Глава 2

Дальнейший путь до Хайчэна, а затем от центра города до родового поместья семьи Мэн на окраине, прошёл в полном молчании.

— Приехали, — напомнил водитель в тёмных очках, остановив машину перед огромными железными воротами.

Мэн Тин всю дорогу витал в облаках, но, по крайней мере, не спал. А вот Мэн Чжун на полпути заскучал и задремал, хотя изначально готовился к тому, что его до смерти замучают вопросами.

«Этот молодой господин Мэн Тин какой-то особенный», — так думали и Мэн Чжун, и водитель Лао Ван.

Сам Мэн Тин не знал и не интересовался, что они о нём думают. Он бессознательно коснулся переносицы, но не нащупал очков в металлической оправе из прошлой жизни, которые придавали ему более умный вид. Он опустил руку, сжал её в кулак, а затем разжал.

Выйдя из машины, Мэн Тин в сопровождении Мэн Чжуна вошёл в поместье, выполненное в европейском стиле. Сразу за воротами располагался огромный фонтан, а вдали виднелись цветочные клумбы и небольшая роща. Обойдя фонтан, они оказались перед массивным пятиэтажным зданием — главным особняком семьи Мэн.

То, что семья Мэн владела таким огромным поместьем даже на окраине Хайчэна, красноречиво говорило об их статусе в городе.

Мэн Тин окинул всё взглядом и отвёл глаза. Он был здесь во второй раз, но даже в первый его любопытство к окружающему миру не длилось дольше трёх секунд. Его спокойствие вызвало у Мэн Чжуна лёгкое раздражение. 

Когда дядюшка Вэнь впервые привёл его сюда на работу, он почти полмесяца не мог прийти в себя от восхищения. А этот Мэн Тин, настоящий «деревенщина», удостоил поместье лишь парой беглых взглядов.

«Тц, глупый мальчишка!» — мысленно фыркнул Мэн Чжун, стараясь не смотреть на Мэн Тина.

Тем временем дядя Вэнь, который ранее связывался с Мэн Тином, уже получил уведомление от охраны у ворот о их прибытии.

Он подошёл по боковой дорожке от клумб и остановился в трёх шагах от Мэн Тина. Именно к нему Мэн Чжун и должен был привести юношу.

Мэн Чжун ещё раз взглянул на Мэн Тина, а затем обратился к дяде Вэню: «Это молодой господин Мэн Тин».

Услышав это, дядя Вэнь окинул Мэн Тина взглядом с ног до головы, но на его лице не отразилось никаких эмоций. Он слегка кивнул. Мэн Чжун поклонился и удалился, демонстрируя необычайное уважение к дяде Вэню.

Пока дядя Вэнь рассматривал Мэн Тина, тот тоже смотрел на него. Мужчине было лет сорок-пятьдесят, и выглядел он довольно суровым. Это было всё, что Мэн Тин смог подметить, и то лишь потому, что заставил себя быть наблюдательным. 

В противном случае он, вероятно, обошёлся бы с дядей Вэнем так же, как и с Мэн Чжуном, — просто проигнорировал бы.

Впрочем, даже его наблюдения оказались бесполезны. Он трезво оценивал свои способности. Ну определил он возраст и очевидную черту характера, и что с того?

Поразмыслив, Мэн Тин решил, что пользы в этом действительно никакой.

— Прошу сюда, — сказал дядя Вэнь, и суровое выражение, с которым он смотрел на Мэн Чжуна, мгновенно исчезло, сменившись мягкостью и заботливостью. 

— Можете звать меня дядя Вэнь, как и другие молодые господа.

— Ох, — тихо отозвался Мэн Тин, отводя взгляд. Этот дядя Вэнь показался ему очень странным: он сменил маску меньше чем за две секунды.

Мэн Тин, который счёл его суровым, теперь почувствовал укол разочарования. Он в очередной раз убедился, что совершенно не разбирается в людях. Что ж, остаётся лишь послушно ждать свадьбы.

Дядя Вэнь никак не отреагировал на холодность Мэн Тина. Он повёл юношу к главному зданию, чтобы представить его старейшине Мэну, который только что проснулся после обеденного сна.

