Глава 7. Собачья жизнь (Часть 1)

«Отлично, Сопляк меня совсем не заметил, так что я…» — Чёрный пес осторожно поднялся, бесшумно подошел к окну, встал на задние лапы и, опершись передними на оконную раму, выглянул наружу.

Дождь все еще лил, раскаты грома были еще сильнее, чем вчера.

Гром гремел совсем близко, словно прямо над ухом. Облупившаяся деревянная рама дрожала от оглушительных раскатов. Тонкое стекло с трудом выдерживало натиск ливня. Капли дождя одна за другой разбивались о стекло, смывая остатки птичьего помета и оставляя разводы, которые, вероятно, будут видны и завтра.

Дождевая вода, смешанная с не рассеивающимся лондонским туманом, падала на землю, превращаясь в грязь. Сириус посмотрел вниз. Изношенная булыжная мостовая была скрыта под мутной водой. Капли дождя, ударяясь о поверхность, оставляли на ней множество маленьких ямок, которые тут же исчезали, сливаясь с водой, и тут же появлялись снова.

Дыхание пса превращалось в облачко пара на холодном стекле. Сириус потерся об него носом. Крупные холодные капли дождя ударяли по его носу сквозь стекло. Сириус повел ушами, отстранился, и новое облачко пара тут же покрыло только что протертое им место, словно его и не было.

Пес попытался лапой открыть оконную ручку. Она плохо поддавалась, двигаясь с трудом и издавая скрипучий звук.

«Скрип-скрип-скрежет!» — именно так! Сириус изо всех сил потянул ручку вверх, и бедный механизм издал жалобный стон. Он тут же обернулся к Снейпу. Юноша все еще лежал на кровати, не издавая ни звука.

— Урр, — прорычал пес. Он открыл пасть, словно хотел залаять, но, немного поколебавшись, передумал.

Сириус, не отрывая взгляда от Снейпа, поднял лапу и с щелчком опустил ручку обратно. Механизм снова издал громкий «скрип-скрип-скрежет!». Гром, словно протестуя, попытался заглушить этот нестройный звук.

— Как шумно, — пес снова повел ушами. Кончики его ушей, покрытые более длинной шерстью, чем остальная часть головы, были хорошо видны в свете молнии. — Но Сопляк все еще не просыпается.

— Насколько я знаю, он не должен быть таким беспечным. Это ненормально, — Сириус убрал лапы с оконной рамы и спрыгнул на пол. Лежащий на кровати юноша никак не отреагировал.

Сириус склонил голову, глядя на Снейпа. Его серые глаза забегали, передние лапы начали попеременно притопывать, словно он исполнял какое-то подобие танго, но, увы, никто не оценил его выступление.

— Гав! — залаял пес и, оскалив зубы, грозно уставился на кровать. Снейп не шелохнулся, и Сириус тут же сник.

— Ну же, Сопляк, ты ведешь себя так, будто умер. Впрочем, в вашем мире умереть довольно легко, не так ли? — Чёрный пес направился к кровати. Честно говоря, он хотел, чтобы путь был немного длиннее, чтобы у него было больше времени обдумать свои действия, но чердак был слишком маленьким. А может, он просто делал слишком большие шаги?

Как бы то ни было, Сириус быстро добрался до Снейпа и, прежде чем успел найти достаточно веские причины, ударил его лапой по голове.

«Я просто хотел перевернуть его».

«Очнись, кто переворачивает людей, нажимая им на голову?!»

К счастью, несмотря ни на что, ему все же удалось перевернуть Снейпа.

«Сопляк жив, но у него жар. На его лбу можно жарить яичницу». Сириус лапами поворачивал лицо Снейпа то в одну, то в другую сторону. Мерлин свидетель, он делал это не специально. Когда обжигающий жар передался с тела юноши на его лапы, Сириус перестал соображать, пытаясь справиться с шумом в голове.

Он словно впервые видел человека с высокой температурой. Сириус наклонился к Снейпу. В его серых глазах, обрамленных длинными ресницами, отражалось лицо юноши. Он с любопытством разглядывал нахмуренные брови, испарину на носу и потрескавшиеся губы Снейпа. Неужели Сопляк упал, когда возвращался? У него на лице и руках была грязь. Мокрая рубашка прилипла к правой руке. Повязки и деревянной шины не было.

Запах разложения… Пес сморщил нос. Он вспомнил, как Снейп стоял один посреди пустоши. Возможно, он споткнулся там обо «что-то» и упал прямо к «ним», а когда пытался встать, повязка размоталась.

Проклятые ассоциации. Пес тряхнул головой. Если бы неделю назад, нет, даже два дня назад, до того, как он попал в Паучий тупик, кто-нибудь рассказал ему о бедственном положении Сопляка, он бы просто расхохотался и потом пересказал эту историю Джеймсу. Иначе он был бы не Сириусом.

Слышать и видеть — это совершенно разные вещи. Между поверхностным знанием и полным пониманием лежит огромная пропасть, имя которой — предубеждение, или, если выражаться нейтрально, — впечатление.

Сириус знал Снейпа как язвительного, угрюмого, мелочного, одержимого темной магией, безжалостного и мстительного человека… Он мог бы подобрать еще тысячу подобных эпитетов. Узнав, что такой неприятный и давний враг попал в беду, он вряд ли смог бы скрыть свою радость. Это было бы естественно.

Но увидев своими глазами, в каком бедственном положении оказался Снейп, Сириус не мог радоваться. На его месте ни Джеймс, ни Римус не смогли бы радоваться. Никто не смог бы и не должен был радоваться. Это было бы неправильно. Более того, врожденное благородство и чувство справедливости гриффиндорца заставили его невольно переживать за Снейпа. Когда образ одинокой фигуры на пустоши снова и снова всплывал в его памяти, он не мог не спросить Мерлина: «Что такого сделал Сопляк, чтобы заслужить все это?»

Что такого сделал Северус Снейп, чтобы заслужить все это? Мерлин, разве он не твой подданный?

Сириус не пытался защитить Снейпа, он просто был в замешательстве. Он никогда еще не испытывал такого сильного и настоящего недоумения. Почему Мародеры издевались над Снейпом? Почему они с самого начала невзлюбили друг друга? Джеймс как-то сказал: «Возможно, именно потому, что он существует». Тогда Сириус рассмеялся и согласился с ним. Но теперь он чувствовал, что основа этого утверждения рушится.

Сириус Блэк ненавидел слизеринцев. Он ненавидел Снейпа, потому что Снейп был слизеринцем. Он представлял себе слизеринцев такими, как Блэки или Малфои: изысканными, расточительными, высокомерными и жестокими. Из всех этих качеств Снейпу подходило разве что высокомерие, но Сириус подсознательно считал, что все слизеринцы одинаковы. Разве они сами не твердили об этом? «Чистокровная слава, благородство по праву рождения». К тому же Люциус относился к Снейпу совсем не так, как к своим двум «прихвостням». Сириус думал… Они все так думали.

Как только основа ненависти пошатнулась, сомнения, словно зерна риса, высыпавшиеся из корзины, хлынули потоком.