Нин Янь потерла лоб, который слегка побаливал, и слабым голосом произнесла:
— Это я сама упала по неосторожности, когда шла. Никто не виноват, и уж тем более Цзинцзин тут ни при чем. Пожалуйста, не думайте лишнего.
Лучше бы она не добавляла последнее предложение. С ним все прозвучало как-то не так.
Толпа: ...Кажется, мы случайно узнали секрет. У семьи Юй действительно много тайн.
Юй Цзинцзин: ...Эй, я знаю, о чем вы думаете, но не могу объяснить! Как же бесит!
Мать Юй, видя, что дело плохо, поспешила вмешаться, чтобы разрядить обстановку. Она сорвала несколько плодов люффы и раздала всем присутствующим. Только после этого люди радостно попрощались и ушли.
Юй Цзинцзин все время оставалась рядом с матерью Юй, рассыпаясь в комплиментах и изо всех сил стараясь произвести хорошее впечатление, пытаясь загладить недавнюю оплошность.
А Нин Янь тем временем тихонько прокралась к огуречным плетям, схватила давно присмотренный огурчик, легонько дернула и поднесла к носу, глубоко вдыхая свежий аромат.
Сырой огурец!
Огурец, которого она не ела с самого конца света!
Не картинка, а настоящий, живой!
Она небрежно вытерла его и, даже не помыв, сунула в рот. Хрустящий, освежающий вкус заставил ее глаза радостно сощуриться, вкусовые рецепторы мгновенно получили удовлетворение.
Так вкусно! Аааа! Одним словом: счастье!
В постапокалиптическом мире она голодала, не говоря уже об овощах и фруктах. Ее любовь к еде уже въелась в кости.
Какие там склоки, какие дворцовые интриги, какие настоящие и фальшивые дочери, какое будущее — все это не имело значения по сравнению с одним сочным огурцом.
Она сорвала еще один огурец и молча вернулась в дом. Спрятавшись в комнате, она с огромным аппетитом уплетала их, испытывая полное удовлетворение.
Поглощая огурцы, она одновременно разбирала информацию в голове и осматривала комнату — делала три дела сразу.
Семья Юй жила довольно хорошо. Отец Юй работал начальником цеха на механическом заводе, был старым техником с высокой зарплатой.
Мать Юй работала в магазине госторга — в то время это была самая желанная и стабильная работа («железная чашка риса»), позволявшая всегда доставать дешевые и практичные товары с небольшими дефектами.
Поэтому семья из пяти человек жила вполне комфортно: всегда досыта ели, и каждый день на столе было мясное блюдо.
Дом семье Юй выделило предприятие — три комнаты в одноэтажном строении. В одной жили супруги Юй, в другой — их старший сын Юй Хунбинь. Он тоже работал на механическом заводе, у него уже была девушка, и он мог жениться в любой момент.
Третью комнату делили старшая дочь Юй Хунся и вторая дочь Юй Хунмэй (Нин Янь). Хунся в прошлом году уехала в деревню, поэтому теперь Нин Янь жила в одной комнате с Юй Цзинцзин.
Комната была небольшой, около десяти квадратных метров. В ней стояли только кровать, шкаф и письменный стол — развернуться было неудобно.
Нин Янь собрала все свои вещи. Несколько комплектов одежды достались ей от старшей сестры Хунся, из которых та выросла. Хоть и старые, но без заплат — вполне приличные. Она упаковала их.
Пара «освободительной обуви», алюминиевый ланч-бокс и еще кое-какие мелочи — все это она запихнула в армейскую зеленую сумку через плечо.
Она похлопала по пустым карманам — ни гроша. Жалко, эх.
Когда она вышла из комнаты, оживленная атмосфера в столовой стихла. Люди, окружавшие Юй Цзинцзин и утешавшие ее, одновременно подняли головы.
Отец Юй строго посмотрел на нее: «Что это значит?»
В то же время мать Юй удивленно воскликнула: «Ты действительно уходишь?»
Она думала, что девочка сидит в комнате и обдумывает свое поведение.
Нин Янь принюхалась. Соблазнительный аромат еды ударил в нос, и она невольно огляделась.
Юй Хунбинь вернулся со своей девушкой. Ее звали Цяо Ли, они работали вместе. Девушка была довольно красивой, со стройной фигурой.
Цяо Ли и Юй Цзинцзин сразу нашли общий язык, им было о чем поговорить, и они очень сдружились.
Из-за этого и Юй Хунбинь стал склоняться на сторону Юй Цзинцзин, а Юй Хунмэй ему во всем не нравилась.
— Мама, пусть уходит. Нашей семье Юй достаточно одной Цзинцзин.
Он был старшим и единственным сыном, родители придавали ему большое значение, и его слово в семье имело большой вес.
Мужчины более рациональны и более безжалостны. Отец Юй придерживался того же мнения: «Каждому вернуться на свое место — это лучший исход. Так будет лучше для всех».
Раньше он испытывал некоторую жалость к младшей дочери, но, узнав правду, почувствовал досаду от того, что зря растил чужого ребенка. И без того хрупкая отцовская привязанность испарилась.
— Но... — глаза матери Юй покраснели, она схватила Нин Янь за руку и не хотела отпускать. Юй Цзинцзин видела это, и ей стало очень неприятно.
Цяо Ли грациозно подошла и усмехнулась:
— Тётушка, мы с Хунбинем собираемся пожениться. Надеюсь, до этого времени семейные дела уладятся. Не очень приятно, когда за спиной перешептываются.
Услышав слова будущей невестки, мать Юй невольно ослабила хватку:
— Замечательно! Мы с вашими родителями договоримся о хорошем дне. Поскорее женитесь, поскорее рожайте детей.
По сравнению с дочерью, единственный сын, конечно, был важнее. Ведь в старости придется полагаться на сына.
Цяо Ли бросила на Нин Янь мимолетный взгляд, полный высокомерного превосходства.
У этой золовки был плохой характер, она только и знала, что бороться за внимание, и не выказывала ей достаточного уважения.
Не то что Юй Цзинцзин, которая во всем ставила ее выше и всячески выказывала почтение — вот это хорошая золовка.
Но внешне она держалась очень любезно:
— Хунмэй, ты тоже не слишком расстраивайся. Если в будущем столкнешься с трудностями, приходи к нам. Если сможем помочь, обязательно поможем.
Она была мастерицей говорить красивые слова. Нин Янь не услышала ни единого слова, ее взгляд был прикован к обеденному столу.
— Голодная.
А?
Все еще голодная?
Внезапно Нин Янь указала на белые пухлые мясные паровые булочки на столе. С восторгом в глазах она громко заявила:
— Ароматные баоцзы соблазняют меня! Они велят мне съесть их!
Цяо Ли: ...
Семья Юй: ...
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|