Последствия случившегося (Ред.)

Пообедав в постели, Ян Лянь наконец понял, что вернулся в свою комнату. А как он сюда попал… лучше об этом не думать _(:з)∠)_ .

Некоторое время он сидел на краю кровати, погруженный в свои мысли.

Хотя прошлой ночью произошло то, что произошло, это было вынужденно. Большую часть времени он даже не успел сообразить, как его прижали.

Впрочем, хотя брат Ян под влиянием (и угрозами) сестры и имел лишь несколько приличных романов, это не означало, что он оставался девственником. В конце концов, в их кругу хранить целомудрие было бы слишком нелепо.

Хотя у Ян Тао и были некоторые черты обсессивно-компульсивного расстройства, она не была настолько безумна, чтобы требовать от брата воздержания. Как ни крути, они выросли в страстной и раскрепощенной Италии. Пока он не "сидел на двух стульях", сестра не вмешивалась, если отношения были по обоюдному согласию.

На самом деле, до переселения у брата Яна была девушка, тоже из их круга. Хотя раньше она и не упоминалась, их отношения были довольно хорошими.

После того, что случилось прошлой ночью, Ян Лянь невольно задумался, можно ли это считать "сидением на двух стульях", и непроизвольно вздрогнул.

Стоит ли сказать, что хорошо, что сестры здесь нет?.. Нет, кажется, сейчас не время об этом думать!

Тем временем госпожа Чжэньчжу вошла в комнату с чайником свежего чая. Увидев его сидящим на краю кровати и кусающим палец, с очень озабоченным и подавленным видом, она невольно подошла, чтобы спросить: — Управляющий Ян, вы в порядке?

— А?

Ян Лянь вздрогнул, пришел в себя и взглянул на нее.

— Чжэньчжу, я в порядке.

— Правда?

Чжэньчжу внимательно посмотрела на него, налила ему чашку чая и протянула в руку.

Чувства зарождаются в общении. За время, проведенное вместе, госпожа Чжэньчжу не осталась равнодушной. Хотя она очень хотела, чтобы ее Глава секты получил желаемое, она также не хотела, чтобы с Ян Лянем что-то случилось.

Конечно, если бы они любили друг друга, это было бы всеобщей радостью!

— Все в порядке.

Брат Ян улыбнулся ей, размышляя, что в древности потерять невинность, вероятно, было очень серьезным делом, но в современном мире это не так преувеличено.

Он понимал, что если скажет это вслух, то, скорее всего, получит побои, поэтому тут же находчиво сменил тему.

— Кстати, у тебя есть какая-нибудь мазь от синяков?

Ладно, лучше просто помоги мне позвать доктора, чтобы он осмотрел.

Обе его руки были так сильно сжаты, что стали синими и фиолетовыми, не говоря уже о пояснице и ногах. Больно было даже пошевелиться, хуже просто не бывает. Виноват только Глава секты, у которого слишком сильный хват... Неудивительно, что он раньше не мог встать с кровати.

Чжэньчжу с сочувствием посмотрела на его руки. Из-за его особенно бледной кожи синяки были очень заметны.

Впрочем, то, что Ян Лянь был таким раскованным, тоже удивило ее. Стоит ли сказать, что люди из Западных земель действительно так открыты, как гласят легенды?

К счастью, доктор тоже был членом секты, и она не беспокоилась, что он будет болтать лишнее.

— Я сейчас же пойду за доктором Хуаном.

В душе она не могла не вздохнуть с облегчением. Хорошо, что Глава секты не тронул его лицо. Как жаль было бы, если бы это красивое лицо пострадало.

Дунфан Бубай, держа в руке флакон с лекарством, найденный в комнате госпожи Вэнь, равнодушно убрал его в рукав.

Стоявшая рядом госпожа Вэнь плакала, пытаясь вырваться из рук стражников, но он лишь холодно взглянул на нее и махнул рукой, велев им действовать.

Тот, кто осмелился его одурманить, должен быть готов понести последствия.

Выйдя из дворика, он увидел Се Юй, которая грациозно поклонилась ему. Дунфан Бубай кивнул ей, показывая, чтобы она следовала за ним.

Повернув голову, он увидел Шиши и Сюэ Цяньсюнь, стоявших в стороне. Сюэ Цяньсюнь, казалось, хотела подойти, но Шиши крепко удержала ее.

Дунфан Бубай издалека встретился взглядом с Шиши. Эта женщина, которую он когда-то безмерно любил, теперь казалась ему немного чужой.

Впрочем, наверное, и она считала, что это он стал чужим.

Он не стал задерживаться и увел Се Юй из заднего дворика.

После этого Се Юй попросила его написать письмо о разводе, и он тоже дал ей его. Она хотела уехать в другой город и стать хозяйкой, и он равнодушно согласился, отправив ее в Цзянчжэ. Это можно считать хорошим концом для нее.

