Глава 6. Сенсорная связь боли (Часть 1)

— Если бы не сегодняшний случай, я бы так и думал, что Дазай-сан носит бинты, чтобы не замерзнуть.

Половина четвертого утра. Редкие огни освещали ночной город. Ацуши сидел в медпункте Агентства, пока Йосано перевязывала внезапно появившуюся на его руке длинную узкую рану.

— Хорошо бы, — усмехнулась Йосано. — Береги рану, регулярно меняй повязки, и в ближайшие дни соблюдай диету. Боюсь, шрам останется, но ты же мужчина, шрамы тебя красят.

Ацуши удивила сегодняшняя мягкость Йосано. Он потрогал бинты на руке. Грубая ткань хранила тепло. Кровотечение почти остановилось, но всё ещё виднелись следы крови. Время от времени возникала острая боль, словно от укуса ядовитого насекомого.

Несмотря на неудобства, этот шрам делал Ацуши счастливым. Такой же был и у Дазая.

Вернемся на сутки назад. Первые странности произошли в Портовой Мафии. Акутагава проснулся посреди ночи, нахмурившись. Жгучая боль заставила его обхватить колени и, дрожа, терпеть мучения в темноте.

Даже хладнокровный Акутагава не смог скрыть тревоги. Он пережил немало боли в своей жизни, но эта была какой-то новой, стремительной и незабываемой. Ему казалось, что его ноги бросили в огонь. За обжигающим жаром последовала ещё более сильная боль.

Что делать? Он попытался позвать врача Мафии, но пронзительная боль в ногах не давала ему пошевелиться. На лбу выступил холодный пот, ладони вспотели, и он не мог ухватиться за рукав.

Боль становилась всё сильнее, но в то же время как будто расплывалась. Акутагава резко поднял глаза, но перед ним всё поплыло. Темнота в комнате исказилась. В не освещенном помещении слышалось только его тяжелое дыхание. Он чувствовал, как бешено колотится сердце, как холодный пот пропитал одежду. Голова стала тяжелой, и он упал обратно на кровать.

Акутагава много раз терял сознание от боли, это было для него почти привычным. Он попытался сопротивляться, но в конце концов закрыл глаза. Боль на время отступила. В ушах звенело. Смерть подавала сигналы. Сознание словно погружалось в темный океан, всё глубже и глубже, пока спина не коснулась илистого дна. Всё вокруг расплывалось, становилось холоднее, дыхание слабело, пока не исчезло совсем.

За секунду до того, как провалиться в забытье, Акутагава увидел смутно знакомое лицо. Человек смотрел на него с улыбкой. Это был тот, кто четыре года назад покинул Мафию.

— Дазай-сан? — прошептал Акутагава во сне, но его голос растворился в воздухе.

— Акутагава, если ты не можешь вынести даже такую боль, то недостоин быть моим учеником.

Этот разговор произошел, когда Акутагава, израненный в бою, едва цеплялся за жизнь. Он победил врага, но сам был тяжело ранен. Истекая кровью, он всё же добрался до Дазая, чтобы доложить о выполнении задания, но потерял сознание на полуслове.

Он ненавидел свою слабость, что не смог продержаться до конца. Когда он очнулся на следующий день, то уже лежал в больнице. Дазай смотрел на него с привычным бесстрастным выражением лица. Акутагава хотел было встать на колени и попросить прощения, но Дазай остановил его.

За годы ученичества у Дазая Акутагава понял, что вряд ли найдется более противоречивый учитель: жесткий на словах, но добрый в душе. Дазай не упускал случая покритиковать его, когда тот был в форме, но если Акутагава был при смерти — а такое случалось не раз — Дазай всегда первым приходил ему на помощь.

Его учитель всегда выглядел безупречно, опрятно и аккуратно, если не считать нескольких непонятных шрамов. Акутагава почти никогда не видел Дазая в крови и поэтому корил себя за собственную неловкость, за то, что постоянно оказывался весь в грязи, как бродячий пес.

