Глава 3: Ночная дорога (Часть 1)

Гэн Цзянъюэ тремя фразами отбрил придурковатого одноклассника, не испытывая ни малейших угрызений совести.

Вхождение человека в общество подобно рыбе, выброшенной на сушу: глупые школяры и представители социального дна, выживающие в одиночку, — это практически два разных биологических вида.

То, что первые считают нарушением правил, для вторых — сплошное фуфло.

Вся эта муть с межличностными отношениями сводится к выгоде. Если ты крут, тебя будут лизать, даже если ты будешь ходить с кислой миной. А если не крут…

То сколько ни улыбайся — все равно фуфло собачье.

Конечно, справедливости ради, улыбка при общении часто помогает получить в игре выживания дополнительную поддержку.

Но Гэн Цзянъюэ просто не желал нормально общаться.

Во-первых, у каждого круга свои связи. Если сам нищеброд и силы невелики, нечего и ждать от окружающих серьезной помощи. Проще говоря, Мастер Юэ презирал такую помощь размером с крупинку сопляка.

Во-вторых, Гэн Цзянъюэ просто терпеть не мог таких полных идиотов, как Цзи Сяокэ. Что значит «хорошо учиться — бесполезно»? Типа, «в конце концов, ты такой же, как я»?

Черт побери!

Он-то оказался на дне из-за непреодолимой силы, а этот — из-за недостатка мозгов! Разве можно сравнивать?

Он — падшая звезда, а тот — отбракованный мусор! И он еще смеет сравнивать?

Да пошел ты!

Лицо Гэн Цзянъюэ оставалось бесстрастным, но внутри кипела чертовщина. Наполненный недовольством, он вошел в шумную столовую, взял чистый поднос из дезинфицируемого шкафа для посуды у входа и встал в конец длинной очереди, медленно продвигаясь шаг за шагом.

Его жилой корпус был огромен, настолько, что Гэн Цзянъюэ и сам не знал, сколько здесь людей.

Но десятки столовых в часы завтрака, обеда и ужина всегда были забиты битком. С завтраком ситуация была чуть лучше — некоторые, опустившись, уже отказались от утреннего приема пищи. Но даже тогда народу было всего на 20-30% меньше, чем днем или вечером. Многие, долго живя в упадке, зарабатывали камни в желчном пузыре, а медицинские услуги в наше время дороги. Наглотавшись горя, даже самые ленивые бедолаги старались завтракать ежедневно. Лишь те, кто помоложе и свято верил, что их болезнь не возьмет, в возрасте 20-30 лет беззаботно пропускали завтраки. Пока однажды не сваливались от приступа, корчась от боли в одиночестве в комнате, взывая к небесам и земле без ответа, и в конце концов нажимали кнопку экстренного вызова, зря тратя сотни юаней на хирургическую операцию…

В отличие от завтраков, обедов и ужинов, где без 20-30 минут очереди не поесть, по-настоящему мало людей в столовой было с 9 до 10:30 вечера.

С одной стороны, мало кто мог позволить себе ночной перекус. С другой — люди до сих пор испытывали подсознательный страх перед ночью. Даже после 20 с лишним лет пропаганды Мэрии Города Морского Льва о безопасности ночной жизни и призывов выходить вечером на улицу, большинство упорно считало это враньем.

Если все выйдут, конечно, будет безопасно — от толпы.

Но с чего мы обязаны выходить?

Днем заставляют работать, а ночью хотят, чтобы мы еще и бесплатно обеспечивали безопасность? Мэрия что, обкурилась?

Отвращение Гэн Цзянъюэ к ночной жизни было схожим с мнением большинства.

Если бы не необходимость навестить мать и зажечь пару палочек благовоний в память об отце, он бы сегодня тоже ни за что не вышел.

«А не махнуть ли на это дело? — подумал Гэн Цзянъюэ. — Выйти завтра в семь утра, час пешком до старого дома». С матерью у него все равно не было общих тем, больше получаса у нее он не выдерживал. Туда-обратно — два с половиной часа. Успеет вернуться к самому концу завтрака, наестся от души и сэкономит на обеде.

