Глава 3 (Часть 2)

Наконец она произнесла дрожащим голосом:

— Я просто не понимаю, почему он был готов отдать тебе самое важное — свои секретные техники боевых искусств, но все равно бросил тебя...

Не успела она договорить, как острое, словно лезвие, давление внезапно исчезло. Вместо этого перед глазами потемнело, а в нос и рот ударил густой запах крови.

Ми Цю инстинктивно вскрикнула.

Она резко вскочила, но кончик ее носа коснулся чего-то мягкого и прохладного. Испугавшись, она открыла глаза и обнаружила, что Цзян Ле крепко прижал ее к земле.

Цзян Ле навис над ней, удерживая ее руки и ноги. Ночной холод и запах крови с его тела сплелись в плотную, непроницаемую сеть.

Они были так близко, что слышали дыхание друг друга. Ми Цю наконец смогла разглядеть его глаза.

Они были похожи на речную гладь: жизнь и эмоции утекали прочь, оставляя лишь неподвижную, заиленную тьму.

Зрачки Ми Цю сузились:

— Что ты делаешь?!

Рука Цзян Ле сжимала ее кость так сильно, что, казалось, вот-вот раздробит ее.

— Ты сказала, Ша Жухай отдал секретные техники твоей матери.

Ми Цю отчаянно забилась, но все было тщетно.

— Я ничего не знаю! Если хочешь убить меня, убивай сразу!

— Где техники?

Ми Цю не могла пошевелить ни руками, ни ногами, лишь с трудом приподняла голову. Но их носы столкнулись, и она ахнула, откидываясь назад.

— Так ты жаждешь секретных техник моей семьи, — немного придя в себя, она отвернулась. — Даже если я умру, я не скажу тебе, демон!

Цзян Ле пристально смотрел на нее: на слезы в уголках ее глаз, на прокушенную до крови губу. Хотя дрожащее тело выдавало ее страх, крепко зажмуренные глаза выражали решимость встретить смерть.

Затем его рука потянулась к... клинку.

«Неужели у тебя не может быть хоть немного больше терпения?!»

— Я тебе ясно говорю! — Ми Цю внезапно открыла глаза, ее взгляд был обжигающим. — Сейчас я одна, у меня осталась только жизнь. Единственное мое сожаление — что я не могу забрать тело отца и похоронить его вместе с матерью. Убей меня!

Цзян Ле крепче сжал рукоять клинка и резко взмахнул рукой.

Брызнула кровь, и ухо Ша Жухая упало на землю.

— Папа!!! — вскрикнула она, схватившись за сердце.

«Отлично, главный герой легко поддается».

— Говори.

На этот раз лезвие было направлено на нос Ша Жухая.

Ша Жухай, вероятно, и не подозревал, что даже после смерти станет частью игры Ми Цю и главного героя.

Ми Цю побледнела от ужаса и заслонила собой тело Ша Жухая:

— Умоляю тебя, умоляю, не трогай останки моего отца! Я все тебе расскажу, все, что ты хочешь знать!

Лезвие медленно опустилось, показывая, чтобы она говорила.

Она закусила губу, глядя на него со смесью гнева и страха:

— Секретные техники... я положила их в гроб матери. Мой родной дом в Линнане.

Линнань находился за тысячу ли отсюда. Пока они доберутся туда, Цзян Ле, вероятно, уже успеет убить всех своих врагов.

Цзян Ле молчал. Ми Цю, обессиленно сидя на земле, горько усмехнулась:

— Если ты не веришь мне, я ничего не могу поделать. Я могу отвести тебя туда. Если я солгала хоть в чем-то, ты можешь убить меня в любой момент. Я прошу лишь об одном — оставь моему отцу хотя бы половину тела.

В этот момент первый золотой луч солнца коснулся уголка глаза Ми Цю, слеза сверкнула и скатилась вниз.

Она подняла голову и посмотрела на него.

Цзян Ле стоял против света, и казалось, даже утреннее солнце не могло рассеять холод, исходящий от него.

— Хорошо. Ты отведешь меня к техникам, и я пока не убью тебя.

