Глава 5

Глава 5

Комната №7 встретила его спартанским минимализмом. Бетонные стены серого, больничного оттенка. Узкая койка с тонким матрасом и грубым серым одеялом – сразу видно, что удобство было далеко не приоритетом. Функциональный металлический стол, столь же аскетичный стул. Встроенный шкаф-пенал. Единственной уступкой человеческому духу было большое, герметично закрытое окно, выходящее на залитый искусственным светом внутренний двор базы, и массивное кожаное кресло перед ним, видавшее виды, но все еще крепкое, словно символ выживания.

Артём бросил свой жалкий рюкзак на койку. Пружины взвизгнули протестом. Его взгляд притянула стена напротив. Это была не просто карта мира. Это был атлас невидимых бурь. Топографическая основа была лишь фоном для наложенных динамических слоев: зловещие кроваво-красные кресты – исторические эпицентры разрывов; мерцающие голубые скопления – зоны современных «Пробуждений»; извилистые линии геомагнитных аномалий, напоминающие шрамы на теле планеты. Десятки, сотни пометок, стрелок, зашифрованных символов, соединенных тонкими нитями гипотез. Это был боевой план, висящий над кроватью новобранца.

— Твои апартаменты, — голос Маши, появившейся в дверях как призрак, был ровным, без единой эмоциональной волны. Она казалась еще более хрупкой на фоне грубой реальности бетона. — Правила просты: порядок, тишина после 23:00, вопросы – задавай. Не потеряй ключ-карту. — Она протянула ему пластиковую карточку, холодную на ощупь, с магнитной полосой и лаконично выбитым номером «7». — Доступ только в твой корпус и столовую. Остальное – по мере допуска.

Артём сглотнул, сжимая карту. Его взгляд снова прилип к карте, к сгустку алых крестов, опутавших Москву.
— Эти отметки... места, где... открывалось? — спросил он, сделав шаг к стене, пальцы невольно потянулись к знакомому очертанию родного города.

Маша вошла бесшумно. Ее тонкий палец с коротко остриженным ногтем ткнул точно в самый яркий, центральный крест.
— Эпицентры зафиксированных разрывов. Или точки максимальной зафиксированной аномальной концентрации. — Палец скользнул плавно, как водяной жук, к россыпи голубых точек, особенно густой в Европе и Азии. — Современные «Пробуждения». Фон растет экспоненциально. Видишь связи? Паутину?

Артём прищурился, пытаясь уловить логику в кажущемся хаосе линий и точек. Что-то проступало – тонкие нити энергии, тянущиеся от голубых скоплений к красным крестам, особенно к московскому.
— Кажется... да. И... центр тяжести? — Он нерешительно ткнул пальцем в Москву. — Здесь?

— Гипотеза, — ответила Маша, не подтверждая и не опровергая. Её ледяные глаза изучали его реакцию. — Твой сон... был первым звоночком в этой паутине. Но где именно зазвонит следующий колокол – предстоит выяснить тебе. — В ее взгляде мелькнуло нечто неуловимое – не вызов, скорее... азарт исследователя перед сложной задачей.

В дверь постучали – не стук, а дробный отрывистый треск кулаком по металлу. Женя втиснул в проем свою вечно взъерошенную голову, оскалившись в широкой, чуть безумной улыбке.
— Эй, Сновидец! Отмучился с обустройством быта? Пора на променад! Без ориентировки в нашей бетонной утробе будешь как слепой крот в лабиринте! — Его энергия, яркая и шумная, ворвалась в комнату, сметая остатки тяжелой атмосферы. Он уже дергал Артёма за рукав. — Пошли, пошли! Время не ждет!

Маша едва заметно кивнула, словно давая добро на избавление от новичка.
— Иди. Женя покажет критически необходимое. Остальное... освоишь по ходу. Завтра в 07:30 – завтрак в столовой. Ровно в 08:00 – ты у меня. Не опаздывай. — С этими словами она развернулась и растворилась в коридоре так же бесшумно, как и появилась.

***

Экскурсия Жени была хаотичной, как вихрь, но удивительно информативной. Он тащил Артема по бесконечным, слабо освещенным коридорам корпуса «Дельта», потом через внутренний двор («Смотри, не наступи на кабели! И не гладь зверюшек из Лаборатории Аномальной Фауны – укусят!») к другим строениям.

Столовая ("Затишье"): просторный ангар, переоборудованный под кафетерий. Длинные ряды столов, гул десятков голосов, звон посуды. Запахи – густой, мясной суп, свежий хлеб, подгоревший кофе – ударили в нос, заставив Артемино пустое бурчащее желудок сжаться спазмом голода. Женя, не церемонясь, схватил два яблока с вазы у входа, сунул одно Артёму. — Жуй на ходу! Кухня – святое. Шеф-повар – бог. Не зли бога.