Как незаконнорожденному сыну, которого приняли в семью, Мэн Тину первым делом нужно было встретиться со старейшиной Мэном. Это было своего рода признанием его статуса. Если бы ему удалось завоевать расположение старика, его положение в семье Мэн кардинально бы изменилось.

В прошлой жизни старейшина был единственным, кого Мэн Тин видел в поместье. После той встречи он не встречал никого из членов семьи Мэн. Его держали взаперти на частной исследовательской базе семьи. Возможно, он и пересекался с кем-то из них на базе или в университете, но просто не узнавал их.

Впрочем, теперь это не имело значения. Он уже решил пойти по пути «бесполезного» украшения для брачного союза.

Он не нервничал и не задавал лишних вопросов, чем заслужил толику уважения дяди Вэня. Обладал ли юноша глубоким умом или нет, но такая выдержка была достойна похвалы.

Они вошли через боковую дверь. Не поднимаясь по лестнице, дядя Вэнь провёл Мэн Тина через холл и вывел через небольшую дверь в старинный внутренний двор, расположенный за европейским особняком. Оттуда его привели в кабинет, наполненный ароматом чая.

Это место разительно отличалось от роскошного и строгого кабинета, где Мэн Тин встречался со старейшиной в прошлой жизни. Нынешняя комната, похоже, предназначалась исключительно для чтения и отдыха, что подчёркивало совершенно разное отношение к нему в двух его жизнях.

Мэн Тин из прошлого был в чём-то полезен, а нынешний — всего лишь красивая ваза, чья единственная ценность заключалась во внешности. Такая разница в обращении не была чем-то удивительным.

Войдя в кабинет, Мэн Тин долго молчал. Причина была проста: старейшина Мэн сидел с закрытыми глазами, и юноша не мог понять, спит он по-настоящему или притворяется, намеренно его игнорируя.

Дядя Вэнь остановился у порога, пропустив внутрь только Мэн Тина.

Юноша окинул взглядом всё ещё крепкого старика и тут же послушно отвёл глаза. Люди в поместье Мэн были не из тех, кого можно было оценить с первого взгляда, так что лучше было не делать поспешных выводов.

Прошло целых двадцать минут, прежде чем старейшина Мэн открыл глаза. Его непроницаемый взгляд скользнул по одежде и лицу Мэн Тина, не выражая никаких эмоций.

— Ты Мэн Тин?

Услышав вопрос, Мэн Тин поднял голову и кивнул. Без колебаний, без обиды — его спокойствие заставило старейшину Мэна взглянуть на него ещё раз. Однако, кивнув, Мэн Тин снова опустил голову.

Старейшина Мэн не собирался с ним беседовать, а Мэн Тин и подавно не знал, о чём с ним говорить. За те полчаса, что он провёл в кабинете, он не произнёс ни слова, если не считать того единственного кивка.

Дядя Вэнь не выказал ни малейшего любопытства по поводу того, что происходило в кабинете. Он отвёл Мэн Тина обратно в главный особняк, в самую западную комнату на третьем этаже, и сказал: «Это твоя комната».

Мэн Тин толкнул дверь и увидел просторную светлую комнату с отдельной ванной, гардеробной и даже игровой. Дом его бабушки по материнской линии, лучшее место, где он когда-либо жил, не шёл ни в какое сравнение с этим — он не составлял и сотой доли этого великолепия.

Мэн Тин вошёл, прикоснулся к кровати и с лёгким отвращением произнёс:

— Слишком мягкая. Можно мне что-нибудь пожёстче?

Он проигнорировал всё остальное, зациклившись лишь на кровати. Его стремление поскорее выйти замуж было отчасти связано с желанием обрести покой и попытаться наконец выспаться в этой жизни.

Дядя Вэнь спокойно воспринял его просьбу и кивнул:

— Можно.

Однако он не спешил уходить.

— Это старый особняк, — продолжил он. — Господа и дамы, молодые господа и леди здесь не живут. Обычно они приезжают только на выходные. Через три дня я представлю тебя им.

— Обеих старых госпож тоже нет, они вернутся, скорее всего, вечером. Если хочешь их увидеть, я могу всё устроить.

Мэн Тин на мгновение замялся, но всё же покачал головой. Как и в прошлой жизни, он не хотел иметь много общего с семьёй Мэн. Вернее, его натура в принципе противилась тесному общению с людьми, просто с семьёй Мэн это проявлялось настолько сильно, что он и сам это замечал.

