Глава 2

Глава 2

Небо было ясным, осенний ветерок не обжигал.

Чжао Сяоли тайком подглядывала через щель в воротах дома Юнь. Звуки, доносившиеся изнутри, свидетельствовали о том, что Юнь Мянь доставалось. Каждый шлепок веником по Юнь Мянь заставлял сердечко Чжао Сяоли трепетать.

Фоновый шум был еще богаче: ругань Юнь Цзинь, плач Юнь Мянь и даже паническое кудахтанье и хлопанье крыльями нескольких кур во дворе.

— Ах ты, негодная девчонка! Я, твоя мать, каждый день в поте лица зарабатываю деньги, чтобы ты по грязи валялась?!

— Еще и плачешь! Не смей плакать! Будешь реветь, веришь, я тебе рот зашью?

— За какие грехи в прошлой жизни мне достался такой беспокойный ребенок? Ты только посмотри на себя…

Юнь Мянь рыдала оглушительно, но умудрялась всхлипывать и возражать, отвечая на каждое ругательство Юнь Цзинь.

— У-у-у, я не негодная девчонка! Я маленький ангел!

— Ты меня бьешь и не разрешаешь плакать, у-у-у… Лучше зашей мне рот совсем, я вообще больше никогда говорить не хочу, уа-а-а…

— Ты врешь! Раньше ты говорила, что я твое сокровище! Что я твое сердечко!

Слушая бесконечные пререкания деревенской задиры Юнь Мянь, Чжао Сяоли чувствовала, что ситуация становится все опаснее.

И действительно, Юнь Цзинь сначала была шокирована и даже испытала отвращение от слов Юнь Мянь про «маленького ангела», «сокровище» и «сердечко». Но когда она пришла в себя, то рассердилась еще больше, так что даже забыла сдержать силу.

Слыша душераздирающий плач малышки Юнь Мянь, Чжао Сяоли испуганно вздрогнула. Пока свирепая Юнь Цзинь ее не заметила, она поспешно и панически ретировалась подальше от этого места переполоха.

«Прогресс миссии: два процента», — Система по отыгрышу роли злодейки 035 сидела на корточках на стене дома Юнь Цзинь и провожала взглядом фигурку главной героини, исчезающую так быстро, будто за ней гналась собака. Система не могла не усомниться в смысле своего существования.

Сюжет шел как-то не так.

И главная героиня… главная героиня тоже вела себя как-то не так.

Кто-нибудь может объяснить ей, почему у четырехлетней счастливицы-карпа кои из сюжета было такое тонкое выражение лица, свойственное только взрослым?

Система обернулась, посмотрела на мать и дочь, устроивших переполох, и тяжело вздохнула.

Ее три тысячи семьсот сорок восьмой хост… в опасности!

Десять минут спустя.

Юнь Мянь, одетая в тонкую одежонку, робко сжалась в углу. Ее большие, ясные, влажные глаза время от времени украдкой поглядывали на маму, которая ворчливо стирала одежду.

Чувствуя нарастающий гнев матери, она по-перепелиному втянула шею, но все же набралась смелости и потихоньку подползла к ней.

— Мама~ — детский голосок девочки звучал мягко и явно заискивающе, вызывая жалость.

Юнь Цзинь холодно взглянула на нее: — Не называй меня мамой, считай, что у меня нет такой дочки!

Юнь Мянь обиженно признала вину: — Мяньмянь виновата, мамочка, не сердись, пожалуйста~

Юнь Цзинь: «…»

Признаешь вину — признавай, зачем за мой рукав дергать и ластиться?!

Но материнская природа взяла свое. Видя, как дочка, словно маленький прилипала, и ластится, и признает вину, даже Юнь Цзинь, как бы ни была зла, почувствовала лишь беспомощность.

Смиренно вздохнув, Юнь Цзинь стряхнула ледяную колодезную воду с рук, вытерла их как попало об одежду, а затем покрасневшими от холодной воды пальцами ущипнула дочку за ухо.

Она даже не приложила силы, разве что немного охладила ее.

