Глава 4

Проведя занятие, Шэнь Цинцю сел у входа погреться на солнышке. Как преподаватель, он должен был соблюдать профессиональную этику и не сидеть в телефоне, поэтому он просто потягивал чай из кружки. Жизнь текла на редкость приятно.

Иногда к нему подходили поболтать несколько преподавательниц, но Шэнь Цинцю вежливо спроваживал их всех.

Занятия скоро заканчивались, и Шэнь Цинцю собрался идти за продуктами. Вспомнив вчерашний неловкий разговор с Чжань Юем, он решил сегодня вечером приготовить лапшу.

Только он об этом подумал, как перед ним стремительно возникла девушка.

— Учитель Шэнь!

Шэнь Цинцю на мгновение опешил.

— Что случилось? Какой-то вопрос?

Девушка была очень красива: белая рубашка, джинсы — само воплощение юности и свежести.

— Учитель Шэнь, будьте моим научным руководителем.

Шэнь Цинцю потерял дар речи.

Если бы к нему обратился парень или усердный, искренний, прилежный студент, он, возможно, и согласился бы. Но когда такая красивая девушка просит стать её руководителем его, новичка, который ещё не освоился, это могло означать только одно: она хочет подкатить к нему.

Все студенты разом уставились на Шэнь Цинцю. Он оказался в неловком положении: и согласиться нельзя, и отказать неудобно.

Шэнь Цинцю сдержанно улыбнулся.

— С превеликим удовольствием, но боюсь, я, как новый преподаватель, не справлюсь с этой задачей. Насколько я помню, ваш руководитель — учитель Лю. Боюсь, я не так хорош, как он, и не смогу взять на себя эту ответственность. Однако, если у вас в будущем возникнут вопросы, вы всегда можете обратиться ко мне, договорились?

Шэнь Цинцю старался никого не обидеть — это была свойственная южанам дипломатичность.

Шэнь Цинцю дал ей возможность отступить с достоинством, и как она могла ею не воспользоваться? Так он ловко и без особых усилий уладил этот вопрос.

Вернувшись домой, Шэнь Цинцю, как и планировал, поставил вариться лапшу, добавив в неё юмайцай.

Чжань Юй сидел в своей комнате и играл на компьютере, но его собачий нюх уловил запах еды, и он тут же выскочил.

— Готовишь?

— Лапшу. Будешь?

Чжань Юй кивнул.

— Ещё бы! Один запах чего стоит.

Шэнь Цинцю самодовольно приподнял бровь. «Умеешь же говорить приятное. Раз уж у меня сегодня хорошее настроение, покажу тебе своё мастерство».

Десять минут спустя Чжань Юй с довольным видом уплетал лапшу, громко её втягивая. Чтобы выразить свою благодарность, он решил поделиться с Шэнь Цинцю некоторыми знаниями.

— Ты знаешь дунбэйский диалект? — спросил Чжань Юй.

Шэнь Цинцю честно ответил:

— Не особо.

— Ого, сегодня братец научит тебя паре словечек, — оживлённо заговорил Чжань Юй. — Знаешь, что такое «боли гай»?

Шэнь Цинцю промолчал.

«Что это такое? Стеклянная крышка? Крышка от бутылки? Крышка от чайной чашки?»

Шэнь Цинцю смиренно и почтительно признался:

— Не знаю.

На лице Чжань Юя отразилось презрение, а в душе он ликовал. «Это же доктор наук! Профессор! А есть вещи, о которых ему приходится спрашивать у меня!»

Чжань Юй дважды кашлянул.

— «Боли гай» — это коленка. Культура Дунбэя необъятна и глубока! Спрошу ещё: знаешь, что такое «тулу пи»?

Шэнь Цинцю серьёзно задумался, но знал только Турфанскую впадину… Он снова покачал головой.

— Не знаю.

— «Тулу пи» — это когда кожу ободрал, ссадина. Эх, ну ты и тугодум, — Чжань Юй с досадой посмотрел на него.

Шэнь Цинцю потерял дар речи.

«Этот тип нарочно меня провоцирует! К чему это хвастовство?! Ты же просто придираешься!»

Увидев, что Шэнь Цинцю молчит, Чжань Юй продолжил урок:

— Знаешь, что такое «малу яцзы»?

Глаза Шэнь Цинцю загорелись. Чжань Юй с облегчением подумал: «Ну, хоть одно слово знает».

— Это же просто дорога? — спросил Шэнь Цинцю.

Чжань Юй промолчал.

Зря радовался. «Парень, ты победил».

— «Малу яцзы» — это обочина дороги, бордюр.

Шэнь Цинцю готов был расплакаться. Вся его репутация умного человека рухнула.

Чжань Юй решил дать ему последний шанс.

— Знаешь, где можно «боли гай ка тулу пи»?

Шэнь Цинцю потерял дар речи.

«Что за идиотский вопрос! На него же нет стандартного ответа! Разве нельзя ободрать коленку где угодно?!»

Шэнь Цинцю не собирался сдаваться.

— На лестнице?

Чжань Юй потерял дар речи и с сожалением посмотрел на Шэнь Цинцю.

— Твой дунбэйский безнадёжен. Гнилое дерево резьбе не поддаётся.

— На «малу яцзы». «Боли гай ка тулу пи» — это на бордюре коленку ободрать.

Шэнь Цинцю ошарашенно застыл, у него просто не было слов. Ему нужно было переварить услышанное. Ему отчаянно захотелось придушить мужчину напротив, который сербал лапшу. Неужели эта явная провокация — это нормально?!

Доев лапшу, Чжань Юй удовлетворённо вышел из дома. Он чувствовал, что сегодня ему в картах обязательно повезёт.