Глава 8. Крупная авария (Часть 2)

Эта авария жестоко напомнила о хрупкости жизни, но в то же время возвысила любовь и семейные узы. Нин Сяомон была глубоко потрясена трагедией.

Авария измотала всех сотрудников отделения, особенно заведующего. Журналисты осаждали больницу. Местному телевидению вечно не хватало новостей, и, ухватившись за эту тему, они мусолили ее без конца. Заведующему приходилось постоянно участвовать в показушных интервью, а руководство требовало оказывать пострадавшим самый лучший уход, чтобы те прониклись отзывчивостью жителей уезда А.

Поначалу пострадавшие были благодарны, но со временем начали принимать заботу как должное и помыкать медсестрами. Если бесплатная еда вдруг оказывалась не по вкусу, они начинали капризничать. Они постоянно указывали на обветшалость больницы и недостатки в обслуживании, словно это жители уезда А были виноваты в аварии и должны были по гроб жизни извиняться перед ними и их предками.

Медсестры жаловались старшей, и заведующий в конце концов сказал:

— Терпите. Пока они не переходят на личности, считайте их слова пустым звуком. Как только они уедут, все вернется на круги своя.

Даже всегда сдержанный и интеллигентный заведующий был доведен до такого состояния. В очередной раз подтвердилось, что людей нельзя слишком баловать.

Подобное поведение пассажиров быстро развеяло зарождавшиеся у Нин Сяомон светлые мысли о человеческой природе. Она пришла к выводу, что ее проблески подобны фейерверку — яркие, но короткие, вспыхивающие лишь в определенных обстоятельствах. Обычные люди остаются обычными людьми, способными как на небольшие добрые дела, так и на мелкие пакости.

Медсестер называют ангелами в белых халатах, но многие из них ненавидят свою профессию. Иногда их трогают истории пациентов, но со временем это чувство притупляется. Работая изо дня в день, привыкаешь ко всему.

После серии ножевых ранений и крупной аварии прошло около месяца, прежде чем пациенты начали постепенно выписываться. Второе хирургическое отделение, словно крестьяне после изнурительного двойного сбора урожая, наконец смогло перевести дух.

Опытные медсестры, дождавшись передышки, тут же ушли в отпуск. Временным сотрудникам без отпуска, таким как Нин Сяомон, пришлось работать за всех. Нин Сяомон чувствовала себя заведенной юлой, которая никак не может остановиться.

В интернет-кафе она давно не ходила — не было ни времени, ни желания после прошлого случая. В этот день, выкроив немного свободного времени, Нин Сяомон решила устроить себе романтическую прогулку по берегу реки. Однако привычка оказалась сильнее романтики, и вскоре она снова шла, опустив голову, в поисках потерянных монет.

— Что ищешь? Все равно не найдешь достаточно,

— раздался знакомый голос.

Это был Гуань И.

— Доктор Гуань, а вы что здесь делаете?

— Да так, вышел подышать свежим воздухом. На душе неспокойно.

— Что случилось?

Доктор Гуань вздохнул, но ничего не ответил.

Нин Сяомон не стала настаивать. Она знала, что Гуань И сам все расскажет. У нее была такая интуиция.

И действительно, помолчав немного, Гуань И тихо произнес:

— У нее появился парень.

— У нее? А, та, из банка?

— Да. Она сказала, что я слишком занят и не уделяю ей достаточно времени. Оказывается, все это время за ней ухаживал еще один мужчина.

Печальная участь врачей. Весь этот месяц все работали как проклятые, врачи едва успевали писать истории болезни от руки — в районной больнице тогда еще не было электронных документов, а требования к оформлению были строгие. Если врач допускал много ошибок, заведующий заставлял переписывать все заново. А еще операции, процедуры… На личную жизнь совсем не оставалось времени.

Нин Сяомон прониклась сочувствием и попыталась подбодрить Гуань И:

— Не расстраивайтесь! Вы потеряли всего лишь дерево, зато приобрели целый лес!

Она ожидала, что Гуань И улыбнется, но его лицо стало еще мрачнее.

— Она мне очень нравилась. У нее такой нежный, приятный голос. Когда мы гуляли вместе, я чувствовал необыкновенное спокойствие. Вы понимаете?

Нин Сяомон не понимала, но кивнула. Она решила промолчать, ведь сама она была шумной и непоседливой, совсем не тихой и спокойной.

— Она всегда держалась от меня на расстоянии. Наверное, колебалась, кого выбрать. Однажды я спросил, что она ко мне чувствует. Она ответила, что я нравлюсь ее семье. Я обрадовался, решив, что это косвенное признание в симпатии. Теперь понимаю, что ее семья действительно была мной довольна, но не она сама. Говорят, ее новый парень — художник. Возможно, ее родные считали, что брак с врачом надежнее, а ей хотелось романтики.

Гуань И погрузился в воспоминания. Он говорил медленно, его голос слегка дрожал. Нин Сяомон понимала, как ему больно. Она не знала, что сказать, чувствуя себя ужасно неловко. Поэтому она просто молчала и слушала.

— Мы с ней часто гуляли по этому берегу. Она всегда смотрела на реку, чуть повернув голову, а я украдкой любовался ее профилем. Он казался мне таким красивым, особенно шея — белая, изящная, как у лебедя.

Вот это да! Доктор Гуань превратился в поэта. Похоже, любовь действительно повышает интеллект, — подумала Нин Сяомон, еще раз убедившись в своей правоте.

Гуань И снова замолчал, погруженный в воспоминания. Они долго шли вдоль реки, не говоря ни слова. Нин Сяомон начала жалеть, что пришла сюда. Вместо романтической прогулки она получила урок чужой романтики.

— Что за романтика? — раздался за спиной знакомый голос.