Однако план Сюй Цзюсуй провалился.
В следующие два выходных она так и не смогла пересечься с Бо Ичжао, чтобы вернуть свой поднос и стакан.
Этот мужчина будто растворился: ни звука, ни следа. Неизвестно, то ли слишком рано уходил, то ли слишком поздно возвращался, а может, и вовсе не покидал квартиру…
Каждое утро, отправляясь в мастерскую, Сюй Цзюсуй вставала на цыпочки, прильнув к глазку, в надежде увидеть, не дрогнула ли массивная железная дверь напротив. Но та оставалась недвижимой. Приходилось махать рукой.
— Ну ничего, — успокаивала она себя. — В понедельник-то на работу ему всё равно идти. Там уж не отвертится.
Два дня безрезультатного ожидания лишь подогревали её воображение. Девушка успела сотни раз в голове проиграть будущую встречу: как улыбнётся, на какой уголок поднимутся её губы, как отреагирует он… И вот, наконец, долгожданное утро понедельника.
Семь тридцать утра. Сюй Цзиннянь уже умылся, оделся и, закинув школьный рюкзак на плечо, открыл дверь, собираясь в школу.
И… столкнулся нос к носу с человеком в дверях.
Перед ним стояла сестра — босая, с растрёпанными короткими чёрными волосами, сонно тёрла глаза и зевала так широко, что уголки глаз покраснели. Когда опустила руку, лямка её тонкой ночной сорочки сползла с плеча, обнажив ключицу и тонкую дугу белой кожи.
— Учитель здесь? — сонным голосом спросила она.
Сюй Цзиннянь едва сдержался, чтобы не закатить глаза. С каменным лицом перекинул школьный рюкзак за спину, подошёл ближе и решительно подтянул тонкий ремешок на её плече, возвращая на место.
— Тебе бы ночную рубашку сменить.
— Я только в пятницу её постирала, — надулась Сюй Цзюсуй. — Стиральный порошок, знаешь ли, денег стоит. Я серьёзно спрашиваю: он уже ушёл? Ты слышал движение за дверью?
Мальчишка скользнул по её лицу усталым взглядом и с лёгкой хрипотцой в голосе сказал:
— Семь тридцать уже. Какой там «ещё не ушёл».
— Только семь тридцать! — возмутилась сестра, тянуще, с каплей кокетства. — Я ради этого будильник поставила.
— Ага. — Сюй Цзиннянь лениво пожал плечами. — Только вот в семь утра я уже слышал, как соседняя дверь открылась и снова захлопнулась.
Сюй Цзюсуй замерла на полуслове, зевок так и застрял где-то между горлом и губами. Её круглые глаза расширились, в растрёпанной чёлке дрогнули брови. Она уставилась на брата, словно на привидение.
— В семь утра? Ещё же темень…
— Школа открывается в шесть сорок, — терпеливо пояснил он. — Без десяти восемь звонок на линейку. Ученики начинают скапливаться где-то с половины восьмого. Так что учитель Бо приходит заранее, минут за тридцать.
— Зачем? — искренне удивилась она.
— Проверяет внешний вид.
Сюй Цзюсуй: «…»
…Сюй Цзюсуй тяжело выдохнула. Значит, каждое утро он специально приходит раньше, чтобы стоять у ворот школы и доводить бедных учеников до слёз из-за джинсов или причёски.
Ну, всё сходится. Это тот самый человек, который в пятницу вечером хладнокровно приходит в бар, чтобы разогнать всю компанию собравшихся там школьников.
Она посмотрела на аккуратно собранного брата:
— Раз уж я всё равно встала, может, сварю тебе лапшу на завтрак?
— «Раз уж ты встала», — хмыкнул он, — ты меня смешишь.
Схватил её за щёку и слегка сжал, растянув мягкое лицо.
— Не надо. Я последние дни беру хлеб, кладу в школьный рюкзак и ем его по дороге.
Он поморщился, вспомнив картину у школьных ворот:
— Учитель Бо у нас глазастый. Всё, что пахнет, течёт или хрустит, — под запретом.
— Что?! — глаза Сюй Цзюсуй снова округлились.
— Вот именно. Теперь у нас школа прямо как образцовый лицей.
Бросив ей многозначительную усмешку, Сюй Цзиннянь ещё больше растрепал её волосы и, лениво бросив:
— Ладно, я пошёл, — вышел за дверь.
…Лишь когда в прихожей щёлкнул замок, Сюй Цзюсуй пришла в себя. Постояла посреди гостиной в оцепенении и, тихо чертыхнувшись, потащилась обратно в кровать.
Первый день. Засада провалилась.
***
На следующий день, во вторник.
Ровно в семь утра Бо Ичжао вышел из квартиры.
В руках — ни портфеля, ни сумки: только ноутбук да термос с чёрным кофе.
Закрыл дверь негромко — в это время большинство соседей ещё спят, — и, обернувшись, заметил, как дверь напротив чуть приоткрылась.
