Роковая красавица (Часть 2)

Вошедший был примерно того же возраста, что и Е И Сюань, но внешне являлся его полной противоположностью.

У Е И Сюаня было лицо, полное злой ауры, брови — острые, как мечи, взгляд — пронзительный, с синевой под глазами, тонкие губы — алые. Он походил на злого духа.

А у этого лицо было невинным, щеки — пухлыми, на лице застыла улыбка. Говорил он мягко, и в нем было гораздо больше жизненной энергии, чем в Е И Сюане.

— Кто здесь?! — Хуа Ци Шуан взмахнула рукой, позволяя Зимородку спрятаться в её широком рукаве, прикрыла раненую правую руку и пристально посмотрела на вошедшего.

Она никогда не думала звать на помощь. Она никогда не думала, что кто-то откликнется и спасёт её. Она всегда была лишь пешкой, и кричать о помощи означало лишь навлекать на себя унижение.

— По старшинству я должен называть тебя царственной невесткой, но мне всё же хочется звать тебя Принцессой Цзиньхуа. Пять лет назад мы встречались, можно сказать, мы друзья детства. Ты с малых лет была своенравной, сбила меня лошадью, помнишь? — Сказав это, он подошел ближе и протянул руку. На его ладони лежало то самое павлинье перо.

Хуа Ци Шуан невозмутимо забрала перо и спрятала его в рукав. Она оглядела его. Через связь с Зимородком она узнала, что это седьмой принц Е Гуйюнь, седьмой младший брат Е И Сюаня, ныне Великий Наставник Ли, держащий в руках половину власти в государстве.

Зачем он пришел?

— В детстве я была неосторожна. Если я чем-то обидела вас, надеюсь, Великий Наставник простит меня, — ответила Хуа Ци Шуан спокойно, но с достоинством. Хотя она не знала намерений Е Гуйюня, но его визит посреди ночи, попытка сыграть на чувствах, упоминая дружбу детства, и беспричинное заискивание определённо скрывали подвох.

К тому же, если они старые знакомые, почему Е Гуйюнь не узнал, что она не Принцесса Цзиньхуа?

— Великий Наставник? Какое чужое обращение. Цзиньхуа, мне больше нравится, когда ты зовешь меня Гуйюнь. Ну же, скажи разок, дай послушать, — Е Гуйюнь вёл себя как ловелас, словно пришел соблазнять приличную девушку.

— Великий Наставник, знайте меру. Теперь я королева Ли, следите за своим поведением. Ночь глубока, роса холодна. Если вы пришли вспомнить прошлое, то прошу вас уйти. Я плохо помню детские дела, — Хуа Ци Шуан считала, что чем больше скажешь, тем больше ошибок допустишь. Не желая продолжать разговор, она немедленно выпроводила гостя.

Но Е Гуйюнь бесстыдно не уходил, а наоборот, сел на кровать рядом с Хуа Ци Шуан и сказал:

— Цзиньхуа, почему ты не такая, как в детстве? Сказать, что ты изменилась… но ты всё такая же жестокая, чуть что — сразу драка и убийство. Если бы я не был так проворен, это перо выкололо бы мне глаз. Но сказать, что ты не изменилась… в детстве ты не была такой холодной. Что с тобой произошло за эти годы?

В голове Хуа Ци Шуан пронеслись две мысли: во-первых, у Е Гуйюня и Цзиньхуа были непростые отношения, во-вторых, Е Гуйюнь очень опасен.

— Если ты сейчас же не уйдёшь, я позову людей.

— Ты не станешь, Цзинь…

Е Гуйюнь не успел договорить, как к его горлу приставили кинжал.

Этот маленький кинжал принёс Зимородок, и Хуа Ци Шуан спрятала его под подушкой. Изначально она планировала использовать его при первой встрече с Е И Сюанем, но он пригодился здесь.

Кем бы ни был этот Е Гуйюнь, она почувствовала опасность и захотела убить.

Таков был её принцип.

— Цзинь… Цзиньхуа, что ты делаешь? — спросил Е Гуйюнь.

«А я-то думала, такой самоуверенный тип не растеряется», — с презрением подумала Хуа Ци Шуан и холодно сказала:

— Я сказала тебе уйти, но ты не послушал. Значит, умрешь здесь, — видя, что Е Гуйюнь собирается сопротивляться, она добавила с холодной усмешкой: — Не трать силы зря. Это перо не ранит, но оно отравлено. Достаточно малейшего контакта с кожей, и в радиусе пятнадцати шагов ты не сможешь использовать и толики силы. Чем больше будешь дёргаться, тем глубже яд проникнет в твои лёгкие.

Зимородок был ядовит целиком. Любой, кроме Хуа Ци Шуан, кто прикоснулся бы к нему, искал бы смерти. Единственным исключением был Е И Сюань — он был слишком силён.

— Цзиньхуа… моя Цзиньхуа, ты ведь шутишь, да? Эта шутка зашла слишком далеко. Ты же в детстве говорила, что выйдешь за меня замуж. Почему ты так изменилась и не узнаешь меня?

Услышав это, Хуа Ци Шуан поняла, что их отношения были действительно непростыми. Её желание убить его стало ещё сильнее:

— Хочешь сказать что-то ещё? Если нет, то я отправлю тебя в путь.

Выражение лица Е Гуйюня похолодело, и на мгновение он стал похож на Е И Сюаня:

— Цзиньхуа, я пришел сегодня ночью, чтобы помочь тебе. Мы оба ненавидим И Сюаня. Давай объединим усилия и убьём его. Я готов признать себя вассалом, сделать Ли подчинённым государством и платить дань Цзинь каждый год. Тогда ты станешь моей королевой. Как тебе?

Хуа Ци Шуан склонила голову, глядя на Е Гуйюня. Она слышала каждое его слово, но ей было совершенно всё равно. Кто будет править в Ли или Цзинь, кто станет вассалом, а кто будет уничтожен — какое ей до этого дело?

Она всё так же равнодушно спросила:

— У тебя есть ещё последнее слово?

На этот раз Е Гуйюнь был совершенно ошеломлён. Он пробормотал:

— Цзиньхуа, ты что, под действием яда Гу? Ты словно стала другим человеком. Ты не та Цзиньхуа, которую я знал.

Она, естественно, не была Принцессой Цзиньхуа. Настоящая принцесса давно сбежала.

У Хуа Ци Шуан родился план. Другой рукой она распахнула ворот своего платья, обнажив большое белое плечо. Но какой бы белой ни была кожа, она всё равно была покрыта шрамами. Она громко закричала:

— Люди! Убийца!

Она не привыкла звать на помощь. За те четырнадцать лет, что её держали в Водяной Темнице, она кричала бесчисленное количество раз, срывая голос, который заживал и снова срывался. Никто никогда не приходил. В ответ она получала лишь бесконечные насмешки и побои от Хуа И Жань.

Сейчас она вполне могла бы убить Е Гуйюня, но у Великого Наставника было много сторонников при дворе. Если она опрометчиво убьёт его, то наживёт себе множество врагов. Не исключено, что верные люди Е Гуйюня придут мстить ей. Зачем создавать себе лишние проблемы?

А вот позвать на помощь — другое дело. Как бы Е И Сюань ни поступил с Е Гуйюнем, она останется в стороне, как третья сторона.

Тогда она сможет сидеть на горе и наблюдать за битвой тигров. Кто выживет, кто умрёт — просто посмотрит представление.

Но почему Е Гуйюнь ничуть не встревожен и выглядит таким уверенным?