Глава 7 (Часть 2)

Чу Лэй посмотрела на пляж. Ее чувства действительно были противоречивыми. С одной стороны, она осуждала отца за измену и ненавидела женщину, разрушившую ее семью. С другой — все еще надеялась, что отец осознает свою ошибку, помирится с матерью, и они снова будут счастливы вместе. Однако разум подсказывал ей, что ее "идеальный папа" больше не вернется, и даже если вернется, они уже никогда не смогут вернуть прежнюю безмятежность и счастье. Для ее родителей развод был лучшим выходом.

Но люди эгоистичны, и давать советы другим всегда легче, чем следовать им самим.

Взгляд Чу Лэй упал на молодую семью, строившую неподалеку песчаный замок. Маленькая девочка взяла у отца пластиковое ведерко и попыталась водрузить на вершину замка плоскую башенку.

— После развода с твоим отцом я виделась с той женщиной один раз, — тихо начала Цинь Юнь. Личность "той женщины" не требовала пояснений. — Это она меня нашла. Она была беременна от твоего отца, уже месяца четыре или пять.

Чу Лэй удивленно посмотрела на мать.

Тогда Цинь Юнь хотела как можно скорее порвать все связи с Ся Ханьшанем и поэтому скрыла этот факт от Чу Лэй. По крайней мере, в тот момент она не хотела больше видеть его лицо. А если бы Чу Лэй узнала, что Ду Мушан приходила к ним домой и говорила всякие глупости, она бы точно не оставила это просто так.

— Она стояла на коленях на крыльце и умоляла меня вернуться к твоему отцу. Говорила, что не хотела разрушать нашу семью, что просто слишком сильно его любит и готова быть даже второй женой. А твой отец, явившись с опозданием, тут же начал обвинять меня в жестокости — за то, что я не помогла подняться женщине, которая причинила мне столько боли, а теперь пришла и намеревалась влезть в мою семью.

Девочка на пляже слишком сильно надавила на ведерко, и замок рухнул. Казалось, она опешила от собственной неуклюжести, какое-то время смотрела на бесформенную кучу песка, а потом бросила ведерко и расплакалась.

Цинь Юнь с сочувствием наблюдала за плачущим ребенком. Мать девочки, заметив ее взгляд, смущенно улыбнулась, и Цинь Юнь ответила ей понимающей улыбкой.

— До этого момента мы с твоим отцом прожили вместе двадцать два счастливых года. Но в тот день я вдруг усомнилась, тот ли это человек, которого я любила все эти годы, — в голосе Цинь Юнь послышалась легкая дрожь. — Столько лет любви, столько счастливых воспоминаний, почти треть жизни, проведенной вместе… И все это оказалось менее значимым, чем женщина, с которой он знаком всего несколько месяцев.

— Мама…

Цинь Юнь покачала головой, словно отгоняя неприятные воспоминания. — Когда твой отец ухаживал за мной, он говорил, что ему нравится моя утонченность и элегантность. А когда мы разводились, заявил, что эта самая элегантность делает меня недосягаемой. Когда человек хочет избавиться от того, что мешает ему в погоне за счастьем, он готов на все, даже переворачивать все с ног на голову и безжалостно ранить других.

— Мама! Прости меня! Прости! Прости! — Чу Лэй, потрясенная услышанным, обняла Цинь Юнь и расплакалась. Она корила себя за то, что напомнила матери о прошлом и снова причинила ей боль.

Цинь Юнь погладила Чу Лэй по спине. Взглянув поверх ее плеча, она увидела, что девочка на пляже перестала плакать. Родители наполнили ведерко песком и помогали ей строить новый замок.

— Но… что бы ни случилось между мной и твоим отцом, я уверена, что он все еще любит тебя, — тихо добавила Цинь Юнь.

— Нет, — почти мгновенно возразила Чу Лэй. Она помнила, как отец ударил ее пощечину из-за другой женщины. В тот момент лицо отца было самым страшным, что она когда-либо видела.

— …Ты ненавидишь папу? — спустя какое-то время Чу Лэй отстранилась от матери и спросила еле слышно.

— Для меня это уже в прошлом, — ответила Цинь Юнь той же фразой.

