Глава 1 (Часть 2)

Различные мысли пронеслись в голове. Мужчина в костюме поджал губы, обошел машину, открыл дверь и сел рядом с Мэн Тином, затем обратился к водителю, который ждал уже около часа: 

— Трогайтесь.

Услышав это, водитель слегка кивнул, и только тогда седан тронулся с места.

Они находились в пригороде одного из окружных городов. До Хайчэна, где располагалась семья Мэн, было еще три часа пути. С учетом задержек при въезде в город, на дорогу до старого поместья семьи Мэн им понадобится около четырех-пяти часов.

— Меня зовут Мэн Чжун. — Мэн Чжун долго ждал, но Мэн Тин так и не спросил его ни о чем, поэтому ему пришлось представиться самому. Однако Мэн Тин лишь слегка переместил взгляд, по-прежнему не выказывая желания его слушать.

Мэн Чжун тихо цокнул языком про себя. Они еще не добрались до семьи Мэн, а он уже вел себя как молодой господин.

— Я твой двоюродный дядюшка, — сказал он. — Именно такой «двоюродный», что между ними пролегало тысячи ли. Перед любым другим молодым господином или барышней из главной ветви Мэн Чжун и близко не осмелился бы произнести такое.

— Ты седьмой из внуков семьи Мэн. Старший молодой господин и третья барышня рождены главной госпожой — они твои кузен и кузина. Второй молодой господин и восьмая барышня — дети второй госпожи. Третий молодой господин и четвертый молодой господин рождены третьей госпожой, которая, к слову, является законной супругой твоего отца. Что касается пятого молодого господина, шестой барышни… они такие же, как и ты.

Такие же, как что? Такие же незаконнорожденные сыновья или дочери, которых воспитывают вдали от дома до шестнадцати-семнадцати лет, прежде чем признают и возвращают в основную семью. В будущем, скорее всего, появятся и другие, подобные ему, тайно взращенные.

Семья Мэн и по сей день находится под управлением Старейшины Мэна. Лишь в последние годы он постепенно передает часть власти в руки своего старшего и второго сыновей. Что до третьего сына, этого повесы, то даже он не мог с ним справиться: ему за сорок, а скандалы с его участием не прекращаются.

То, что у него то и дело обнаруживались или возвращались незаконнорожденные дети, давно перестало быть новостью ни для семьи Мэн, ни для высшего общества Хайчэна.

Старейшина Мэн не зря носил прозвище «Мэн-лиса» за свою расчетливость. Когда впервые всплыли слухи о незаконнорожденных детях семьи Мэн, живущих вне дома, он без промедления собрал троих своих сыновей и их жен, установив так называемые правила.

Он не мог допустить, чтобы кровь семьи Мэн пропадала зря, но и права на наследство этим детям не давал. Им даже не позволялось жить в главном доме; всех воспитывали вне семьи и возвращали только перед совершеннолетием. Тех, кто мог быть полезен, использовали для укрепления семьи; бесполезных выдавали замуж или женили по расчету.

Словом, сколько бы незаконнорожденных сыновей и дочерей ни было в семье Мэн, они не могли угрожать правам и статусу детей, рожденных в законном браке основной ветви.

Раз он так постановил, госпожи, даже если и имели недовольства, не смели больше открыто протестовать.

Старший господин Мэн Ихан и второй господин Мэн Игуй боролись за право наследования главы семьи и не проявляли особого рвения к продолжению рода. Зато третий господин Мэн Идэ, напротив, вел себя как Старейшина Мэн в молодости: «дома красное знамя не падает, а снаружи развеваются разноцветные флаги», производя на свет одного незаконнорожденного ребенка за другим.

Брак Мэн Идэ с его законной супругой Хань Сюэцзюнь изначально тоже был коммерческим альянсом. Помимо двух детей, рожденных в первые два года их супружества, позднее каждый из них вел свою жизнь.

Однако, в отличие от Старейшины Мэна, у которого открыто было две жены — старшая и младшая, — Мэн Идэ не осмеливался приводить своих любовниц в дом. До сих пор он забрал лишь нескольких незаконнорожденных сыновей, которые уже приближались к совершеннолетию.

Конечно, он, возможно, и не слишком о них беспокоился. Матери этих незаконнорожденных детей либо уже вышли замуж, либо давно постарели и утратили былую красоту. Куда им тягаться с юными девицами, что так его привлекали? Что же до самих детей, носителей половины его крови, так для них уже существовали правила Старейшины Мэна, и он никого не баловал настолько, чтобы ради них идти против главы семьи.

Мэн Тин не нарочно игнорировал Мэн Чжуна; он изо всех сил пытался собрать в своей голове те жалкие крохи информации, что у него были о семье Мэн.