Тренажерный зал ("Кузница"): огромное помещение, бывший цех. Воздух густой от запаха пота, резины и металла. Грохот железа, ритмичный стук груши, резкие выдохи. Помимо привычных тренажеров стояли странные агрегаты: капсула с мерцающими электродами; конструкция с подвижными рычагами, сопротивлявшимися движению с нечеловеческой силой; площадка с меняющимся наклоном и вибрацией. И там, на свободном пространстве, работала Ксения. Она отрабатывала связку ударов на тяжелой груше. Это не был просто бой. Это был смертельный танец. Каждый удар – точный, взрывной, от бедра, с идеальным переносом веса. Ее рыжий хвост мелькал как огненный бич. Мышцы играли под кожей, обтянутой спортивным топом. Пот стекал ручьями, но дыхание ровное, глубокое. Она заметила их краем глаза, не прерывая ритма. На последнем, сокрушительном прямом ударе, от которого груша завизжала на цепи, она замерла, повернула голову и сверкнула ослепительной, чуть хищной улыбкой, махнув рукой. Женя фыркнул:
— Наше солнышко. И наш кулак святого гнева. С Димашей не шутят, а с ней – тем более. Она не просто сильная. Она... сфокусированная. Сила света, понял? Можно ослепить вспышкой, а можно – сжечь дотла лучем. Концентрация – ее все. — Он понизил голос до шепота, хотя грохот заглушал все. — А Димаша, кстати, твоя новая судьба. Физо – его священный долг и твоя неизбежная кара. Готовься.

Лаборатория Дмитрия ("Форпост"): попасть сюда было сложнее – потребовался скан ключ-карты Жени и отпечаток пальца. Внутри – царство гула, мерцающих мониторов и резких запахов: озон, горячая пластмасса, что-то химически-кислое. Воздух вибрировал от низкого гудения мощных генераторов. Сам Дима, похожий на демиурга в защитных очках и грубых перчатках, колдовал над столом в центре. Под толстым стеклянным куполом, опутанным проводами и датчиками, лежал... обломок. Темный, потертый металл, оплавленный с одного края, с причудливыми прожилками мерцающего тускло-синим минерала. Артем узнал его сразу – по ощущению, по щемящему чувству в груди. Он напоминал сломанное древко посоха. Ее посоха.
— Дмитрий, не отвлекайся! Знакомься, свежеиспеченное тесто для твоей дробилки! — гаркнул Женя, хлопая Артема по плечу так, что тот чуть не споткнулся.
Дима медленно поднял голову. Защитные очки скрывали глаза, но Артем почувствовал тяжелый, сканирующий взгляд. Гул в лаборатории на секунду показался громче.
— Женя. Тише. — Голос Димы был низким, резонирующим в костях. Он снял очки, пристально глядя на Артёма. — Артём. — Кивок в сторону стола. — Видишь? Осколок артефакта «Посох Таиры». Единственный физический след. Пытаемся понять структуру. Энергетический отпечаток... уникален. Неуловим. — Он замолчал, наблюдая за реакцией Артёма.

Артём неосознанно сделал шаг вперёд. Легкое покалывание в кончиках пальцев усилилось. В ушах зазвенел тонкий, высокий звук, которого не было. Обломок под стеклом словно звал. Он почувствовал слабое тепло, исходящее от него, хотя знал, что стекло холодное.
— Он... теплый? — выдохнул он, не отрывая взгляда от синих прожилок.
Дима не ответил сразу. Он внимательно смотрел на Артёма, на его напряженную позу, на то, как тот непроизвольно сжал кулаки.
— Для большинства – холодный кусок сплава. Для чувствительных... — Он сделал паузу, и в его обычно каменном взгляде мелькнул острый интерес. — ...он говорит. Позже, Артём. Сначала – база. Правила. И физо. Без силы в ногах и выносливости в легких никакой дар не спасет тебя, когда начнется ад. Завтра. 06:00. Зал «Кузница». Не опаздывай. — Фраза прозвучала как приговор, высеченный в граните.

***

06:00. Зал «Кузница» встретил Артёма эхом его собственных шагов и запахом свежевымытого пола. Дима уже был там. Он стоял посреди зала, неподвижный, как истукан, в простой серой майке и чёрных спортивных штанах. Его плечи, руки, грудные мышцы – все говорило о силе, доведённой до абсолюта постоянным трудом. Он не выглядел сонным. Он выглядел готовым.

