— Неправильно, — сказал Цинь Цзин с серьезностью мастера боевых искусств, наставляющего нерадивого ученика. — При вдохе живот должен надуваться, а при выдохе — втягиваться. Так вы выдохнете больше углекислого газа, скопившегося в легких.
У Цзян Мянь голова шла кругом.
Она попробовала дышать животом и с удивлением обнаружила, что обычно дышит совсем наоборот! При вдохе ее живот втягивался, а при выдохе надувался.
Под руководством Цинь Цзина она несколько раз попыталась дышать правильно, но только еще больше запуталась и в конце концов совсем перестала понимать, как дышать.
Да как такое возможно?!
Быть такого не может!
Притворяться мятой дальше было невозможно, и Цзян Мянь ужасно разозлилась.
Цинь Цзин стоял с кирпичом в руках, полный праведного гнева, и, казалось, готов был продолжить исправлять ее ошибки. У Цзян Мянь возникло ощущение, что если она не научится, он тут же огреет ее этим кирпичом.
— Положите кирпич, — обиженно попросила она.
— А, — ответил Цинь Цзин и послушно положил кирпич на пол. — Вы…
— Вы меня послушайте! — быстро перебила его Цзян Мянь, опасаясь новых поправок. — Я каждый день притворяюсь растением, чтобы уснуть. Например, сегодня я мята. Я обманываю свой мозг, заставляя его думать, что я растение, которому не нужно фотосинтезировать ночью, а только дышать. Так я могу уснуть.
Она выпалила все одним махом, надеясь, что Цинь Цзин испугается и уйдет.
«Я такая странная, так что не надо учить меня дышать животом. Бегите! Скорее! Прочь отсюда!»
— Но вы дышите неправильно, — слегка нахмурился Цинь Цзин.
— Что? Это сейчас главное?! — возмутилась Цзян Мянь, глядя на него с таким видом, словно говорила: «Еще одно слово, и я действительно разозлюсь».
Не обращая внимания на ее недовольство, Цинь Цзин продолжил:
— Дыхание животом способствует засыпанию. Возможно, у вас проблемы со сном отчасти из-за неправильного дыхания, которое мешает вашему телу расслабиться.
Цзян Мянь ничего не понимала, но была поражена. «Он что, ненормальный? Он ведь не считает меня сумасшедшей?!»
— Попробуйте сегодня вечером перед сном, — посоветовал Цинь Цзин.
— Вам не кажется странным притворяться растением, чтобы уснуть? — спросила Цзян Мянь, склонив голову набок и глядя на него с подозрением.
— В этом есть определенная логика, — задумчиво ответил Цинь Цзин.
— Какая логика? — удивилась Цзян Мянь.
— Притворство растением имеет общие черты с медитацией, — ответил Цинь Цзин с научной точки зрения. — И то, и другое основано на погружении в воображение, что в конечном итоге приводит к расслаблению тела и разума. Медитация пользуется всеобщим признанием, так что нет причин считать притворство растением чем-то странным.
Цзян Мянь потеряла дар речи.
Боже мой! Впервые в жизни кто-то узнал о ее способе засыпания и не посчитал ее сумасшедшей!
Цинь Цзин стоял, выпрямившись, и говорил очень серьезно, словно не защищал ее от обвинений в безумии, а доказывал научную гипотезу.
Сумерки сгустились. Вдали разноцветными огнями светилось колесо обозрения, словно маяк в бесконечной ночи.
Цзян Мянь некоторое время смотрела на Цинь Цзина, освещенного огнями колеса обозрения, а затем медленно произнесла:
— Я написала научную работу о притворстве растением для засыпания. Там есть целый раздел, посвященный медитации.
— Я принесу вам ее! — воскликнула она и, вскочив с бетонной плиты, побежала к лестнице.
— Ваш кирпич… — начал Цинь Цзин, но Цзян Мянь уже скрылась из виду.
Цинь Цзину пришлось взять кирпич, а затем, вернувшись, поднять горшок с мятой. Заперев дверь на чердак, он спустился вниз.
На четвертом этаже было три квартиры. Помимо сдаваемых 401 и 403, была еще пустующая 402.
402 была большой квартирой с тремя спальнями и двумя гостиными. Когда-то давно там жили бабушка и дедушка Цинь Цзина.
После их переезда квартиру больше не сдавали. Там осталась вся мебель и предметы быта. В квартире регулярно убирались, так что она всегда была готова к проживанию.
Цинь Цзин не собирался заходить в 402, но, спустившись на четвертый этаж, увидел Цзян Мянь, бегущую к нему со стопкой бумаг.
Она выглядела взволнованной и немного робкой, словно боялась, что он передумает:
— Посмотрите мою работу.
Цинь Цзин был высоким, а Цзян Мянь в туфлях на плоской подошве была почти на голову ниже его. Чтобы он мог прочитать название, она поднялась на цыпочки и подняла руки как можно выше.
