Глава 8. Доброе утро (Часть 1)

Сон был долгим. Так долгим, что гроза успела стихнуть, дождь прекратился, ветер утих, вода отступила, а рассвет разогнал ночную тьму. Лучи солнца, проникая сквозь высокое окно, сначала осветили изножье кровати, затем скользнули по блестящей черной шерсти собачьего хвоста, медленно проползли по талии юноши, коснулись его плеча и, наконец, к полудню золотыми нитями запутались в черных волосах Снейпа, нежно целуя его щеки и лоб.

Юноша все еще спал.

Пока Снейп спал, Сириус не смел шевелиться, вернее, не мог, не хотел, не решался — любое из этих слов подойдет.

Черный пес проснулся рано. В отличие от спящего юноши, он плохо спал ночью. К счастью, днем он немного вздремнул на чердаке Снейпа, что дало ему достаточно сил справиться с вечерними неожиданностями. Будь проклят Мерлин! Кто мог знать, что Снейп вернется больным?! У него сердце не каменное, чтобы бросить этого проблемного мальчишку.

На самом деле, пока Снейп спал, он мог бы как следует отдохнуть. С такими тонкими руками и ногами, да еще и в болезненном состоянии, у Снейпа не было ни малейшего шанса столкнуть его с кровати. Сириус тряхнул ушами, взмахнул пушистым хвостом, легонько проведя им по ноге юноши. Он затаил дыхание, внимательно наблюдая за выражением лица Снейпа. Тот не подавал никаких признаков пробуждения.

Пес расслабился и, повернув голову, посмотрел на Снейпа. Солнечные лучи падали на опущенные ресницы юноши, словно позолоченные вороньи перья, которые время от времени слегка подрагивали, заставляя гадать, что же ему снится. Преломленный ресницами солнечный свет рассыпался золотой пылью, щекоча Сириусу нос. Он чуть не чихнул, но, боясь разбудить спящего юношу, сдержался. Осталось лишь легкое щекотание в носу, словно крошечный прозрачный эльф с золотыми крыльями танцевал на цыпочках на кончике его носа.

Сириус никогда не видел Снейпа таким тихим и спокойным, и это вызывало у него странное, необъяснимое чувство неловкости.

Он видел его надменным, холодным, насмешливым, презрительным, злобным — и мог мгновенно воспроизвести в памяти соответствующие выражения его лица. Он видел его самодовольным и веселым, видел его гневным и упрямым, видел его растерянным и подавленным. Но каким бы он ни был — в мантии волшебника или в магловской одежде, сидящим за столом Слизерина или стоящим на лестнице в Паучьем тупике, даже лежащим в траве за городом (Сириус не видел этого своими глазами, но был уверен в своих выводах) — он всегда был колючим.

Некоторые люди рождаются терновником. Так думал Сириус. Если представить Хогвартс садом, полным разноцветных лилий, тюльпанов, анютиных глазок, георгинов, ландышей, ирисов, васильков, роз, ромашек, подсолнухов… то Снейп был черным терновником, всегда защищающим одну колючку другой, переплетенным и колким со всех сторон.

Он не мог представить себе цветущий терновник, поэтому не мог спокойно смотреть на спящее лицо юноши. Неужели… у противного слизеринского нетопыря тоже бывают моменты слабости? Даже когда он лежал в больнице после истории с оборотнем, он не был таким. Все колючки этого терновника поникли, туго сплетенные ветви разошлись, обнажив нежный бутон, но упрямое растение бессильно лежало в грязи, не в силах защитить его. Сириус, видевший все это, не знал, что делать. Хотя он часто кололся об эти шипы, сейчас ему хотелось, чтобы терновник снова переплелся, выставил свои колючки, спрятал крошечный бутон размером с фасолину и снова стал острым и колючим.