Мэн Тин потратил семь лет, чтобы смириться с тем, что он сирота, а затем, после семи лет нотаций от бабушки, принял факт своего незаконнорожденного происхождения. Помимо трех лет борьбы в закрытой средней школе, он потратил еще около десяти лет, чтобы доказать, что ему лучше всего подходит роль "полезного» человека.

Даже спустя месяц после перерождения он все еще чувствовал себя потерянным относительно своего нынешнего положения и будущего.

Но все же он прожил еще одну жизнь. Он знал, что не может и не должен показывать эту растерянность. Главный дом семьи Мэн, без лишних раздумий, был местом в тысячи раз сложнее закрытой школы или экспериментальной базы. А с его природной посредственностью ему, вероятно, будет очень трудно там приспособиться.

Мэн Чжун продолжал болтать, на этот раз рассказывая Мэн Тину о законной супруге Мэн Идэ, Хань Сюэцзюнь, и его братьях и сестрах по имени, а также о некоторых вещах, которых ему следовало избегать или на что обращать внимание. Все это дядя Вэнь велел Мэн Чжуну передать Мэн Тину.

Но Мэн Тин явно витал в облаках, и у Мэн Чжуна уже сдавали нервы. В любом случае, он выполнил свой долг. Если Мэн Тин не послушает и навлечет на себя неприятности, то это будет не его беда. Пусть слушает или не слушает — ему все равно.

Наконец Мэн Чжун замолчал, и у Мэн Тина появилась возможность задать вопрос, который его так беспокоил.

— Когда я выйду замуж?

— Кхм… — Мэн Чжун поперхнулся от прямого вопроса Мэн Тина, но затем наконец снова взглянул на него. 

Игнорируя уже ощутимый Мэн Чжуном угрюмый, доводящий до удушья характер Мэн Тина, он просто смотрел на его лицо. Семья Мэн никогда не дала бы ему свободы в браке. Однако Мэн Тин, похоже, трезво оценивал свое будущее и не предавался сладким мечтам о жизни молодого господина из богатой семьи.

Мэн Тин, глядя на то, как Мэн Чжун поперхнулся его словами, слегка недоумевал. Он изменил формулировку:

 — Как мне поскорее выйти замуж?

В любом случае, он не мог избежать судьбы брака по расчету. Он хотел поскорее выйти замуж, поскорее покинуть семью Мэн, а затем искать свой путь. Иначе, полагаясь лишь на себя, он не смог бы избежать контроля и манипуляций клана Мэн.

Мэн Тин потратил целый месяц, чтобы четко определить эту довольно реалистичную, или, вернее, легкодостижимую цель: выйти замуж.

Мэн Тин был прямолинеен, но Мэн Чжун не мог позволить себе такую же прямоту. Он тщательно подобрал слова: 

— Когда ты вернешься в главный дом, дядя Вэнь пригласит учителей, чтобы они давали тебе уроки. Просто следуй их наставлениям. Что касается… это зависит от подходящей возможности, я полагаю.

Пока Мэн Чжун говорил, его взгляд метнулся в сторону. На самом деле, такая спешка с возвращением Мэн Тина в основной дом была связана с некой возможностью, появившейся в последнее время. Однако подобные вещи ему не положено знать в деталях; то, что он услышал кое-какие слухи, уже было неплохо.

Но он подумал, что Мэн Тин, возможно, попал в точку: до его брака, вероятно, оставалось не так уж много времени, если все пойдет гладко.

Мэн Тин кивнул. Он всегда ошибочно оценивал свою внешность, никогда не считал себя красивым или, скорее, вовсе не понимал, что значит быть красивым.

Он больше ничего не сказал, но уже начал беспокоиться о занятиях, которые ему, вероятно, предстояло посещать.

Он был не только не умен, но и слегка не в себе. В отличие от многих, кто схватывал все на лету, он был необычайно неловок. Если не считать драки, единственное, в чем он преуспел, было создание снадобий и ароматов, но эти навыки теперь были омрачены тенью смерти от переутомления. В этой жизни он не собирался больше к ним прикасаться.

Но чтобы успешно выйти замуж, он не мог слишком рано раскрыть свои недостатки.

Он слегка нахмурил брови, искренне огорчившись. У него было не только множество недостатков, но и неважные навыки общения, не говоря уже о такой сложной задаче, как обман. Он считал себя самым жалким и бесполезным перерожденцем в истории.

Мэн Чжун вдруг отвел глаза, словно не смея смотреть на Мэн Тина. Нахмуренные брови красавца обладали невероятной разрушительной силой, почти полностью рассеяв всю досаду, что он накопил из-за пренебрежения Мэн Тина.