Любовь и ненависть Линь Нянь Пин и Ся Ханьшаня не имели к ней никакого отношения, поэтому она не испытывала ни любви, ни ненависти. Если бы на ее месте была настоящая Линь Нянь Пин, пережившая такую глубокую травму, она вряд ли смогла бы простить бывшего мужа, да и себя за то, что выбрала такого человека. Но Цинь Юнь, которая лишь приняла ее жизнь, беспокоило только одно: что Чу Лэй, вернувшись на Тайвань и увидев бедственное положение отца, из жалости попросит ее помочь ему. Как-никак, их связывало больше двадцати лет отцовской и дочерней любви. И такую просьбу Цинь Юнь никак не могла выполнить.

Взрослые люди должны нести ответственность за свои поступки. Даже если Ся Ханьшань считал себя "незрелым ребенком", разбираться с последствиями его ошибок должны были его покойные родители, а никак не "бывшая жена".

То, что Чу Лэй сама подняла эту тему, избавило Цинь Юнь от лишних хлопот. Она уже собиралась "случайно" оставить на видном месте письмо от Линь И, где описывалось нынешнее положение Ся Ханьшаня.

Цинь Юнь не хотела, чтобы Чу Лэй ненавидела отца. Не потому, что была святошей, а потому, что понимала, какое влияние оказывает отец на жизнь дочери. Пусть Ся Ханьшань и не был образцом зрелости, но когда-то он был неплохим отцом. А сможет ли он им остаться — зависело только от него самого.

Она не будет запрещать Чу Лэй общаться с отцом, но и не станет подталкивать ее к этому. Вместо того чтобы навязывать свои взгляды, она хотела научить дочь разбираться в людях и анализировать ситуации. Пусть она смотрит своими глазами, думает своей головой и делает собственный выбор, не противоречащий ее убеждениям.

От автора:

☆、Ся Ханьшань

Стояла ранняя весна, но погода уже была довольно теплой. Окно в кабинете было наполовину открыто. Солнечный свет, падая на стекло, высвечивал грязные разводы, жирные пятна и чьи-то отпечатки пальцев. Из-за этой грязи отражение в окне было немного размытым.

Струйка дыма вилась из окна.

Ся Ханьшань посмотрел на сигарету в руке и тяжело вздохнул — он только что проводил своего бывшего однокурсника, а ныне кредитора.

— Ханьшань, не подумай, что я не ценю нашу дружбу. Я одолжил тебе деньги, потому что верил в тебя. Но прошло уже столько времени, а ты… — всего несколько минут назад старый друг сидел здесь, неловко подбирая слова, и требовал вернуть долг. С самого начала Ся Ханьшань знал, зачем тот пришел, но у него не было сил это слушать.

— …Я не хочу тебя принуждать, но сумма слишком большая. Несколько месяцев — это одно, но прошло уже больше года. Так что…

Однокурсник все же договорил. Ся Ханьшаню хотелось заткнуть уши, но он мог лишь вздыхать и обещать, что продаст клинику и вернет долг как можно скорее. После череды заверений и уговоров старый друг ушел, все еще сомневаясь в его словах.

Сигарета уже наполовину сгорела. Ся Ханьшань сделал глубокую затяжку и закашлялся, вытирая слезы. Он не курил уже несколько десятков лет…

Потушив окурок где попало, он надел пальто и, пройдя по пустому коридору клиники, вышел на улицу. Вместо того чтобы сесть в машину, он немного прошел пешком и зашел в небольшую закусочную. Хотя рабочий день еще не закончился, в клинике почти не было ни пациентов, ни врачей, так что ее сложно было назвать клиникой. А он, директор, давно уже был директором только на бумаге.

После развода и долгов его жизнь, казалось, сошла с рельсов. Нет, все началось еще раньше, с того момента, как он увлекся Ду Мушан. С тех пор он потерял контроль над ситуацией.

Подумав о Ду Мушан, Ся Ханьшань снова вздохнул. В бокале с вином отразилось его потускневшее лицо.

Женщина, которая когда-то была нежной и ласковой, теперь только и делала, что обнимала дочь, хмурилась и вздыхала. И каждый раз ее жалобы сводились к болезни Юйтин, к лекарствам и питанию, которые ей требовались. И все это стоило денег.

Деньги.

Ся Ханьшань залпом осушил бокал.

В начале своей карьеры он тоже переживал из-за денег, но тогда все казалось полным надежд. Он был молод, энергичен, талантлив, и у него была жена, которая его поддерживала. Как бы тяжело ни приходилось, каждое утро он просыпался со знанием, что все идет к лучшему.

Он покачал головой. Кажется, он выпил слишком быстро, и голова закружилась.