Тем более что сейчас они были так близко. Юноша лежал на боку, его голова касалась головы пса, щека прижималась к мягкой шерсти. Сириус чувствовал каждое его дыхание, каждый удар сердца. Грудь юноши упиралась в грудь пса, они лежали в обнимку, и два молодых горячих сердца бились в унисон сквозь кости, мышцы, кожу и шерсть, выбивая спокойный и удивительный ритм.

Лапа пса лежала на плече юноши, он старался не давить на него. Левая рука Снейпа безвольно свисала, пальцы бессознательно цеплялись за мягкую шерсть на животе пса. Гладкая черная шерсть обвивалась вокруг его мизинца, скользила по безымянному, среднему и указательному пальцам, переплетая их.

Правая рука юноши лежала на псе. Рукав рубашки, прилипший к его руке прошлой ночью, был оторван, обнажая всю руку. Грязь с рук была смыта, раны обработаны. Теперь они выглядели чистыми, не гноились и начинали заживать.

Спина юноши была расслаблена, ноги вытянуты, колени слегка согнуты, словно он пытался свернуться калачиком. Однако задняя лапа пса лежала на его ногах, фактически фиксируя его позу, и ему приходилось лежать прямо.

Подол рубашки давно выбился из-под брюк, и, если бы не тонкая рваная простыня, можно было бы увидеть две очаровательные ямочки на пояснице… и едва заметные синяки на спине. У этого мальчишки было полно синяков. Сириус заметил их вчера, когда обрабатывал рану на его руке. Это было… ну… не то чтобы ужасающее зрелище, но все же вызывало неприятное чувство. Он плотно укутал его простыней. Пушистый хвост время от времени нежно похлопывал Снейпа по пояснице, а затем плавно скользил вниз, словно веер в руках взрослого, убаюкивающего ребенка. Ну ладно, никто не обмахивает поясницу веером, но это тоже своего рода успокаивающее движение, обладающее магической способностью дарить крепкий сон.

Сириус тоже никогда не думал, что Снейп может быть таким послушным. Если бы тот не был таким тихим, беззащитным и совершенно неспособным постоять за себя, Сириус клянется, что не стал бы вмешиваться. Он и не собирался вмешиваться, но… Пес потерся головой о лоб юноши. Температура нормальная, похоже, жар спал. Он облегченно вздохнул и снова уставился на Снейпа.

Сириус всегда считал, что способность превращаться в большую собаку — это здорово. Большой размер удобен для ночных прогулок с Ремусом в полнолуние, длинные ноги позволяют быстро бегать и отпугивать животных, включая трусливых людей. Однако он не ожидал, что эта особенность будет считаться предвестником несчастья какой-то чокнутой гадалкой. На самом деле, сейчас, когда он не мог принять человеческий облик, он был еще более благодарен за свой размер. Будь он маленькой собачкой, он бы оказался в опасности. Он был уверен, что голодные маглы не отказались бы от собачатины на ужин.

Но он никак не ожидал, что его размер окажется полезным для его заклятого врага. Он до сих пор не понимал, почему ему захотелось спать, обнимая Снейпа, и мог объяснить это странное поведение только вчерашним хаосом.

Запрыгнув на кровать, пес собирался сразу же уснуть — на большее он был не способен, да и не планировал как-то заботиться о Снейпе. Но ему следовало учесть размеры чертовой английской односпальной кровати. Клянусь бородой Мерлина, это самая неизменная вещь в Великобритании! Смена власти не может повлиять на нее ни на йоту. Даже короли и лорды должны смириться с тем, что односпальная кровать — это односпальная кровать, и ее размеры — 39 на 75 дюймов (99 х 190 см). Даже кровать королевы (если бы она вдруг предпочла односпальную) была бы такой же узкой.

Он запрыгнул на кровать, увидев, что Снейп дрожит. У того не было зелий от простуды, и, не прибегнув к старым добрым физическим методам снижения температуры, он боялся, что у мальчишки мозги расплавятся. Итак, пес забрался на кровать, прижав Снейпа к стене, и услышал, как тот застонал.