Как только Се Юй ушла, задний дворик тут же опустел — или, вернее, с тех пор, как умерла Лю Юйлань и ушла Ду Юэнян, задний дворик становился всё более пустынным.

Шиши прислонилась к окну, глядя на пышно цветущий сад. На мгновение в ее сердце возникла меланхолия от осознания, что вещи остались прежними, а люди изменились.

Почему в этом мире мужчины так бессердечны, а женщины, наоборот, так полны сложных чувств?

Она не могла точно описать свое настроение в этот момент, но прекрасно понимала — если она будет так сидеть день за днем, рано или поздно, последняя искра любви, оставшаяся в ее сердце, угаснет.

У Дунфан Бубая, однако, не было таких меланхоличных мыслей.

На самом деле, после долгого воздержания, и того, что произошло прошлой ночью, его настроение было даже немного лучше, чем обычно.

Проходя мимо дворика Ян Ляня, он остановился и, как ни в чем не бывало, свернул туда. Заглянув через окно, он увидел Ян Ляня, прислонившегося к изголовью кровати, и Чжэньчжу, сидевшую у кровати и евшую виноград.

Они разговаривали, Ян Лянь улыбался, и, казалось, был в неплохом настроении.

Дунфан Бубай слегка нахмурился, размышляя, стоит ли перевести Чжэньчжу, но, обдумав, не нашел других подходящих кандидатур, поэтому мог лишь отложить эту мысль в сторону.

Он остановился снаружи и некоторое время наблюдал, наконец, войдя с руками за спиной.

Увидев, что это он, Чжэньчжу поспешно встала и поклонилась ему.

Под предлогом пойти на кухню за закусками, обойдя Дунфан Бубая, она тут же подмигнула Ян Ляню.

Ян Лянь, конечно, понял, что она имеет в виду — чтобы он сказал Дунфан Бубаю что-нибудь хорошее. Впрочем, в душе он всё равно чувствовал себя немного неловко. В конце концов, поясница и спина до сих пор ужасно болели, словно его избили. Его настроение не могло не быть сложным.

Но когда находишься под чужой крышей, приходится склонять голову.

Под предлогом выпить чаю он собрался с мыслями, и, подняв голову, снова расплылся в улыбке.

— Приветствую, Глава секты.

Дунфан Бубай сел рядом с ним.

— Управляющий Ян, у вас неплохой цвет лица.

Ян Лянь почувствовал, что его тон довольно мягкий, поднял голову и увидел, что и цвет лица у него неплохой. Только тогда он осмелился вздохнуть с облегчением.

— Все хорошо, все хорошо, я просто... не могу двигаться.

Если бы доктор Хуан не заверил его несколько раз, что ничего серьезного нет, он бы на самом деле заподозрил, что у него сломаны ноги (слишком много думает).

Дунфан Бубай слегка опешил, не ожидая, что у него всё так плохо.

Сегодня утром, когда он принес Ян Ляня обратно, тот еще спал, поэтому он просто небрежно бросил его в воду, чтобы тот ополоснулся.

Конечно, на поверхностные травмы он не обращал внимания. Теперь, подумав, что другой человек совсем не владеет боевыми искусствами, он тоже почувствовал, что, вероятно, переусердствовал.

— Прошлой ночью меня одурманили, впредь такого не повторится.

Хотя он сказал это совсем без нежности, у Ян Ляня всё равно побежали мурашки по коже.

Потому что эта фраза слишком часто встречается в даньмэй-романах, это просто предвестник.

Он пока не думал о будущем и поспешно сменил тему: — Куда только что ходил Глава секты?

Дунфан Бубай равнодушно сказал: — Пошел разобраться с одним наглецом.

Он взглянул на Ян Ляня и снова вернулся к прежней теме.

— Странно, я всё никак не могу понять. Управляющий Ян, неужели вы совсем не злитесь и не боитесь?

Ян Лянь на мгновение не понял его смысла, но, увидев, как тот слегка нахмурился, словно вспоминая что-то печальное, он тут же прозрел — в конце концов, о физическом состоянии этого человека, вероятно, сейчас никто не знал лучше него.

Впрочем, он на самом деле не считал это чем-то ужасным. По его мнению, это просто разновидность инвалидности. В конце концов, в этом мире существует и такая болезнь, как "крипторхизм"!

Да и интерсексуалы или что-то в этом роде, на самом деле, не так уж и трудно принять.

Ведь сейчас гораздо грустнее должно быть ему!

Но, видя, как Дунфан Бубай хмурится, он снова не мог удержаться от желания утешить его.

Конечно, прямо сказать нельзя. То, что он считал пустяком, для Дунфан Бубая было бы всё равно что "ткнуть в больное место". Сказав что-то не то, он мог бы даже не узнать, как умер.

Он подумал и выбрал не такой чувствительный пример.

— ...Раньше я знал одну девушку, ну, она потеряла руку.