В тот самый день, после того, как глава секты созвал всех патриархов Секты Небесного Воинства на тайное совещание, глава Главного Зала Наказаний, Хэ Юньчжан, лично возглавил операцию, которую можно было назвать не иначе как чисткой.
От дворов категории Цзя до дворов категории Гуй, не менее трех тысяч учеников Внешней Секты были схвачены и брошены в застенки Зала Наказаний. Более того, наставники и старейшины Внешней Секты — в общей сложности не менее пятидесяти человек — были арестованы на глазах у множества учеников.
Причина: злонамеренная клевета и очернение имени заслуженного ученика Павильона Парящих Облаков.
Вслед за этим все они получили суровый приговор от Главного Зала Наказаний: каждого на месте лишили совершенствования и изгнали из секты!
Только тогда все те, кто участвовал в клевете на Ли Юня или тайно подогревал слухи, очнулись от своего заблуждения и осознали, какую ужасную беду на себя навлекли.
Они рыдали, выли, молили о пощаде, сожалели до позеленения в кишках, но все было тщетно.
Больше половины из арестованных наставников и старейшин принадлежали к фракциям семей Чжао и Лю. Они до последнего надеялись, что их влиятельные покровители вступятся за них.
Но этого не произошло.
За фракцией Чжао Чуаньфэна и фракцией Лю Нинкуна стояли могущественные патриархи секты, но, услышав приказ Чэнь Цзюсюя в Великом Зале Небесного Воинства, они и думать забыли о том, чтобы просить за кого-то.
Дело было не в нежелании, а в страхе.
Чем выше они поднимались по иерархической лестнице секты, тем яснее понимали, насколько непререкаема воля Чэнь Цзюсюя!
Верховный мастер, подобный ему, обычно не обращал внимания на мелочи. Но стоило ему высказаться, и даже самое пустяковое дело превращалось в событие вселенского масштаба.
Такова была воля сильнейшего!
Любой, кто осмелился бы бросить вызов этой воле, не просто разбил бы себе голову в кровь — он бы неминуемо погиб! И не один, а вместе со всей своей фракцией.
Глупо было полагать, что сила клана или союза может заставить Чэнь Цзюсюя отступить. Это было попросту невозможно.
Секта Небесного Воинства могла в любой момент лишиться целой фракции, но она не могла обойтись без защитника уровня Верховного мастера, подобного Чэнь Цзюсюю, ни на единую секунду!
Это были две несоизмеримые величины, пропасть между которыми нельзя было заполнить никаким количеством людей.
...
— Почему... почему все так?.. — лепетал Чу Синъюй. — Я всего лишь поддакнул Хуан Ии пару раз! За что такое суровое наказание? Дедушка, спаси меня... Ты ведь старейшина Внешней Секты, твое слово еще что-то значит в Зале Старейшин! Пойди, умоляй старейшину Гу... Я не хочу, чтобы меня изгоняли! Если меня изгонят, моя жизнь кончена...
Его, выброшенного патрульными Зала Наказаний за ворота секты, всего трясло от ужаса и обиды. Он вцепился в одежду поспешившего за ним старейшины Хуан Ихэ, все еще пытаясь заставить его просить о пощаде.
Лицо Хуан Ихэ было темнее тучи. Он смотрел на внука с выражением глубочайшего разочарования.
— Сколько раз я тебе говорил? — прошипел он. — Не думай, что раз я старейшина, тебе все дозволено! В Секте Небесного Воинства правят законы, и если ты совершишь серьезный проступок, не то что я... даже патриарх секты тебя не спасет! Но разве ты слушал? А теперь просишь меня... какой в этом толк? Приговор Главного Зала Наказаний окончателен и обжалованию не подлежит. Оставь эту мысль. Возвращайся домой. Если все еще хочешь заниматься боевыми искусствами, пусть твой отец наймет пару бродячих воинов... Эх!
Хуан Ихэ чувствовал себя опустошенным. Он возлагал на внука большие надежды, а теперь даже не знал, как посмотрит в глаза своей дочери и зятю.
Но кого в этом винить? Только самого Чу Синъюя.
Отчаяние юноши сменилось яростью и злобой.
— Хуан Ихэ... да какой ты мне дедушка?! — взвизгнул он. — Я совершил крошечную ошибку, это даже ошибкой не назовешь! Это все из-за этого ублюдка Ли Юня! Он использует свое положение и связи, чтобы унижать меня! А ты, мой дед, старейшина Внешней Секты, не можешь даже защитить собственного внука! Ты просто ничтожество... У тебя есть хоть капля чести?!
Слова Чу Синъюя, словно кинжал, вонзились в сердце Хуан Ихэ. Старейшину так затрясло от гнева, что он закашлялся, сплюнув кровью.
— Ты... ты... негодный ублюдок!
— Ублюдок? Разве я не правду говорю? Ты беспомощен! Ты — ничтожество! Я хотел стать главой дворов категории Жэнь — ты не смог помочь! Меня унижают — ты не можешь помочь! Зачем мне такой дед?!
Чу Синъюй окончательно сорвался. Стоя перед вратами секты, он изрыгал проклятия в адрес Хуан Ихэ. Злоба в его словах, чудовищность его натуры заставили даже стоявших неподалеку патрульных Зала Наказаний застыть с широко раскрытыми глазами. Такого они еще не видели.
Выместив злобу на деде, Чу Синъюй, казалось, все еще не успокоился.
Он повернулся к величественным вратам Секты Небесного Воинства и с лицом, искаженным от ненависти, проревел:
— Тридцать лет река течет на восток, тридцать лет — на запад! Сегодня вы, Секта Небесного Воинства, так унизили меня ради какого-то Ли Юня! Я, Чу Синъюй, этого не забуду! Придет день, и я достигну вершин мастерства, сотру твою секту с лица земли и вырежу всех до единого!
При этих словах лица всех присутствующих изменились. Даже Хуан Ихэ застыл, смертельно побледнев. Он тут же забыл о нанесенных ему оскорблениях и бросился к внуку, чтобы зажать ему рот.
— Замолчи, щенок! Разве можно такое говорить?! Ты кем себя возомнил?!
Но он не успел. Из-за его спины раздался ледяной, полный смертельной угрозы голос.
— За многие годы ты — первый, кто осмелился стоять у врат моей Секты Небесного Воинства и грозиться уничтожить нас. Я восхищен твоей храбростью. Но у тебя не будет такой возможности.
— Нет... не надо! — в ужасе вскрикнул Хуан Ихэ, но было уже слишком поздно.
В небе вспыхнул ослепительный росчерк меча.
В мгновение ока он достиг Чу Синъюя. Меч прошел сквозь его тело, и юноша взорвался, обратившись в облако кровавого тумана.
В этот момент множество изгнанников, включая Хуан Ии, которых патрульные выгоняли из секты, стали свидетелями этой сцены. Все они побледнели от ужаса, а некоторые без сил рухнули на землю.
Хэ Юньчжан парил в воздухе перед вратами. Его холодный взгляд был остер, как лезвие клинка, и полон убийственного намерения.
— Кто еще? — его голос пронесся над толпой. — Кто еще желает дать великую клятву и в будущем уничтожить мою секту? Можете выйти вперед!
Но кто осмелился бы?
Чу Синъюй, только что вещавший про тридцать лет на востоке и западе, был казнен на тридцать лет раньше срока. Чья еще голова была настолько пуста, чтобы повторить его ошибку?
Ни у кого не хватило на это духу.
Вернее сказать, Хэ Юньчжан одним этим ударом не просто убил человека — он вырвал с корнем саму смелость из сердец всех изгнанников.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|