Связанные материалы (1) (Часть 2)

Ещё днём, довольно рано, Тсунаёши уже закончила все приготовления и лишь ждала наступления того самого момента.

Хотя в мире мафии случай, когда кто-то столь юный, как Тсунаёши, становился боссом такой могущественной семьи, был крайне редок, и неизбежно находились невежественные люди, готовые создавать трудности, Реборн был абсолютно уверен, что никаких проблем не возникнет.

Тсунаёши давно уже не была той, кого можно было бы обижать по своему усмотрению, а о её хранителях и говорить нечего — каждый из них был свирепым зверем, не скрывающим своих клыков.

Даже если не брать в расчёт молодость и неопытность этих ребят, его собственное присутствие могло гарантировать гладкое развитие событий — кто осмелится перечить лучшему киллеру?

Однако в мире всегда существуют вещи, неподвластные человеческому контролю, и даже Реборн был тут бессилен.

Только что у Тсунаёши без всяких предвестников началась первая течка.

Это означало, что она приобрела крайне неловкий и презираемый статус.

Она была женщиной-омегой.

В этом мире, где только альфы обладали способностями и правом контролировать всё, Савада Тсунаёши оказалась не альфой и даже не бетой.

Этот факт не только напугал Тсунаёши, но и лишил Реборна дара речи на какое-то время.

Омеги были редкой, но при этом самой униженной и презираемой группой. Хотя дискриминация полов в эту эпоху стала значительно меньше, чем раньше, она всё ещё не исчезла, особенно в жестоком мире мафии, где выживает сильнейший.

Сейчас выбор у Тсунаёши был до смешного ограничен.

Либо выбрать бегство, вернуться к жизни обычного человека и жить так же незаметно, как другие обычные омеги. Это означало, что если она не найдёт альфу, который по-настоящему её полюбит и поставит метку, то ей суждено стать слабой и униженной.

Либо раскрыть всем правду и попросить помощи. Конечно, результатом, скорее всего, стало бы принятие покровительства Вонголы (желающие предоставить его, безусловно, нашлись бы), ограничение её жизненного пространства тесными рамками и подверженность чужому осуждению и насмешкам.

При мысли о том, какими глазами на неё будут смотреть те, кто раньше был её товарищем, Тсунаёши почувствовала, как болезненно сжался желудок.

Невозможно.

После всего, что она пережила, она не могла вернуться к прежней слабой и трусливой себе. Её гордость и чувство собственного достоинства не позволяли ей, подобно другим омегам, полагаться на своё тело ради выживания. Тем более она не могла принять сочувствие, сожаление или отвращение со стороны бывших друзей.

Ни за что.

Она глубоко вздохнула, выдохнула, изо всех сил сдерживая готовые сорваться рыдания.

В тот момент, когда терпение Реборна, казалось, вот-вот иссякнет, Тсунаёши разжала руки, опёрлась о шкаф позади себя и медленно поднялась, крепко сжимая в одной руке пустой стеклянный флакон, в котором раньше был подавитель.

Она всё ещё стояла, опустив голову, чёлка отбрасывала тень на её лицо, скрывая выражение.

— Реборн, — тихо начала Тсунаёши, её голос всё ещё был немного глухим и хриплым.

Конечно, ей хотелось плакать, но она сдержалась.

Реборн это понимал и просто молча наблюдал за ней.

Шестнадцатилетняя Тсунаёши не сильно повзрослела по сравнению с тем, какой была несколько лет назад; она всё ещё оставалась сущим ребёнком. Судя по росту и телосложению, она казалась гораздо слабее рослых и крепких европейцев.

Однако кожа у неё была очень светлой — похоже, сказалась толика итальянской крови.

Конечно, её кожа была намного лучше, чем у тех «грубых» европейцев, по крайней мере, Реборн это хорошо прочувствовал.

Это не было ни использованием ситуации в своих интересах, ни чем-то непроизвольным. В той ужасной ситуации, что сложилась только что, был лишь один способ помочь Тсунаёши избавиться от контроля телесных инстинктов.

Первая течка омеги сопровождается самым соблазнительным ароматом, способным лишить рассудка любого альфу.

К счастью, он, бывший Аркобалено, мог противостоять притяжению этих феромонов, поскольку не принадлежал ни к альфам, ни к бетам, ни к омегам.

Поэтому его действия полностью соответствовали его собственной воле.

Лучше уж самому взять ситуацию под контроль, чем позволить ей превратиться в полный хаос.

Реборн отвёл оценивающий взгляд, отошёл на несколько шагов и повернулся к Тсунаёши спиной, ожидая, пока она полностью приведёт себя в порядок. Он не оставил много следов и не причинил ей сильных страданий.

В обращении с ней он всегда мог проявлять огромное терпение и снисходительность.

— Я стану Десятой Вонголы, — голос Тсунаёши стал немного чётче, что позволило её решимости и спокойствию проявиться полнее.

То пугающее хладнокровие, что проявлялось в ней в трудные моменты, и та решимость, которая когда-то заставила их посмотреть на неё по-новому, были её главным капиталом сейчас.

— Мой пол не станет для меня ограничением.

— Однажды я сломаю все традиции и покажу всем, кто на самом деле способен всё контролировать.

Реборну не нужно было оборачиваться, чтобы поверить — он уже видел ослепительный блеск в её глазах.

Он лишь поправил поля шляпы, отпустил Леона и слегка усмехнулся.

Что ж, поживём — увидим.