Глава 11

— Ничего особенного, — Бай Цинлань кивнула в сторону сцены. — Сегодня годовщина основания нашей группы.

Она отвела взгляд, опустив его на бокал в руке, и вздохнула:

— Давно не виделись, немного скучаю.

Она не уточнила, скучает ли по сцене или по людям, или по тому и другому сразу. Ее тон был слишком ровным, почти небрежным.

Но Фань Ли чувствовала ее грусть и одиночество.

— Почему бы тебе не встретиться с ними? — Фань Ли немного помедлила, но все же задала вопрос, который вертелся на языке. — Почему вы перестали выступать?

— Денег не было, — прямо ответила Бай Цинлань. — И семья не поддерживала.

Заработок в этой сфере нестабилен, и большинство людей не считают это серьезной работой. Немногие могут выдержать такое давление и продолжать заниматься этим. Ей самой просто немного повезло.

— Твоя семья? Или…

— Никто не поддерживал, кроме меня, — сказала Бай Цинлань, затем с унынием покачала головой. — Главная проблема все же была в деньгах.

— Но можно же заниматься этим как хобби… — голос Фань Ли становился все тише, потому что она видела, как настроение Бай Цинлань заметно испортилось.

Она не знала всей истории и не могла понять чувств Бай Цинлань в этот момент, но ей было больно видеть ее такой.

Ей казалось, что стоило разузнать побольше, расспросить, чтобы не давить сейчас на больное место Бай Цинлань.

— Что за выражение лица? — увидев, как поникли плечи Фань Ли, Бай Цинлань, наоборот, рассмеялась. — Это мои товарищи по группе разбежались, а не твои. Чего ты грустишь?

Фань Ли подняла на нее глаза, полные обиды и вины:

— Мне не следовало спрашивать. Прости.

— Ничего страшного. Я ведь все еще играю, — Бай Цинлань пожала плечами, безразлично добавив: — Просто не знаю, интересно ли нашей великой актрисе Фань послушать мое выступление.

Глаза Фань Ли загорелись:

— Правда?

— Правда. Вообще-то, я и так собиралась, — улыбнулась Бай Цинлань. — Но раз ты здесь, мне показалось невежливым оставлять тебя одну.

— Вообще-то… вообще-то, если ты не против…

Ее голос становился все тише, и под конец было видно лишь, как шевелятся губы.

Бай Цинлань не расслышала, попыталась угадать, что она хотела сказать, но не смогла и прямо спросила:

— Что ты сказала?

— Я… я сказала! — Фань Ли сделала неглубокий вдох, чтобы набраться смелости, и повысила голос. — Я сказала, если ты не против, я могу подыграть тебе.

Бай Цинлань, кажется, не ожидала такого ответа. Она на мгновение замерла, а через пару секунд рассмеялась:

— Скажи это еще раз, и я поверю.

Фань Ли тоже улыбнулась:

— Если ты не против, я с радостью тебе подыграю.

Теперь настала очередь Бай Цинлань сиять. Бросив «подожди меня», она убежала, не сказав куда, оставив Фань Ли в полном недоумении.

Через некоторое время Бай Цинлань вернулась, держа в руках две вычурные полумаски, которые, похоже, купила в каком-то магазине игрушек — они были даже не распакованы.

— Подойдет? — Бай Цинлань глубоко вздохнула и помахала масками перед Фань Ли. — Лучшего на скорую руку найти не удалось.

Она бежала так быстро, что на лбу выступили капельки пота, но было видно, что она по-настоящему счастлива.

Фань Ли покачала головой, взяла маску из рук Бай Цинлань, распечатала упаковку, надела ее и, поправив, посмотрела на Бай Цинлань:

— Ну как? Нормально?

— Отлично, — кивнула Бай Цинлань. — Очень красиво.

Фань Ли на мгновение опешила, затем на ее лице появилось выражение беспомощности:

— Я спрашиваю, можно ли меня узнать?

— Думаю, нет, — Бай Цинлань, потирая подбородок, некоторое время разглядывала ее, затем неуверенно добавила: — Я попрошу Цинь Ай немного приглушить свет.

— Хорошо, — Фань Ли опустила взгляд, уголки ее губ неудержимо поползли вверх. — Тогда я буду тебе аккомпанировать.

Бай Цинлань кивнула и пошла искать Цинь Ай.

Цинь Ай явно обрадовалась, что Бай Цинлань собирается выступить, и тут же приглушила свет.

В зале стало темнее, остались гореть лишь несколько маленьких ламп и прожекторы на сцене.

Фань Ли поднялась на сцену и перенесла синтезатор в тень. Бай Цинлань села и начала настраивать гитару. Она небрежно перебрала струны, и, еще не начав играть, уже привлекла внимание публики.

В зале было много постоянных клиентов, которые, увидев Бай Цинлань, оживились, некоторые даже здоровались с ней.

Бай Цинлань лишь кивала в ответ, ничего не говоря. Настроив гитару, она села на стул и стала ждать Фань Ли.

Фань Ли проверила клавиши, убедилась, что все в порядке, и только потом подняла глаза на Бай Цинлань:

— Какую песню?

— Разве это не я должна тебя спрашивать? — беспомощно улыбнулась Бай Цинлань. — Не я решаю, важно, чтобы ты знала мелодию.

— Действительно… — Фань Ли тоже почувствовала себя немного беспомощно. Они ведь не знали репертуар друг друга и не могли репетировать прямо сейчас. Подумав, она предложила: — Давай так: ты начнешь, если я знаю мелодию — подхвачу, если нет — можешь спеть соло?

Бай Цинлань подумала, что это неплохой вариант, и кивнула. Она легонько постучала пальцами по гитаре, издавая тихий звук «та-та». В голове быстро пронеслись несколько вариантов песен.

Лучше выбрать что-то известное, тогда больше шансов, что Фань Ли знает мелодию. И попроще, ведь они никогда не играли вместе, легко было ошибиться.

Пока она размышляла, ритм постукивания по гитаре изменился. Фань Ли внимательно прислушалась и узнала знакомый мотив. Она поняла, что это за песня, и когда Бай Цинлань начала играть, мысленно отсчитала несколько тактов и быстро вступила.

Нежный ритм и низкий женский голос заполнили зал. Люди, до этого разговаривавшие, замолчали и посмотрели на сцену.

Под пристальными взглядами стольких глаз Фань Ли, скрытая в тени, вдруг почувствовала волнение.

Вообще-то, ее профессия предполагала выступления перед публикой, и по идее она не должна была волноваться, но это был ее первый раз на сцене с Бай Цинлань.

Только Бай Цинлань могла так влиять на ее эмоции.

Пальцы порхали по черно-белым клавишам, но взгляд Фань Ли невольно тянулся к Бай Цинлань.

Белый свет сверху падал на нее, очерчивая ее силуэт сияющим контуром. Она казалась далекой, но в то же время была так близко.

А сама Фань Ли пряталась в тени, радуясь этой крошечной причастности.

Иногда Фань Ли чувствовала себя крысой из сточной канавы, лелеющей грязные мысли и фантазии. Как бы высоко она ни поднялась, ей не избавиться от этой внутренней скверны, и даже приближение к Бай Цинлань вызывало у нее стыд.

Но она не могла удержаться. Она была как путник в пустыне, который, даже зная, что оазис — всего лишь мираж, все равно идет к нему, чтобы убедиться.

Даже если в итоге она осквернит самое прекрасное, что было в ее сердце.