Висевший на стене портрет Барнабаса с любопытством вытянул шею, глядя на исчезнувшую дверь. Изображённый рядом нерадивый ученик поднял дубинку, словно пытаясь оглушить своего учителя балета. Барнабас тут же обернулся и строго произнёс:
— Как он посмел спрятать дубинку в балетной пачке!
К тому времени как великан, ворча и умоляя, наконец, положил дубинку себе под ноги, сумерки уже окутали Хогвартс. Если бы Барнабас мог оторваться от созерцания великана, неуклюже одергивавшего свою пачку, то увидел бы, как напротив внезапно появилась дверь, из которой бесшумно вышел человек.
И если бы Барнабас увидел его, то с трудом смог бы описать. Он бы не заметил ни коротких волос, ни мягких черт лица, ни сильных рук. Если уж на то пошло, Барнабас описал бы его словами, подходящими для ночи за окном.
Ночи, когда кто-то мирно спал, а кто-то промышлял воровством.
Генри Антони был погружён в раздумья. В некромантии оказалось много интересного. Он пока не понимал всех принципов, но магия с готовностью откликалась на его зов. Генри всего лишь хотел разобраться в том, что с ним происходит, а получил ещё больше загадок.
Антони никак не мог взять в толк: согласно записям о некромантии, он уже должен был быть сумасшедшим. Возможно, ему удавалось сохранять рассудок из-за места, где он практиковался…
Во всяком случае, ему казалось, что его рассудок при нём. Чтобы убедиться в этом, он даже решил целый комплект задач по математическому анализу прямо в Выручай-комнате.
Он понял, почему Выручай-комната так на него реагирует, почему это безопасное место подходит для практики магии – потому что она являлась полной противоположностью его ночным кошмарам. В отличие от зыбкой черноты снов, в Выручай-комнате царила нерушимая белизна. В гладких стенах он всегда видел отражение своего человеческого облика.
Забавно, что Выручай-комнату он, видимо, озадачил, раз она предоставила ему комнату невероятных размеров. Пока Генри размышлял, в чём глубинный смысл таких размеров, сам замок, похоже, понял, что здесь что-то не так. Комната начала сдуваться, словно проколотый шарик, пока не достигла приемлемых, по мнению Антони, размеров. Но Выручай-комната всё ещё почему-то считала, что Генри невероятно большой.
Когда он попросил тренировочную мишень, в комнате возникла груша, упиравшаяся в потолок. Зато медведь, которого с трудом можно было назвать Патронусом, явно радовался новой игрушке.
Вернувшись к себе в кабинет, Генри обнаружил, что кошка весь день проспала, свернувшись калачиком на подушке. Антони по привычке погладил её, но тут же нахмурился и потрогал снова. Кошка, сонно моргая, проснулась и без всяких церемоний вцепилась зубами в его руку.
— Ай! – Антони отстранился. – Не кусайся! Ты что, с ума сошла?
Словно осознав, кого держит в зубах, кошка разжала челюсти, вскочила, отряхнулась и снизошла до того, чтобы протереться о его ногу, после чего запрыгнула в кресло и устроилась там.
Антони проверил свою температуру, а затем приложил руку к животу кошки.
— Мне не показалось. У тебя жар.
Кошка лениво махнула хвостом. Антони присел и почесал её за ухом.
– Слышишь, ты становишься всё больше похожа на живую кошку. Только вот хорошо это или плохо – не знаю.
Кошка лениво посмотрела на него и мяукнула. Антони вздохнул. Если для живой кошки повышенная температура была поводом для беспокойства, то не значит ли это, что для мёртвой кошки это ещё хуже? Не заболела ли она?
Генри немного забеспокоился. Ещё больше его пугало, что, похоже, с этим не справится ни один ветеринар, а начинающий некромант понятия не имел, как лечить скелетов-питомцев.
— Может, дело в том, чем я сегодня занимался? – пробормотал Антони.
Его бормотание, видимо, надоело кошке. Она ткнулась головой ему в ладонь. Антони почесал её за ухом. Если дело и правда в его практике, то он не будет злоупотреблять некромантией… Антони очень не хотел потерять кошку.
На следующее утро из-за кошки-скелета Антони отправился прямиком в кабинет Директора. Раз уж Альбус Дамблдор велел обращаться к нему с любыми вопросами, то при возникновении сложной магической дилеммы первым делом Антони решил обсудить её именно с ним.
Альбуса Дамблдора в кабинете не оказалось. Антони назвал пароль, но на винтовой лестнице столкнулся лишь с хмурой Макгонагалл.
— В чём дело, Минерва? – спросил Антони. Макгонагалл держала в руках огромную стопку бумаг, и вид у неё был недовольный.
— Альбус снова уехал.
— И куда же он на этот раз отправился? – удивился Антони. —Насколько я знаю, в прошлом семестре Дамблдор и так редко появлялся в школе.
— На какое-то совещание, – ответила Макгонагалл. – Должна сказать, в этом году у него подозрительно много этих совещаний. А ты зачем пожаловал к Альбусу, Генри?
И хотя Макгонагалл знала о способностях Антони, он не решался говорить с ней о своей кошке-скелете или курице-призраке. Дамблдор пока что был единственным, кто был готов обсуждать с ним эту тему. Поэтому Антони сказал:
— Да так, по вопросам исследований.
Макгонагалл кивнула.
— Ну что ж, понятно, — она посмотрела на бумаги в руках и вздохнула. – Идём в учительскую, Генри? Раз уж наш Директор такая важная птица.
— Конечно, – ответил удивлённый Антони.
Когда они вошли в учительскую, Профессор Флитвик провозгласил:
— Кого я вижу! Двое наших самых занятых профессоров!
Макгонагалл налила себе чашку чаю.
— Не говори, будто сам не занят, Филиус. И уж тем более не говори этого при нашем самом занятом Заместителе Директора.
— Да я и не спорю, что занят. Ты же знаешь, Минерва, я сейчас как раз… — начал Флитвик и бросил взгляд на Антони. – …готовлюсь к кое-чему.
Антони рассмеялся.
— Ко мне это «кое-что» случайно отношения не имеет, Профессор Флитвик?
— Ох уж эти догадки! – воскликнул Флитвик. — Не порть сюрприз, Профессор Антони, не порть!
Антони добавил в свой чай кубик сахара.
— Похоже, я тут единственный, кто не в курсе.
Макгонагалл спрятала лицо за чашкой с чаем – не разобрать было, какое у неё выражение лица.
— У тебя очень развита интуиция, Генри, – сказала она. – Дай коллеге сохранить интригу.
Антони кивнул.
— Ладно-ладно. Раз уж ты так просишь, я понятия не имею, что меня ждёт в понедельник утром.