«Неужели Дазай-сан действительно может получить травму?» — подумал Акутагава во сне, а затем усмехнулся собственной глупости. Любой человек может получить травму, и Дазай не исключение. Просто он никогда никому их не показывал — ни Акутагаве, ни Коё, вероятно, даже Чуе.

Акутагава снова очнулся, уже в своей палате. К счастью, Гин, которая накануне договорилась с ним о встрече, заподозрила неладное и ворвалась в комнату брата. Так она и обнаружила Акутагаву с ожогами третьей степени.

Врач Портовой Мафии сказал, что Акутагаве, возможно, потребуется пересадка кожи. Акутагава, под действием обезболивающих, едва заметно кивнул. Даже повышенная доза морфия не снимала боль полностью. Он с трудом мог представить, что с ним произошло прошлой ночью. Кожа на ногах почернела, как будто обуглилась, — жуткое зрелище.

Как один из самых перспективных молодых членов Мафии, Акутагава удостоился визита Мори Огая. Мори вошел в палату почти без сопровождения, лишь снаружи дежурил отряд охраны. Он тихо подошел к Акутагаве, но чуткий юноша всё равно проснулся.

— Босс, — Акутагава попытался подняться, но Мори мягко уложил его обратно.

Ожоги нельзя было перевязывать, поэтому раны Акутагавы были открыты. От колена до ступней — всё было покрыто страшными ожогами. Увидев их, Мори помрачнел, задумавшись.

— Как ты получил эти травмы, Акутагава-кун? Что могло вызвать такие серьезные ожоги?

Акутагава растерялся. Он помнил только, как проснулся от боли, а потом снова потерял сознание. В комнате не было следов пожара. Может, это какая-то странная способность?

Мори не ответил, лишь мягко улыбнулся, проявив небывалую снисходительность.

— Хорошо отдохни, Акутагава-кун. Если захочешь чего-нибудь, скажи подчиненным, пусть принесут. Ты много сделал для Мафии, ты заслужил хороший отдых.

Акутагава кивнул. Мори сказал ещё пару слов и поспешил уйти. Акутагава сжимал пальцы, пытаясь отвлечься от боли в ногах.

Откуда взялись эти ожоги? Может, это чья-то способность?

Выйдя из палаты, Мори прошел несколько коридоров. Накахара Чуя ждал его там уже довольно долго. Увидев Мори, он поспешил за ним. Они обменялись многозначительными взглядами.

— Всё как ты и предполагал, Чуя, — сказал Мори. — Травмы Акутагавы появились из ниоткуда. Он действительно испытывал боль, но никаких следов пожара нет.

— Может, это какая-то способность?

— Думаю, Акутагава более проницателен, чем мы думаем. Если он ничего не заметил, то вряд ли это способность, — ответил Мори. — И ещё кое-что, Чуя. У Дазая были точно такие же ожоги в том же месте.

Чуя замер, а затем ускорил шаг: — У Дазая были ожоги? Только не говори мне, что это ещё один его способ самоубийства.

— Сомневаюсь, что Дазай выбрал бы такой способ умереть, — ответил Мори. — Он мне ничего не рассказывал, но эти шрамы были у него с того дня, как он пришел ко мне. Есть основания полагать, что это дело рук его семьи.

Чуя невольно сжал кулаки.

— Значит, его семья — сборище психопатов… — процедил он сквозь зубы, чувствуя, как в нем закипает ярость. — Не стоит ли рассказать об этом Акутагаве?

— Кто-нибудь ему передаст, — улыбнулся Мори, заметив, как женская фигура юркнула за угол.

Хигучи тихонько постучала и вошла в палату Акутагавы. Она осторожно подошла к нему и рассказала всё, что слышала.

Акутагава вздрогнул. Он вспомнил мучительную боль, которую испытал несколько часов назад, и лицо Дазая — то холодное, то улыбающееся.

— Дазай-сан… — пробормотал он, поражаясь собственной невнимательности.

«Даже если он ничего не говорил, разве я не должен был заметить? Какой же я глупый, бешеный пес», — подумал Акутагава. Разве Дазай страдал меньше, чем он сам?

S3