— Ну скажи мне, во что тебе играть не нравится? Такая большая девочка, а лезешь в грязь кататься? Холодно? Если холодно, быстро иди в кровать грейся, не простудись.

Приговаривая это, Юнь Цзинь не удержалась и слегка ткнула пальцем в лоб девчонки, надеясь, что на этот раз она хоть немного усвоит урок.

Впрочем, Юнь Цзинь лучше всех знала характер своей дочери.

Упрямая, весом в десять цзиней*, из которых по меньшей мере девять с половиной — это чистое упрямство. Надеяться, что она будет послушной, все равно что ждать, пока солнце взойдет на западе.

Поэтому, сказав это, Юнь Цзинь морально приготовилась к тому, что эта негодница начнет спорить.

Но, к ее удивлению, Юнь Мянь не только не стала спорить, но и схватила ее руку, которой она ткнула ей в лоб, и, нахмурившись, принялась прижимать ее к своей груди.

— Мама, у тебя руки такие холодные, как ледышки! — пожаловалась девочка и, наклонив голову, принялась дышать ей на руки. Ее небрежно завязанные хвостики на макушке при этом подрагивали.

Чувствуя, как правая рука постепенно согревается, Юнь Цзинь на секунду замерла, и вдруг у нее защипало в носу.

Но она сдержала непонятно откуда нахлынувшие эмоции, улыбнулась и, как обычно, спросила: — Теперь поняла, что у меня руки холодные? Вот подрастешь еще немного, я тебе больше стирать не буду, придется самой. Посмотрим, что ты тогда будешь делать.

Юнь Мянь не знала, что мама растрогана. Услышав это, она серьезно задумалась, а затем, проявив свою заботу, как подобает «маленькой теплой курточке», радостно ответила: — Ничего страшного, я пойду драться с деревенскими детьми. Если я выиграю, заставлю их стирать мою одежду! И мамину тоже постирают, тогда маме не придется трудиться!

Она совершенно не осознавала своих боевых способностей, ее слова были полны заносчивости пятилетнего ребенка, и при этом она считала себя невероятно почтительной и способной.

Юнь Цзинь: «…»

Спасибо, очень тронута такой заботой.

Ей снова захотелось отшлепать ребенка, но на этот раз на негоднице была лишь тоненькая одежонка. Если ударить по-настоящему, то первой, кому станет жалко, будет она сама, мать.

Раздраженно выдернув руку из объятий дочки и встретив ее обвиняющий взгляд, Юнь Цзинь дважды дернула ее за хвостик на макушке и, скрипнув зубами, предупредила: — Не смей больше обижать других детей, иначе я тебе ноги переломаю!

Малышка Юнь Мянь, которой мама угрожала с самой встречи, явно была недовольна. Но стоило ей опустить голову, как она увидела большой деревянный таз, в котором замачивалась ее грязная одежда, и бледные, покрасневшие руки мамы в воде.

Поэтому она все же проглотила обиду, что-то пробормотав себе под нос, и решила выбрать погожий солнечный денек, чтобы поймать младшего брата Чжао Сяоли и хорошенько его поколотить!

Не то чтобы у Юнь Мянь не хватало духу обижать старших братьев Чжао Сяоли, просто у той было целых три старших брата!

Двумя кулаками трудно одолеть столько рук…

«Хорошая Мяньмянь не лезет на рожон», — убедительно заявила девочка. — Дядюшка Система, не волнуйся, как только они останутся одни, я их побью до слез. Обязательно доставлю главной героине кучу неприятностей!

Система: «…А нет ли способа доставить неприятности без рукоприкладства?»

Когда она только связалась с Юнь Мянь, девочка лежала на больничной койке, бледная, с потухшим взглядом, выглядела невероятно послушной и хрупкой, словно ее мог унести ветер. Почему же, сменив мир и тело, она вдруг так оживилась, будто пережила предсмертное просветление?

Вопрос дядюшки Системы поставил Юнь Мянь в тупик.

Способ доставить неприятности без драки…

Она лежала на скрипучей соломенной кровати, подперев щеки ладошками, и, склонив голову набок, внимательно смотрела на спину мамы, стирающей ее одежду. Взгляд ее постепенно стал пустым и отсутствующим.