Артём, едва добравшийся сюда после ночи, полной обрывков кошмаров (тени чудовищ смешивались с красными крестами на карте), чувствовал себя разбитым и абсолютно чужим. Каждое движение давалось с трудом.

— База, — начал Дима без предисловий, его голос гулко разнесся по пустому залу. — Выживание в полевых условиях зависит на восемьдесят процентов от твоего тела. От того, сможешь ли ты бежать десять километров с полной выкладкой, когда за тобой гонится смерть. Сможешь ли проползти сто метров под огнем. Сможешь ли удержаться на ногах, когда адреналин выжжет все силы. Магия, дар – это роскошь. Выносливость – необходимость. Начнём с малого.

«Малое» оказалось изощренной пыткой. Беговая дорожка. Дима установил программу: не просто бег, а бег с постоянным увеличением наклона. Первые три минуты Артём еще держался, стараясь дышать ровно. Потом наклон вырос. Ноги налились свинцом. Каждый шаг требовал усилия воли. Легкие горели огнем, пытаясь вдохнуть больше воздуха, которого катастрофически не хватало. Сердце колотилось как бешеное, пытаясь вырваться из грудной клетки. В глазах поплыли темные пятна. Он схватился за поручни, спотыкаясь.
— Руки... убрать! — Резкая команда Димы врезалась в сознание сквозь шум крови в ушах. — Дыши! Глубже! Через нос, выдох через рот! Не ломай шаг! Ты можешь больше! Еще минута! Соберись!

Эта минута длилась вечность. Каждая секунда была каплей расплавленного свинца в мышцах ног. Когда дорожка наконец, с милосердным писком, остановилась, Артём сполз с нее, как мешок. Он прислонился к холодной, липкой от конденсата стене, судорожно глотая воздух. Мир плыл и темнел. Во рту стоял вкус меди. Его трясло мелкой дрожью. Он согнулся пополам, боясь, что вот-вот вырвет прямо здесь, на блестящий пол зала.

Тень упала на него. Дима стоял рядом, не запыхавшийся, не вспотевший.
— Отлично, — прозвучал его голос. В нем не было насмешки. Была... констатация факта? Едва уловимая искра чего-то похожего на одобрение? — Первая ступенька. Теперь приседания. Без веса. Десять раз. Техника важнее всего. Спина прямая! Грудная клетка раскрыта! Колени не выходят за носки! Таз назад! Покажи.

Артём, дрожа всем телом, попытался выпрямиться. Ноги не слушались. Он сделал первое приседание – корявый полуприсед, спина колесом, колени дрожали и сходились внутрь. Он едва не рухнул на подъеме.
— Стоп! — Рука Димы легла ему на спину, твердая и горячая. — Спина прямая! Представь, что сидишь на невидимом стуле. Колени – над стопами! Не внутрь! Снова. Медленно. Чувствуй каждую мышцу. Контролируй движение.

День за днем. Утро за утром. 06:00. Зал «Кузница». Отжимания (первые дни – пять раз с невероятным усилием, потом шесть, семь...). Планка (двадцать секунд – и он валился на пол как подкошенный, тридцать секунд казалось подвигом). Работа с легчайшими гантелями (руки на следующий день отказывались подниматься, боль была тупой и всепроникающей). Бег с интервалами ускорения. Упражнения на пресс, от которых сводило живот.

Дима был неумолим. Он не орал, не унижал. Он ставил задачу: «Десять приседаний. Идеальная техника». И ждал. Стоял рядом, поправляя стойку, упираясь ладонью в прогнувшуюся спину, заставляя держать угол в планке. Его комментарии были кратки: «Лучше». «Вижу прогресс». «Спина!». «Дыши!». «Еще одно. Соберись».

Артём ненавидел эти утра. Он ненавидел звон будильника, ненавидел боль в мышцах, которая стала его постоянной спутницей, ненавидел ощущение собственной слабости. Но крошечные островки гордости пробивались сквозь боль и унижение: Вчера не мог отжаться семь раз, сегодня – восемь. Вчера планка – 35 секунд, сегодня – 40. Дима сказал "Хорошо". Это была война. Война за каждый сантиметр выносливости, за каждый лишний вдох. Война, которую его тело, изнеженное чертежами и лекциями, вело с мучительным скрипом, но начало вести. И капитуляция не входила в планы ни Димы, ни, как ни странно, самого Артёма. Он слишком многое должен был защитить. Даже если для этого нужно было умирать каждое утро на беговой дорожке в «Кузнице».