— Когда я смогу пойти на занятия?

Дядя Вэнь на удивление сделал паузу, прежде чем понял, о чём говорит Мэн Тин.

— Если хочешь, можешь начать завтра.

Видя, что Мэн Тин готов кивнуть, дядя Вэнь тихо вздохнул. Мэн Тин не понял причины его вздоха, но услышал продолжение: 

—Ты только приехал, не стоит так торопиться. Отдохни несколько дней, а занятия начнёшь со следующего понедельника.

Мэн Тин кивнул, после чего дядя Вэнь слегка поклонился и ушёл.

Вскоре действительно пришли несколько человек и заменили кровать. Но не успел он даже присесть на новый матрас, как его окружили стилисты и портные. Они принялись укладывать ему волосы и подбирать одежду, стремясь превратить его в настоящую «красивую вазу».

Когда они закончили, преобразив его с головы до ног, даже слуги и мастера, которые своими глазами наблюдали за расцветом его красоты, были потрясены.

Члены семьи Мэн были красивы, но никто не обладал такой утончённостью, как Мэн Тин. Его глаза, напоминавшие цветы персика, обладали природным очарованием, которое стилисты лишь усилили парой штрихов.

Ему не нужно было говорить — просто стоя, он был похож на картину, на прекрасный пейзаж, от которого невозможно было отвести взгляд.

Мэн Тин тоже посмотрел на себя в зеркало. Волосы были уложены в лёгком беспорядке, одежда — чистая и опрятная. Что до остального, он особой разницы не заметил.

Безмолвное восхищение окружающих не произвело на него впечатления. Не говоря уже о том, что он не был знаком с этими людьми, даже его одноклассники, с которыми он проучился три года, в его присутствии чаще всего молчали.

Все пришли в себя. Стилист и портной ушли, слуги прибрали комнату, и Мэн Тина наконец оставили в покое.

А пока над ним колдовали, одна из отсутствующих старых госпожей, Фэн Цзэцзяо, встречалась в комнате для икебаны со старой госпожой семьи Янь, Хэ Вань. Хотя Хэ Вань и называли «старой госпожой», на самом деле она была на поколение младше Фэн Цзэцзяо. Просто её старший сын рано стал главой семьи, и она из «госпожи» превратилась в «старую госпожу».

Хэ Вань просматривала досье, которое принесла ей Фэн Цзэцзяо. В нём было несколько фотографий Мэн Тина. Одна из них — со времён поступления в старшую школу. 

Черты лица были изысканными, но во взгляде читалась какая-то странная пустота. Он идеально соответствовал её требованиям к будущему супругу для сына: не слишком уродлив и не слишком умён.

И Мэн Тин идеально подходил по обоим пунктам: красив и глуповат.

— Немного молод, — пробормотала Хэ Вань. Действительно, день рождения Мэн Тина был в мае, и до совершеннолетия, установленного законом для вступления в брак, ему оставался ещё целый год.

Услышав это, Фэн Цзэцзяо поняла, что дело практически решено. Она тихо сказала:

— Он только что вернулся в семью Мэн, его ещё не зарегистрировали. Думаю, ему уже есть восемнадцать.

У Мэн Тина была только прописка у бабушки по материнской линии. Теперь, когда его забрали в семью Мэн, нужно было оформить документы. 

Вместо того чтобы переносить старую регистрацию, было проще зарегистрировать его с нуля, как будто у него никогда не было документов. Изменить возраст в таком случае — дело простое, всего лишь поменять одну цифру.

Хэ Вань слегка кивнула.

— Есть фотографии посвежее? Я покажу их Суй'эру. Если у него не будет возражений, то всё решено.

Фэн Цзэцзяо улыбнулась и отправила дяде Вэню сообщение. Вскоре на её телефон пришла новая фотография Мэн Тина.

Снимок запечатлел момент, когда Мэн Тин удивлённо поднял глаза. Его чарующая красота на фото казалась ещё более яркой. Не видя его досье, трудно было поверить, что этот юноша настолько недалёк.

Однако, ознакомившись с биографией Мэн Тина, Хэ Вань легко приняла эту глупость. Ограниченность природных способностей — это то, что исправить невозможно.