Прежде чем он поймет, что эту подлость устроила я, мне нужно придумать какое-то решение, чтобы не остаться без рук и ног. Но прямо сейчас Юань Чэньбинь уже ждет внизу, чтобы призвать меня к ответу, а решения все нет как нет.
Может, притвориться жалкой?
Изо всех сил изобразить невинность и безобидность, а потом сказать, что я и правда просто перепутала, куда ставить напиток?
— Нет, слишком унизительно. Это не в моем стиле.
Или спуститься с гордым и праведным видом, заявив: «Да, это я поставила напиток не туда»?
— Прежде чем так делать, лучше сначала обзавестись доспехами, щитом и мечом…
— Линь!
— Цзя!
— Ци!
Голос донесся снова. Я собралась с духом, схватила зонт — придется использовать его как оружие, — обернулась, махнула рукой, с видом великомученицы прощаясь с соседкой, и толкнула дверь. Порыв влажного ветра ударил мне в лицо, все еще блестевшее после дневного сна — я даже не успела умыться.
Ветер свищет, воды реки И холодны. Храбрец уходит — и не вернется.
Я стиснула зубы и пошла вниз.
За спиной слабый голос соседки: «Ты не переоденешься?» — остался за закрытой дверью.
И вот перед влюбленными взглядами студенток, наблюдавшими за Юань Чэньбинем с верхних этажей, развернулась такая сцена: после неустанных призывов красавчика кампуса Юань Чэньбиня перед ним наконец появилась девушка. На ней была ночная рубашка с рисунком кролика Машимаро и кричаще-красные шлепанцы.
Волосы небрежно собраны на затылке, на носу — огромные очки в черной оправе. Держа над головой зонт с логотипом какой-то колы, она подошла и остановилась в двух метрах от него.
Сейчас я скажу фразу, такую же избитую, как мои шлепанцы: если бы взглядом можно было убить, меня бы уже изрубили на мелкие кусочки, не оставив и костей.
Я смотрела на Юань Чэньбиня, он смотрел на меня. Его красивые, глубокие глаза, казалось, вот-вот пронзят меня, как пуля. Я втянула воздух и сказала:
— Ты уже давно кричишь, горло не болит? Было бы проще позвонить мне, чем так надрываться.
— Линь Цзяци, не думай, что я не знаю, что ты добавила меня в черный список в телефоне! Ты меня за дурака держишь?! — прошипел он сквозь зубы.
Я на мгновение потеряла дар речи. По спине пробежал холодок, я сжала кулаки, готовая к тому, что он может броситься на меня в любую секунду.
У меня было отчетливое ощущение, что воздух между нами на этих двух метрах трещит и искрит. Еще секунда — и он взорвется?
Стиснув зубы, я все же постаралась держаться прямо. Но, к моему удивлению, его взгляд, словно уставший от долгой злости, смягчился, оставив лишь тень легкой грусти. Он сказал:
— Спасибо тебе.
— А? — я опешила.
— Я все никак не мог решиться выбросить ту фотографию. Это было последнее, что она мне оставила… Я много раз пытался, но не мог… Смешно, правда? — В его слабой улыбке сквозила печаль. — Я правда не мог… Если бы ты окончательно ее не испортила, я думаю, она бы так и осталась навсегда в моем бумажнике. Поэтому…
Он посмотрел на меня очень искренне:
— Спасибо тебе.
Хотя я и не совсем понимала, что происходит, я все же с облегчением выдохнула и разжала кулаки. Поправив очки, я с безграничным благодушием улыбнулась:
— Не за что.
— Я еще не закончил, — он прищурился. — Линь Цзяци, я уж не говорю о том, какая ты мелочная, раз занимаешься такими глупостями. Но благодаря твоей бутылке йогурта мой телефон и зеркальный фотоаппарат в сумке теперь не работают. Телефон, между прочим, лимитированной серии, друг из-за границы привез. Ну, говори, как ты собираешься мне это возмещать, а?
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|