Шан Чжии ломала голову, но так и не смогла представить, как выглядят ее биологические родители. Она лежала в постели, повернувшись спиной к окну, но уснуть у нее не получалось. Размытые образы родных все равно продолжали всплывать в ее сознании.
В обед папа заказал ей порцию свиной печени и специально добавил куриный суп, в котором плавали красные финики и ягоды годжи. Она с детства не любила этот суп и не ела курицу, но отец настоял, чтобы она выпила две миски.
Возможно, из-за переедания дневной сон оказался беспокойным — она ворочалась и никак не могла уснуть.
На прикроватной тумбочке лежал пакет с зелеными апельсинами, которые ей купила мама, а под ними был спрятан отчет теста на отцовства. С тех пор, как родители зашли в палату, они ни слова не сказали о результатах.
Девушка несколько раз скользнула взглядом по папке с документами, но так и не набралась смелости открыть ее.
Вскоре она услышала приближающиеся к кровати шаги, а затем на нее опустилась тень. Шан Чжии почувствовала легкий запах табака. Папа не курил, и любой, даже слабый запах сигарет на нем казался ей особенно резким.
Она догадалась, что он хотел что-то ей сказать, и открыла глаза.
Отец выглядел неопрятным: щетина пробилась на его лице, а одежда все еще была вчерашней. Редко можно было увидеть его в таком виде.
На некоторое время между ними повисло молчание.
Шан Чжии заговорила первой:
— А где мама?
Шан Тунсюй сразу же ответил:
— Спит в машине на стоянке.
— Отвези маму домой, вам обоим нужно хорошенько отдохнуть.
— Я не устал.
Шан Тунсюй подбирал слова, не зная, с чего начать.
Шан Чжии пошарила в пакете с апельсинами, нащупала один и передала его отцу. Если бы он держал что-нибудь в руке, это могло бы помочь ему выражать эмоции и не чувствовать себя настолько растерянным.
— Папа, почисти мне апельсин.
Шан Тунсюй, очищая фрукт от плотной кожуры, заговорил как бы невзначай:
— Чжии, ты ведь уже видела результаты теста, да?
Не дожидаясь ответа дочери, он продолжил:
— Знаешь, у нас с тобой все-таки есть связь отца и дочери. Ты ведь должна была родиться в Шанхае, но в итоге родилась раньше срока в Гонконге. Именно так мы с тобой встретились, и ты стала моей дочерью. Я все думаю, почему наша связь оказалось такой короткой — всего двадцать лет.
Он опустил взгляд, продолжая чистить апельсин. Особый свежий аромат наполнил пространство между ним и дочерью.
Позже, спустя много лет, когда бы он ни чистил этот фрукт, его запах всегда казался ему уже не таким.
Ненадолго повисло молчание.
Пальцы Шан Тунсюя пропитались легкой горечью апельсиновой кожуры — то же самое ощущалось и в его сердце. Он продолжил:
— Я долго думал и, наконец, понял. Мое участие в твоем воспитании уже завершено. В следующей главе твоей жизни должны появиться другие важные люди. Я ведь знал, что ты с детства была слабенькой, но в тот день будто бес попутал, и почему-то настоял, чтобы ты сдала кровь.
Жалеет ли он об этом?
Наверное, да.
Шан Чжии вытерла слезы с подбородка салфеткой.
— Папа, ты уже связался с ними?
Шан Тунсюй так и не решился поднять голову, лишь слегка кивнул в ответ:
— Твои биологические родители — супруги Сюй Сянъи. Они уже направляются в Пекин и прибудут к вечеру.
С самого начала Сюй Сянъи категорически отрицал возможность путаницы. В ту ночь, когда родился ребенок, он организовал все сам, начиная от врача и заканчивая медсестрами. Подобная ошибка просто не могла произойти.
Но когда мужчина увидел несколько фотографий Чжии, он тут же изменил свое мнение. В чертах ее лица, в разрезе глаз, в изгибе бровей, он сразу разглядел себя в молодости и заметил в ней черты своей жены, когда та была еще юной.
— Можешь поискать в интернете фотографии твоей матери, — сказал Шан Тунсюй. — Они с мужем часто вместе появляются на мероприятиях.
Шан Чжии застыла, уставившись на прикроватную тумбочку, не в силах переварить такое количество ошеломляющих новостей за один раз.
Как вдруг дверь открылась, вошла медсестра и сообщила о переводе в другую палату.
Оказалось, это была инициатива Сюй Сянъи, чтобы ее перевели из обычной палаты в VIP. Визуально это выглядело так, словно тебя переселили из старой тесной квартиры площадью сорок квадратных метров в шикарные апартаменты в двести квадратов.
Сначала девушка не хотела переезжать, но, поразмыслив немного, ее отец сказал:
— Давай переселимся. Когда все придут, это потревожит покой человека на соседней кровати, да и говорить будет неудобно.
Около семи вечера в ее VIP-палате появилась целая толпа.
Шан Чжии увидела двух людей, шедших впереди. В груди все смешалось — радость, тревога, растерянность. Нащупав боковую кнопку телефона, она быстро заблокировала экран, на котором была открыта статья с фотографией Сюй Сянъи и его жены из финансовых новостей.
Увидев их вживую, оказалось, что пара была не очень фотогенична. Мужчина, который, являлся ее родным отцом, выглядел мягким и дружелюбным. В его манерах сквозила сдержанная учтивость, свойственная интеллигентным людям. Но за этой внешней теплотой ощущалась внутренняя сила. Годы, проведенные в мире бизнеса, оставили свой отпечаток, придавая ему природный авторитет и внушительность.