Теплый желтый свет лампочки под потолком отбрасывал длинные тени от ее ресниц.
На кончике ее носа блестели капельки пота.
Цинь Цзин отвел взгляд от ее лица и посмотрел на бумаги. Его глазам предстал заголовок, напечатанный жирным шрифтом: «Об обоснованности притворства человека растением для сна».
— Я возьму ее с собой и почитаю, — сказал Цинь Цзин.
— Хорошо! — радостно ответила Цзян Мянь.
Цинь Цзин взял работу и протянул ей кирпич и мяту.
Цзян Мянь взяла их и последовала за ним до квартиры 402.
Цинь Цзин открыл дверь и, увидев, что она идет за ним, серьезно сказал:
— Мне нужно принять душ, прежде чем я смогу прочитать вашу работу.
Он явно не собирался приглашать ее войти.
— Хорошо! — лучезарно улыбнулась Цзян Мянь. — Я зайду позже.
Когда она улыбалась, на ее щеках появлялись две очаровательные ямочки.
Цинь Цзин хотел было рассмотреть, симметричны ли они, но Цзян Мянь уже убежала с кирпичом и мятой в руках.
«Наверное, симметричные… Иначе я бы первым делом захотел ткнуть пальцем в одну из них, а не подумал о том, как красиво она улыбается».
Цинь Цзин вошел в квартиру, положил работу на стол и направился в ванную, снимая одежду.
После ремонта крыши и машины он был весь грязный и чувствовал себя ужасно неуютно.
Цзян Мянь была на седьмом небе от счастья и совершенно не заметила, что это был не тот кирпич, который она оставила в бамбуковой рощице.
Она взяла эрху и сыграла мелодию.
В старом доме была плохая звукоизоляция, поэтому она редко играла дома.
Сейчас было время ужина, и жильцы готовили еду, гремя кастрюлями и сковородками, а дети смотрели телевизор и играли, еще не начав делать уроки.
Веселая мелодия эрху разливалась по старому дому, смешиваясь с шумом и запахами готовящейся еды.
Закончив играть, Цзян Мянь забрала белье с балкона, поставила мяту на подоконник, полила ее и вымыла пол.
Вернувшись домой, она не посмотрела на время, поэтому теперь не знала, сколько прошло времени и успел ли Цинь Цзин прочитать ее работу.
«Раз он не пришел, значит, еще не дочитал».
Не находя себе места, Цзян Мянь начала разбирать шкаф.
Уже почти закончив, она вдруг вспомнила, что сама собиралась к нему зайти, а не ждать, пока он придет к ней.
«Он показался мне таким послушным. Вдруг он, прочитав работу, будет сидеть дома и ждать меня?»
Цзян Мянь поспешила к квартире 402 и постучала в дверь.
— Я же сказал, не нужно приходить. Я иду домой ужинать, — нахмурившись, открыл дверь Цинь Цзин.
Увидев на пороге Цзян Мянь, он замер.
Он ждал Дуань Цзюя и был одет только в пижамные штаны.
В тусклом свете лампы рельефно выделялись кубики его пресса. От него пахло приятным ароматом мыла.
Капельки воды стекали по соблазнительной линии его бедер и исчезали под поясом штанов, оставляя мокрый след.
Цзян Мянь застыла, глядя на его обнаженный торс. Ей показалось, что она где-то видела эту потрясающую фигуру.
Ее взгляд был откровенным и смелым.
Цинь Цзин молча развернулся и, чуть не споткнувшись, поспешил в ближайшую спальню, чтобы найти одежду.
В шкафу была только одежда его бабушки и дедушки. Порывшись немного, он нашел лишь старую растянутую рубашку, которую кое-как смог на себя натянуть.
Цзян Мянь хмурилась, пытаясь вспомнить, где еще, кроме встречи с кунг-фу пандой, она могла видеть Цинь Цзина, как вдруг он вышел к ней в не по размеру большой рубашке со стопкой бумаг в руках.
— Ваша работа, — сказал он.
Работа была в двух экземплярах — на китайском и английском — и вся исчеркана красными чернилами.
Цзян Мянь быстро пролистала страницы.
Цинь Цзин не только исправил ошибки в форматировании и грамматике английского текста, но и добавил пару аргументов.
В конце работы он привел список рекомендуемой литературы.
Цзян Мянь медленно подняла взгляд от работы, скользнула им по крепкому прессу, который не могла скрыть старая рубашка, и ее вдруг осенило.
Эта фигура, от которой у нее текли слюнки, принадлежала тому самому боксеру с золотым поясом из лифта в телестудии!
Цзян Мянь подняла голову и, глядя прямо на Цинь Цзина, спросила:
— Что тверже, ваш пресс или мой кирпич?
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|