Из щели осторожно выглянула соседка. Лохматая макушка, глаза ещё сонные, но стоило ей улыбнуться — и сон мгновенно исчез, будто утреннее солнце прорвалось сквозь туман.
— Учитель! Доброе утро! — радостно поздоровалась она.
Она согнулась, облокотившись на косяк. Тонкая прядь чёрных волос соскользнула вниз и коснулась ямки у ключицы. В её простоте таилась лёгкая женственность, будто случайная, ненамеренная… Голос мягкий, чуть хрипловатый от сна, а в глазах — влажный блеск, невинная искорка, от которой легко потерять равновесие.
И — та самая ночная сорочка. Та, в которой он уже видел её однажды.
Пальцы Бо Ичжао едва заметно дрогнули на дверной ручке. Он быстро отвёл взгляд.
— Утро, — коротко ответил он. Голос низкий, бархатистый.
— Так рано? В школу? — с интересом спросила она.
— Я встала, чтобы приготовить А-Няню завтрак, — невозмутимо сказала Сюй Цзюсуй и чуть сильнее распахнула дверь. — А вы уже позавтракали?
Половина её фигуры пряталась за дверью. Нижний край сорочки скользнул в поле зрения мужчины. Он машинально опустил взгляд и заметил на её ногах пушистые белые тапочки с единорогами: розовая грива, золотой рожок.
Бо Ичжао обычно не ел по утрам. Лишь кофе. Холодный, тягучий. Он снова посмотрел на неё — ясный, отстранённый взгляд, — и просто сказал:
— Нет.
Но Сюй Цзюсуй уже почувствовала запах кофе в воздухе и скользнула взглядом на его термос.
— Одним кофе не обойтись, — мягко заметила она.
Он чуть улыбнулся — сухо, без продолжения. Уже собрался закончить разговор и уйти: пять минут утреннего времени — немало. Но именно в этот момент услышал её тихий, почти шепчущий голосок:
— Вчера А-Нянь жаловался, что дома стаканов не хватает. Я вспомнила, что один поднос и стакан всё ещё у вас. Услышала, как дверь открылась — решила выглянуть. Вечером зайду забрать, ладно?
Последнее «ладно» прозвучало так мягко, будто просьба была вовсе не о стакане…
Бо Ичжао бросил на неё короткий взгляд — спокойный, но внимательный. Девушка выглядела абсолютно естественно, словно и не догадывалась, какое впечатление производит. Он чуть замялся и только потом коротко кивнул:
— Угу.
Сюй Цзюсуй засияла. В уголке губ мелькнула ямочка.
— Подождите! — Она юркнула обратно в квартиру и почти сразу вернулась, семеня тапочками по полу. В руках — два аккуратно запаянных сэндвича в прозрачных пакетах.
Белые ломтики хлеба, золотистое яйцо, розовые полоски ветчины, зелень салата. Всё сложено чисто и свежо, салатный соус не вытек, упаковка — будто из кафе.
— Держите, — протянула она и вложила еду прямо в его ладонь. Хлеб ещё тёплый, от пакета исходил аппетитный аромат.
Бо Ичжао мельком посмотрел на сэндвичи, потом — на неё. В его глазах на миг промелькнуло удивление.
— В пятницу вы загнали А-Няня на дополнительные тесты, — она смущённо коснулась кончика носа, — так что это… спасибо.
Он чуть качнул головой. Просто благодарность. Но неожиданная. Он уточнил:
— А как насчет вас с Сюй Цзиннянем?
— Он ещё спит, — улыбнулась она и поправила прядь волос за ухо.
Под пальцами открылась нежная раковина уха с крошечной чёрной серёжкой-гвоздиком. Самая простая, но очень изящная.
Девушка опустила руку, и тонкий лямочек сорочки снова соскользнул с плеча.
Мужчина невольно задержал взгляд. Внутри — едва заметное напряжение. Но уже через секунду он поднял сэндвичи чуть выше и ровно произнёс:
— Тогда я возьму. Спасибо.
Она закивала, как щенок, которому погладили голову.
Бо Ичжао впервые позволил себе короткую улыбку.
У Сюй Цзюсуй внутри всё растаяло, превратившись в липкий сладкий мёд.
— Кстати, — сказал он уже на прощанье, голос стал чуть хриплым, — эту ночную рубашку… похоже, пора сменить.
Сюй Цзюсуй: «…»
Она растерянно моргнула. Но он уже развернулся и пошёл вниз по лестнице.
Сюй Цзюсуй ещё минуту стояла столбом в дверях, щёки алели. Опустив глаза, схватилась за подол сорочки — вертела туда-сюда, выискивая пятна. Ни следа. Чистая!
А ведь вчера А-Нянь тоже ворчал про эту ночную рубашку…
…Что за странная мужская солидарность? Почему они вдвоём взъелись именно на эту вещь?!
У всех, кажется, пунктик.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|