Глава 8. Не твое дело

Ван Ханьсинь с холодной усмешкой смотрела на Деревенщину, не двигаясь с места.

— Не боишься? — презрительно бросила Деревенщина. — Не думай, что я не знаю. Ты не боишься своих родителей, но я обязательно вызову твоего дедушку.

— Да как вы смеете! — с ненавистью воскликнула Ван Ханьсинь. Деревенщина действительно...

— А чего мне не сметь? Я же для твоего блага стараюсь. Уже смеешь дерзить учителю. Если тебя не воспитывать, совсем распояшешься, — внезапно сменив тон, медленно произнесла Деревенщина, изображая слабого и беспомощного старшего.

Ван Ханьсинь сжала кулаки. Пусть она и не была умной, но страх ей был знаком. Она боялась дедушку. Не только потому, что он был главой семьи, но и потому, что он держал в руках ее судьбу. — Хорошо, я пойду убирать.

Сказав это, она, не оборачиваясь, твердым шагом направилась вниз по лестнице. Волосы рассыпались по плечам, но не могли скрыть ее упрямого вида.

Она совершенно не обращала внимания на столпившихся у окон класса зевак, словно они говорили не о ней.

— А я-то думал, у нее есть характер. А стоило учителю упомянуть родителей, как она сразу сдулась.

— Точно-точно, обычно такая дерзкая с виду, а тоже боится родителей.

— Но ведь это учительница ей угрожала. И в этот раз Ван Ханьсинь не виновата…

— Да что ты понимаешь…

Класс загудел, обсуждая произошедшее. Спокойная самоподготовка превратилась в базар.

Лэн Илин опустила голову, слушая их разговоры. Она все сильнее нажимала на ручку, и, наконец, от чрезмерного усилия длинная черная линия прочертила всю тетрадь.

— Тихо! — Шуан Шичэнь подавила подступающий гнев. — Сейчас самоподготовка. Кто хочет снижения баллов, идите прямо к учителю, не подставляйте нас. А то опять кого-нибудь несправедливо обвинят, и тот, кто молчал, окажется виноватым. — Она метнула взгляд на парня за последней партой. Тот замер, неестественно улыбнулся ей. Шуан Шичэнь даже не стала изображать вежливость, отвернулась и уставилась в книгу.

Услышав это, все замолчали. В этот раз козлом отпущения стала Ван Ханьсинь.

В следующий раз такой удачи может и не быть. Все тоже опустили головы и принялись усердно читать.

В соседнем классе.

— Си, ты куда? — Сыма Янь приподнял бровь, нарочно спросив проходившего мимо Сун Хаоси.

— В туалет, — прозвучал холодный ответ. Он по-прежнему ценил слова на вес золота.

Мужун Жуй едва заметно улыбнулся, не выдавая его. Гу Юй тоже улыбался. А вот Сыма Янь надул губы, явно разочарованный.

Взяв метлу, Ван Ханьсинь посмотрела на пустынную спортплощадку. Гнев душил ее, не находя выхода. Она размахнулась и швырнула метлу. Та описала дугу, похожую не столько на параболу, сколько на предсмертную агонию птички, и с глухим стуком упала на землю, словно жалуясь на свою участь.

Ван Ханьсинь села на корточки, уткнувшись лицом в колени. Через некоторое время послышались тихие всхлипывания, плечи ее заметно подрагивали, а волосы спадали вниз.

Подул легкий ветерок. Ван Ханьсинь, одетая лишь в тонкую блузку, несколько раз поежилась. Она подняла голову. Ветер ударил в заплаканное лицо, вызвав жгучую боль.

Перед ней появилась пара обуви. Она с недоумением подняла голову. Разглядев сквозь пелену слез подошедшего, она отвернулась, торопливо вытерла лицо руками и спросила: — Ты что здесь делаешь? — Голос был хриплым и сильно гнусавил. Она мысленно отругала себя. Интересно, будет ли он ее презирать? Хотя, подумав, она решила, что он и так ее презирает, так что беспокоиться не о чем, и смело подняла голову.