На лице Ми Цю отразилось облегчение после пережитой опасности. Она опустила голову и медленно вытерла слезы. Представление было окончено.

— Система, видишь? Вот это называется профессионализм.

Даже система не могла не восхититься.

Носитель сначала использовала «убийство отца», чтобы снизить бдительность главного героя, затем отвлекла его внимание своей трагической историей, а после заманила в совместное путешествие с помощью вымышленных секретных техник.

Вот только система не понимала: если между ними теперь стоит «убийство отца», как же она собирается его «искупать»?

Этого система как раз и не понимала.

«Убийство отца» звучит очень серьезно.

Но на практике это можно обыграть по-разному. В большом масштабе — это сложная история любви и ненависти. В малом — просто способ добавить остроты в отношения.

Хотя она играла роль убитой горем сироты, чей отец был убит, но ведь она была доброй душой!

«Она» хоть и ненавидела Цзян Ле, но рано или поздно обнаружит, что у этого великого демона, без разбора убивающего невинных, было такое трагическое прошлое. Она увидит его уязвимость, скрытую под маской силы. Когда все остальные будут презирать его, бояться, избегать, только она останется рядом, нежная и заботливая. Отбросив месть за отца, она спасет его своей любовью — это же самое идеальное искупление!

Ми Цю самодовольно обдумывала свой сценарий, как вдруг тело Цзян Ле качнулось, и он резко рухнул.

Она вздрогнула и инстинктивно подхватила его.

Цзян Ле мертвой хваткой вцепился в ее запястье. В его глазах под утренним солнцем наконец появилось какое-то выражение:

— Уведи меня. Если сбежишь, я убью тебя.

«Наконец-то смена декораций, здесь так воняет».

Ми Цю всхлипнула и кивнула, затем робко взвалила его на спину.

Хотя Цзян Ле выглядел худым, весил он немало.

Она помнила, что тот разрушенный храм находился где-то на полпути к вершине горы. Задыхаясь, Ми Цю потащила его, ища дорогу. Только когда солнце поднялось выше, она смогла дотащить его туда.

Добравшись до храма, Ми Цю едва дышала от усталости, но Цзян Ле был в еще худшем состоянии.

Его грудь вздымалась очень слабо, дыхание почти исчезло. Но даже так его рука, словно наручник, крепко сжимала ее запястье.

На ее коже уже начали проступать синяки.

Она осторожно попыталась высвободиться:

— Ты... ты делаешь мне больно! Не волнуйся, я не сбегу. Я человек слова.

Зрачки Цзян Ле дрогнули, и он медленно разжал руку.

Увидев, что он наконец закрыл глаза, Ми Цю резко отскочила в угол.

В оригинальной новелле Цзян Ле пролежал так три дня.

Хотя он и закрыл глаза, Ми Цю была уверена, что он не спит.

Умирающий зверь напрягается даже от упавшего листа.

Она закусила губу и осторожно выползла наружу — конечно, не для того, чтобы сбежать, а чтобы найти для него целебные травы и еду.

Это была не искренняя жалость. В Отделе трансмиграции была старая поговорка: «Сочувствовать главному герою — значит отправиться в ад».

Просто сейчас она была доброй и наивной сиротой. Хотя этот великий демон убивал без счета, отрубал руки и расчленял тела, убил ее «отца» и «брата», но сейчас он весь в крови, а в его темных глазах таится боль, которую никто, кроме нее, не может увидеть. Как такая добрая душа, как она, могла спокойно смотреть, как он умирает?

Оказавшись в безлюдном месте, Ми Цю выбросила лепешку из своего узелка.

Система не поняла: разве эта лепешка не предназначалась для главного героя?

Ми Цю холодно усмехнулась:

— Изначально я хотела использовать эту черствую лепешку для психологической атаки. Но этот паршивец посмел заставить меня так устать! Какая еще лепешка? Пусть траву ест!

Она отряхнула пыль с одежды. Рядом как раз росло кривое дерево, плоды на котором выглядели кислыми и терпкими.

Тц, сорву парочку, чтобы отделаться от него.