А женщина, стоявшая рядом с ним, чей реальный возраст было трудно угадать, излучала утонченную красоту и врожденную аристократичность, которые сочетались с внутренней силой, образуя идеальный баланс между мягкостью и остротой.
Это была госпожа Сюй, ее биологическая мать.
В тот момент, как только она увидела эту женщину, девушка вдруг поняла, что тест на отцовство можно было даже не делать.
Пока в палате звучали приветствия и вежливые фразы, Шан Чжии чувствовала, что ее мир словно отключился, и видела только, как двигаются губы людей.
Переведя взгляд, она заметила девушку примерно своего возраста, с нежным, светлым цветом лица и выдающимися манерами. Из-за платья холодного цвета, которое было на ней, она казалась еще более отстраненной.
Папа упомянул, что ее звали Сюй Нинвэй.
Она стояла рядом с Шан Тунсюем и действительно выглядела, как его родная дочь. В их чертах лица можно было уловить пять-шесть схожих деталей.
В этот момент Шан Тунсюй подвел Сюй Сянъи с женой к ее кровати.
— Чжии, это… — Он запнулся, не зная, как лучше представить их. Пока тест на родство официально не подтвержден, называть их мамой и папой было неловко.
Сюй Сянъи посмотрел на лежащую в кровати девушку, не в силах вымолвить ни слова от накатившей горечи.
В тесте на отцовство больше не было необходимости. Все и так было очевидно.
Между Шан Чжии и стоящими перед ней людьми было всего каких-то тридцать сантиметров, но это расстояние, казалось, невозможно было преодолеть, как и пропасть в двадцать лет.
— Пожалуйста, садитесь, — натянуто сказала она.
Сюй Сянъи тут же схватил свою новоиспеченную дочь за руку:
— Я обязательно разберусь, как такое могло произойти. Как же я мог тебя потерять тогда?
Рядом с ними с покрасневшими глазами стояла Хэ Иань, отвернувшись к окну. Ей до сих пор было трудно вспоминать ту беременность — выносить ребенка оказалось непросто, роды тоже были тяжелыми. И все это ради того, чтобы позже узнать, что дочь, о которой она так заботилась, не была ей родной. С самого рождения Нинвэй стала всеобщей любимицей в семье.
Все эти годы Хэ Иань отдавалась дочери без остатка, посвящая ей все свободное время, все силы и терпение.
Нинвэй, выросшая в любви и заботе, с детства была капризной, но в то же время всегда была внимательной и чуткой к другим.
Но в то утро судьба сыграла с ней злую шутку, сообщив, что девочка, которую они растили двадцать лет, даже не была их родным ребенком.
Как она могла разорвать связь с дочерью, которую растила столько лет?
И как теперь построить отношения с той, которую она носила под сердцем десять месяцев, но так ни разу и не держала на руках? Ребенком, с которым у нее не было ни одного дня вместе.
Сюй Сянъи внезапно нахмурился, осторожно взял руку Чжии в свои ладони и помрачнел еще сильнее:
— Почему у тебя такая горячая рука?
Чувствуя необходимость сближения с Чжии, Хэ Иань тоже подалась вперед и осторожно коснулась ее лба:
— Горячий… У тебя жар.
Она тут же нажала кнопку вызова медсестры.
Сюй Нинвэй, все это время стоявшая у окна, наблюдала за счастливой сценой у изголовье больничной койки. В груди у нее неприятно сжалось, а глаза защипало от слез.
— Нинвэй, хочешь что-нибудь попить? — внезапно спросил Шан Тунсюй, державший в руках две бутылки с напитками. Он заметно нервничал, стоя рядом с дочерью, с которой только что познакомился.
Но девушка лишь покачала головой и направилась к выходу.
— Нинвэй, ты куда? — поспешно окликнул ее Шан Тунсюй.
Этот возглас привлек внимание Хэ Иань, она оглянулась и только тогда заметила, что совсем позабыла о другой дочери.
— Нинвэй! — она сразу же побежала вслед за дочерью.
В коридоре девушка остановилась.
Ее сердце болело так сильно, что она не могла выразить это словами. Она не могла сказать своей матери, что ей невыносимо видеть, как ее родители так трепетно относятся к другой девушке.
Хэ Иань, знавшая дочь с рождения, прочла все по ее глазам и поняла, как ей сейчас тяжело:
— Даже взрослому человеку трудно принять такое, а уж тебе тем более.
Нинвэй едва сдерживала слезы. Все утро она терпела, даже во время перелета из Шанхая в Пекин не позволила себе расслабиться. Но вот теперь, увидев перед собой счастливую троицу, она больше не могла сдерживаться, и крупные слезы полились по ее щекам одна за другой.
Она была там, когда утром ее отец ответил на тот роковой телефонный звонок. Если бы ее не было рядом, родители наверняка постарались бы скрыть от нее правду. Но так сложилось, что она узнала, и уже ничего не изменить.
Хэ Иань молча провела рукой по ее лицу, стирая влажные дорожки от слез:
— Не плачь…
Сюй Нинвэй хотелось сбежать, не желая встречаться лицом к лицу с незнакомыми родственниками и всем остальным. Она слышала, что у нее даже есть младшая сестра, которая моложе на целых пять лет.
— Мам, я хочу уехать в Нью-Йорк на несколько дней.
— Хорошо, съезди, развейся. Твой брат…
— Я не поеду к нему, просто побуду одна. — Она ведь всегда считала его родным братом… Но теперь он был ей чужим человеком.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|