Как и ожидалось, Сун Хаоси нахмурился, глядя на нее сверху вниз. — А ты что здесь делаешь? — спросил он в ответ, не отвечая на ее вопрос.

Чувство унижения захлестнуло ее. Она не верила, что он не знает. Он же был в соседнем классе, как он мог не слышать? Пришел посмеяться над ней?

Она опустила голову и подавленно попыталась встать. Но из-за того, что она слишком долго сидела на корточках, ноги не послушались, и она плюхнулась на землю. С досадой она несколько раз ударила себя по ногам, злясь на их непослушание.

Чья-то рука схватила ее за плечо. В голосе Сун Хаоси слышалось нетерпение: — Ну почему ты такая неуклюжая?

Ван Ханьсинь резко отдернула руку, застав Сун Хаоси врасплох, так что он едва не упал. — Грубиянка, — недружелюбно бросил он.

— Да, я неуклюжая, я грубиянка, и что? Тебе какое дело? — Ван Ханьсинь оперлась руками о землю и встала. — Я такая, какая есть. Не твое дело! — Она направилась туда, куда «упала» метла.

Непроницаемое лицо Сун Хаоси покрылось инеем, температура вокруг мгновенно упала ниже нуля.

Но Ван Ханьсинь была так зла, что пар валил из ушей, и она совершенно не чувствовала холода. Подняв метлу, она без лишних слов принялась мести прямо в сторону Сун Хаоси.

Сун Хаоси отступал назад, в его голосе смешались недоумение и гнев: — Ты что делаешь?

— Школьный красавчик, разве не видишь? — сердито ответила Ван Ханьсинь, слегка задыхаясь от работы метлой. — Под-ме-та-ю.

Услышав это, Сун Хаоси помрачнел, развернулся и ушел, не задерживаясь ни на секунду.

Когда он отошел достаточно далеко, ноги Ван Ханьсинь подкосились, и она снова села на землю. Глаза наконец не выдержали, и блестящие слезы покатились по прежним дорожкам, падая в пыль и расплываясь кругами, на удивление яркими.

«Ван Ханьсинь, ты становишься все бесхарактернее, — подумала она. — Одно упоминание дедушки — и ты так напугана. Одно слово — и ты вне себя от гнева. Один взгляд — и ты плачешь. Это очень плохой знак».

— Ну и долго же ты ходил в туалет, — с улыбкой заметил Сыма Янь, глядя на вошедшего в класс Сун Хаоси.

Сун Хаоси с мрачным лицом прошел к своему месту и сел, совершенно игнорируя его. Сыма Янь даже слегка поежился и с недоумением повернулся к Гу Юю: — Почему мне кажется, что он злится? По-моему, атмосфера здесь стала какой-то гнетущей. — Он огляделся по сторонам: все вокруг тоже как будто съежились.

— Хе-хе, — усмехнулся Гу Юй. — Похоже, что так.

Сыма Яня явно не устроил такой ответ. Он фыркнул и повернулся, словно пытаясь своей горячностью растопить ледяное лицо Сун Хаоси: — Си, что случилось?

— Ничего, — ответ Сун Хаоси мгновенно заморозил Сыма Яня, оставив того лишь вращать глазами с видом великомученика.

— Си, — Гу Юй посмотрел на жалкий вид Сыма Яня, беспомощно покачал головой и словно пробормотал себе под нос: — Девушек нужно утешать.

— Особенно обиженных девушек, — добавил Мужун Жуй, который обычно молчал и лишь улыбался. Его голос был спокойным и приятным.

Сун Хаоси поднял глаза и бросил предостерегающий взгляд на Мужун Жуя и Гу Юя: — Почему вы мне это говорите?

— Да так, ничего. Я разговаривал с Жуем, верно? — Гу Юй посмотрел на Мужун Жуя.

Мужун Жуй вежливо кивнул.