Вылив не одну лохань грязной воды, Юнь Цзинь наконец отстирала эту рваную одежду. Развесив ее сушиться на улице и вернувшись в дом, она увидела, что дочь крепко спит, лежа на краю кровати.

Юнь Цзинь остановилась на пороге, вздохнула и покачала головой. Подойдя, она сложила одеяло вдвое, укрыла им дочь, а затем открыла дверь, села у кровати и при свете дня, льющемся снаружи, продолжила штопать и латать одежду из корзины.

Тем временем в доме Чжао Гуанчэна.

Чжао Сяоли в панике прибежала домой и, не успев перевести дух, услышала язвительный голос своей третьей тетушки.

— О~ Наконец-то вернулась. Вторая невестка, я не хочу ничего сказать, но вашей Сяоли ведь уже четыре, скоро пять будет, да? Почему она все еще бегает повсюду, как дикарка?

Чжао Сяоли едва не задохнулась от этих слов. Она с изумлением подняла голову и недоверчиво посмотрела на говорившую.

Ли Фан не обратила внимания на выражение лица ребенка и продолжала тянуть нараспев: — Девочки в других семьях уже в два-три года помогают по дому. Сяоли такая большая, а даже печь растопить не умеет. Что же с ней будет, когда она вырастет? Вы, конечно, балуете ребенка, но нельзя же ей вредить, правда?

Чжао Сяоли: «…»

Недоверчивое выражение на ее лице постепенно исчезло. Она повернула голову к двери в танъу, где стояла ее мама, выглядевшая на десятки лет моложе, чем в ее воспоминаниях, и задумалась, как та отреагирует на слова третьей тетушки.

Мама Чжао Сяоли была обычной женщиной с мягким характером. Но когда ее дочь так высмеяла свояченица, даже ее ангельское терпение лопнуло. Она помрачнела и, не думая ни о каком уважении, тут же ответила: — Что будет с моей дочерью, когда она вырастет, — это мое дело. Не утруждай себя ее воспитанием.

Сказав это, она больше не желала стоять и болтать с Ли Фан. Она давно заметила выражение лица дочери, когда та вернулась, и тут же потянула Чжао Сяоли в свою комнату.

Чжао Сяоли думала, что ее родственники из воспоминаний были уже достаточно невыносимыми, но кто бы мог подумать, что едва вернувшись, третья тетушка покажет ей, что такое настоящая нелепость.

Встретив обеспокоенный взгляд мамы, Чжао Сяоли пришла в себя и, притворившись непонимающей, улыбнулась ей.

На самом деле, в прошлой жизни Чжао Сяоли жила намного лучше большинства людей. Ей с детства сопутствовала удача, никто не мог по-настоящему ее обидеть, казалось, сам Небесный Владыка помогал ей, и все шло гладко.

Но если бы все было так, она бы не переродилась и уж точно не стала бы хладнокровно наблюдать, как Юнь Мянь идет к своей гибели.

Раз уж она смогла переродиться на этот раз, она ни за что не повторит ошибок прошлой жизни!

Всю ту удачу, что была взята авансом, на этот раз она ни за что не станет глупо растрачивать!

Вспомнив свою безмерно печальную старость перед перерождением, Чжао Сяоли сильно потерла мягкие щеки, глубоко вздохнула и укрепилась в своем решении изменить судьбу.

Но если менять судьбу, то нужно хорошенько подумать, как именно это сделать правильно.

Начать с мелочей вокруг или перестать брать удачу авансом?

Но если не брать удачу авансом, то у папы с мамой не хватит уверенности, чтобы отделиться от этой семьи невыносимых родственников, и они не смогут через несколько лет переехать в уездный город…

Думать и делать — это действительно разные вещи. Чжао Сяоли удрученно вздохнула, бессильно раскинулась на кровати и, открыв глаза, уставилась в темную черепицу над головой, сквозь которую смутно пробивался свет.

*Примечание: Цзинь — традиционная китайская мера веса, около 0,5 кг. 10 цзиней = примерно 5 кг.