзуня наконец-то упала до нормальной. Он успокоился и лежал на Облачной кровати, словно спящая красавица.

Нин Сюэмо плюхнулась на подушку для медитации рядом с ним, не желая больше вставать.

Она была голодна и устала, но еды нигде не было. Видя, что состояние Дицзуня стабилизировалось, она решила помедитировать, чтобы восстановить силы и унять голод…

Но не успела она погрузиться в медитацию, как услышала стук зубов. Она обернулась и чуть не закричала от ужаса!

Лицо Дицзуня было бледным, тело дрожало, а лоб покрылся инеем…

Нин Сюэмо дотронулась до него — он был холодным, как мертвец!

— Холодно… холодно… — пробормотал он.

Этот внезапный перепад температуры… неужели это малярия?!

Нин Сюэмо снова сняла его с кровати. Он лежал на подушках, продолжая дрожать, и его лицо становилось все бледнее. Если бы не слабое дыхание и редкое бормотание, судя по температуре тела, Нин Сюэмо могла бы принять его за труп!

Он постоянно жаловался на холод, но в этом прекрасном, сказочном замке не было ни одеял, ни даже куска ткани.

Нин Сюэмо несколько раз обежала замок, но так и не нашла ничего, чем можно было бы его согреть. Видя, как он дрожит, почти свернувшись калачиком,

она не выдержала, отодвинула его руку и забралась к нему в объятия.

Ощущение было такое, словно она прижалась к ледяной глыбе, и ее затрясло от холода.

Почувствовав ее тепло, Дицзунь тут же обнял ее, обвив руками и ногами, словно пытаясь каждой клеточкой своего тела впитать ее тепло.

Нин Сюэмо замерзала! Ей было очень холодно!

Ее зубы начали стучать. Дицзунь, словно почувствовав ее дрожь, замер, а затем разжал объятия и оттолкнул ее, с трудом выдавив: — Уходи…

Нин Сюэмо онемела.

Оказавшись вне его объятий, она перестала так сильно мерзнуть. Сюэмо лежала рядом, глядя на него. Его губы были плотно сжаты, словно покрытые инеем, пальцы судорожно сжимались, побелев от напряжения — он явно пытался справиться с пронизывающим холодом…

Неужели он пришел в себя?

И, придя в себя, сразу оттолкнул ее?

Нин Сюэмо вдруг разозлилась. Не говоря ни слова, она снова отодвинула его руку, забралась к нему в объятия, обняла его за талию, обвила ногами и прошипела: — Лежи смирно!