Глава 2

Огромный открытый бассейн окутывал пар. Вокруг него громоздились каменные глыбы, из расщелин которых били теплые источники. Тонкие струйки воды стекали в бассейн, а затем вытекали с другой стороны каменных гор.

Алый медленно вошел в клубящийся паром водоем. Его длинные черные волосы и оставшиеся на теле следы крови и семени расплывались красно-белыми пятнами на поверхности воды. Одной рукой он оперся о каменную стену и принялся омывать себя.

— Мм... хм... ах... — Чувствительное тело заставило его невольно тихо застонать.

Он тщательно очистил себя изнутри. Вскоре остатки чужого семени вышли вместе с водой, но его собственное тело, не выдержав напряжения и пережитого унижения, непроизвольно откликнулось.

Тяжело дыша, он прислонился к каменной стене, глядя на свое все еще возбужденное тело. Горькая усмешка тронула его губы.

Значит, его тело незаметно стало таким распутным.

Неудивительно, что те мужчины готовы были рискнуть жизнью, лишь бы забраться к нему в постель.

В этот момент он снова вспомнил слова среброволосого мужчины, и его сердце пронзила боль.

«Мой достопочтенный Глава Учения, ты прав. Мой нынешний вид вызывает отвращение даже у меня самого».

«Но кто угодно в этом мире может считать меня грязным, только не ты. У тебя нет права называть меня отвратительным…»

«Не забывай, кто сделал меня таким. Кто заставил мое тело навсегда зависеть от этих грязных утех? Разве не ты?»

«И теперь ты смотришь на мое тело и используешь это как повод унизить меня. Тебе не кажется это смешным? Ироничным?»

— Хех… хе-хе-хе… — Алый закрыл глаза и рассмеялся. В его смехе звучала бесконечная печаль.

Смеясь, он вдруг замолчал, крепко стиснув зубы и ладонями зажав глаза. Тело его забилось в сдерживаемой дрожи, и сквозь пальцы медленно скатилась слеза.

Почему?

Почему!

За что ты так со мной…

Белый Волк… Белый Волк… Я так ненавижу… ненавижу…

Сжатый кулак ударил… раз… другой… по каменной стене, пока на ней не остался кровавый отпечаток.

Боль, идущая от раны, отрезвляла.

Постепенно он успокоил дыхание, опустил руки и медленно открыл глаза.

Теперь в его взгляде царило спокойствие.

Он медленно свернулся калачиком, полностью погрузившись в теплую воду. Глядя сквозь колеблющуюся поверхность на черное ночное небо, он замер с непроницаемым выражением лица.

— Чан Цинь, я устал, — позвал он спустя полчаса, выходя из воды. С его стройного, вытянутого тела стекали капли. На гладкой, нежной коже не было ни единого волоска, даже интимные места были чисты, как у младенца.

Черные, как смоль, волосы до пят прилипли к обнаженному телу. Ярко-красная родинка у уголка глаза, два темно-красных соска на груди и нежно-розовые гениталии придавали этому молодому и красивому телу порочный и соблазнительный вид.

Чан Цинь с полотенцем и одеждой неизвестно когда уже бесшумно появилась в углу. Услышав зов, она подошла, развернула полотенце и закутала в него Алого. Затем, поддерживая его, помогла лечь на мягкую кушетку у бассейна. Через полотенце она принялась легко массировать каждый сантиметр его кожи, сверху донизу.

Затем она сняла полотенце, обнажив тело Алого, достала изящную шкатулку и протянула ему.

— Я не хочу двигаться. Чан Цинь, помоги мне сегодня, — мягко попросил Алый с нотками каприза в голосе.

Но Чан Цинь покрылась холодным потом.

Она с глухим стуком упала на колени, прижав ладони и лоб к полу. Сердце ее бешено колотилось от страха.

— Подчиненная не смеет!

Алый посмотрел на коленопреклоненную Чан Цинь, помолчал немного, а затем вернулся к своему обычному тону:

— …Тогда дай мне.

Чан Цинь, словно получив помилование, поспешно протянула шкатулку, не смея поднять глаз от пола.

В шкатулке находилась прозрачная ароматная мазь с приятным запахом. Она была скользкой и питательной, превосходно ухаживала за кожей.

Вот только эта мазь не предназначалась для мужчин. Вернее, не для мужчин такого высокого статуса, как Алый.

Она проникала в кожу, изменяя структуру тела. От нее не только выпадали все волосы, но и кожа становилась все нежнее, все чувствительнее. Человек, использующий ее, становился все более восприимчивым к плотским утехам.

Алый сел, взял мазь и, зачерпнув немного, начал наносить на тело. Когда он приступил к интимным местам, Чан Цинь внезапно подняла голову. Глаза, которые она не смела поднять раньше, теперь пристально следили за его действиями.

— Что? Он до сих пор заставляет тебя следить, как я наношу ее туда? — Алый кончиком белоснежной ступни приподнял подбородок Чан Цинь и усмехнулся дико и порочно.

— Докладываю Правому посланнику, приказ Главы Учения, отданный три года назад, до сих пор не отменен, — ответила Чан Цинь, глядя прямо в глаза Алому без тени робости.

— Хорошо, хорошо… Кто я такой, чтобы спорить с Главой Учения, — сказал Алый и на глазах у Чан Цинь раздвинул ноги, обнажая задний проход. Он зачерпнул пальцами мазь и ввел ее внутрь.

Длинные пальцы, смазанные мазью, двигались внутри.

Одной рукой Алый продолжал эту процедуру, а другой, также смазав пальцы мазью, принялся ласкать себя спереди. Неконтролируемая реакция тела и унижение заставили его застонать.

— Мм… ааа… хх… ааа…

Лишь когда он снова достиг пика истощения, он, тяжело дыша, с покрасневшими глазами, измученно посмотрел на Чан Цинь.

— До… достаточно?..

— Докладываю Правому посланнику, достаточно, — ответила Чан Цинь и снова опустила голову, глядя в пол.

Алый лежал на кушетке, совершенно обессиленный. Эти неконтролируемые реакции тела изматывали его все больше.

Только за этот вечер он испытал оргазм несколько раз. Последнее извержение было почти прозрачным, свидетельством крайнего истощения.

Когда волна ощущений схлынула, он почувствовал лишь боль внизу живота и полное бессилие во всем теле.

Чан Цинь посмотрела на постепенно засыпающего Алого, подошла, осторожно укрыла его простыней, а затем, на удивление легко, подняла на руки и быстро унесла прочь.