Принудительное отключение от игры было с 10 вечера до 6 утра — не то чтобы игровая компания не нуждалась в их «работе». Просто это время трансляции профессиональных матчей. Чтобы обеспечить пропускную способность, всем гражданам второго сорта, то есть таким, как Гэн Цзянъюэ, запрещалось нагружать общие ресурсы. Им разрешалось только смотреть прямые трансляции. Естественно, Энергия мозговых волн, вырабатываемая во время просмотра, не конвертировалась в Рабочие очки.

По словам игровых компаний, просмотр трансляций — это развлечение, да еще и бесплатное. Хорошо, что с них не брали денег, а они еще надеялись подзаработать? Наглость несусветная!

Именно из-за этих наглых условий Гэн Цзянъюэ за всю жизнь лишь пару раз смотрел трансляции после 10 вечера.

Лучше уж лишнюю задачку по математике порешать.

Гэн Цзянъюэ витал в облаках, размышляя обо всем подряд, пока, следуя за каким-то дядькой, не продвинулся за 26 минут к раздаче.

Не обедавший Гэн Цзянъюэ взял большую порцию жареной лапши, порцию роскошной жареной куриной грудки, яблоко и бутылку пива. Под взглядом раздатчицы, полным неодобрения — мол, «совсем парень от рук отбился» — он списал целых два юаня семьдесят мао и, взяв тяжелый поднос, направился к только что освободившемуся месту неподалеку.

Взгляд тетки задел Гэн Цзянъюэ, он напомнил материнский — такой же, вечно желающий его контролировать.

Кстати, в молодости мать тоже работала в их корпусе, правда не на такой хлебной должности, как раздача еды, а в прачечной, стирая простыни, пододеяльники, наволочки — это все казенное, стирка бесплатная.

Личные вещи стирали за отдельную плату.

Поэтому одной из немногих привилегий детства Гэн Цзянъюэ была бесплатная стирка его одежды — мать кроме Рабочих очков получала кучу талонов на стирку, которые обычно не могла израсходовать. К Новому году даже отсылала немного бабушке с дедушкой.

Увы, бабушка с дедушкой по матери прожили недолго, скончавшись, когда Гэн Цзянъюэ было лет пять-шесть. Потом ушел дед по отцу, потом отец… Теперь в их семье осталась только бабушка.

Пару лет назад она тоже жила в таком же суперкорпусе, но когда два года назад у нее обнаружили слишком низкую Частоту мозговых волн, Мэрия отправила ее в дом престарелых. Пешком от дома Гэн Цзянъюэ идти три часа. Он навещал ее с матерью только на Новый год.

Но судя по всему, навестить удастся еще считанные разы.

Гэн Цзянъюэ сел с подносом, оглядел шумную толпу вокруг и на мгновение задумался: ради чего, собственно, человек живет на свете?

Нынешняя жизнь, кажется, не так уж сильно отличается от существования кур, уток и гусей на птицефабрике?

Эта мысль снова заставила его стиснуть зубы.

Черт бы побрал! Если бы не результаты теста на духовную энергию, он сейчас должен был учиться в университете, у него должно было быть светлое будущее!

— Блин! — Гэн Цзянъюэ хмуро выругался и, взяв вилку, принялся яростно уплетать еду.

Вскоре он, как ураган, расправился с ужином, допил последний глоток пива из бутылки, вытер рот салфеткой, немного посидел, отходя, и направился к эскалатору, ведущему вниз.

Спустя две минуты, выйдя из огромных ворот корпуса, Гэн Цзянъюэ взглянул на время и вздохнул.

7:36 вечера…

Похоже, сегодня придется ночевать у матери.

Он так не хотел проводить с ней вечер — в любой момент могла вспыхнуть ссора…

Но на прошлой неделе он сам договорился, не поехать нельзя.

Гэн Цзянъюэ несколько секунд постоял в нерешительности у входа в корпус, но в конце концов стиснул зубы и быстрым шагом вышел на улицу.

Позади него охранник на входе покачал головой.

Молодежь совсем, горя не знала, не ведала, чем ночь страшна.