— Посланник божий, — кудрявый священник, стороживший вход, робко заглянул в каменную комнату и неуверенно начал: — Дым, который был только что…

Он испытывал любопытство, смешанное с беспокойством. Раньше ему несколько раз доводилось помогать священнику Дилову проводить ритуалы, и тогда в качестве жертвы требовалось окровавленное сердце, в крайнем случае — свежевырезанные свиные или бычьи сердца.

Однако нынешний посланник божий действовал вопреки всем правилам, приказав собрать кучу совершенно неуместных вещей для подношения. Было трудно сказать, не случится ли чего-то плохого.

Поэтому, когда из-под двери повалил дым, его сердце наполнилось тревогой: он боялся, что Врата Сердца разгневаются и отвернутся от своих последователей.

— Дым? О, это Господь выражает вам своё восхищение и одобрение вашей работой. Он так рад, что даже дым пошёл! — Барлстон, заметив вопрос священника, тут же изобразил на лице благочестие, смешанное с радостью, и похлопал его по плечу. — Собери всех, я получил новое божье откровение.

Рад до такой степени, что дым пошёл?

Кудрявый священник застыл на месте, не в силах этого осознать. 

— А?

— Не стой столбом! — рявкнул Барлстон, видя, что тот не двигается с места, как будто одурев, и пнул его под зад. — Живо!

— А, хорошо, господин.

Кудрявый священник, спотыкаясь, побежал звать остальных. Барлстон проводил его взглядом, пока тот не скрылся из виду, затем прислонился к дверному косяку и заглянул в комнату для ритуалов.

Внутри, прямо напротив входа, на каменной стене висела необычайно выразительная картина, а перед ней стоял стол, на котором ровными рядами лежали ароматические палочки, придавая этому месту особый церемониальный вид.

На стене висела не та картина с изображением Сунь Укуна, которую он нарисовал вначале, а другая, написанная им позже, — «Бунт в небесном дворце».

На самом деле, ещё когда он получил первую толику силы благовония, то задумался об условиях её возникновения. Если его соотечественник с Земли мог без труда послать ему эту силу, то как же быть с обитателями этого мира?

Могут ли они посылать силу благовония, как если бы молились божеству?

Барлстона посетила идея: использовать личину посланника божьего, чтобы одурачить сектантов и заставить их поклоняться Сунь Укуну. Так он хотел проверить, смогут ли эти сектанты, не знающие о подвигах Царя обезьян, послать ему силу благовония.

Он не мог не ухмыльнуться: это было даже круче, чем в тот раз, когда Сунь Укун притворился одним из Трёх Чистых, чтобы украсть жертвенную еду. Он словно воровал еду прямо со стола злого божества.

Ученик превзошёл учителя!

Конечно, это было рискованно, и главная проблема заключалась в личности Сунь Укуна.

Хотя в архивах секты Барлстон не нашёл ни одного упоминания или легенды о Царе обезьян, история — это клубок спутанных ниток, и пытаться понять её запутанную структуру, глядя только на поверхностный узор, — пустая трата времени.

Барлстон не мог с уверенностью сказать, есть ли в этом мире легенды о Царе обезьян, и если да, то кем его считают.

Добрый бог? Злой бог? Или пришелец из другого мира?

Кто бы он ни был, это могло привести к слишком серьёзным последствиям, с которыми Барлстон сейчас не смог бы справиться.

Поэтому, решив действовать осторожно, он, вдохновившись подвигами Сунь Укуна, решил изобразить не его самого, а сцену из его жизни — «Бунт в небесном дворце».

Густые облака, разруха в небесном дворце, рухнувшая печь для изготовления пилюль бессмертия, объятые пламенем Небесные врата, хаос в тронном зале…

Всё это вместе создавало потрясающую картину.

Барлстон не зря потратил столько сил: как показала практика, хотя на этой грандиозной картине не было самого Сунь Укуна, она всё равно могла направлять силу благовония к Царю обезьян, ничуть не хуже, чем картина с его изображением.

«Отлично, теперь всё точно будет в порядке…»

Вскоре появился священник Дилов во главе толпы людей.

— Великие Врата Сердца снова снизошли до нас? О, хвала… — задыхаясь, проговорил он, не успев даже толком остановиться.

Старый лицемер схватил Барлстона за руку, и его лицо исказилось от волнения.

— Верно, Господь снизошёл до нас в этой картине. Сейчас он требует, чтобы каждый из вас с искренней верой зажёг благословлённые божественные ароматические палочки, — поспешно перебил его Барлстон, стараясь не выдать своего отвращения, и незаметно высвободил руку из цепких когтей старика. — По одному, все должны преподнести Господу по благовонной палочке.

Благословлённые божественные ароматические палочки?

Эти слова озадачили и стражников, и священников, и они вопросительно переглянулись.

— Ты когда-нибудь слышал о «божественных ароматических палочках»?

— Нет…

— Не думаю, что это сработает. Лучше уж кровавое жертвоприношение. Кто-нибудь, скажите об этом посланнику божьему, у нас как раз в темнице есть парочка…

— Тишина!

Видя, что толпа начинает волноваться, Дилов окинул всех строгим взглядом и хрипло крикнул: 

— Слушайтесь посланника божьего! Я первый!

Резкий голос священника заставил сектантов замолчать.

Барлстон безучастно наблюдал за тем, как священник, не теряя времени, делает шаг вперёд.

Старый лис любил устраивать спектакли.

Он подобострастно распростёрся на земле, что-то бормоча себе под нос, и дважды громко стукнулся головой об пол. Затем медленно поднялся, взял благовоние, с почтением установил его и поджёг.

Когда палочка догорела, Барлстон прикрыл глаза и ощутил, как золотой свет внутри него стал немного ярче. Он не мог сдержать ликующей улыбки.

Получилось!

Здесь было не меньше сотни человек, а значит, он получит не меньше сотни порций силы благовония!

Барлстона, чувствующего, как перед ним открываются блестящие перспективы, распирало от смеха. Увидев, что Дилов, закончив с благовонием, всё ещё толчётся в комнате, он, забыв про уважение к старшим, подошёл к нему, оттащил в сторону и с энтузиазмом крикнул: 

— Дальше, дальше, следующий!

…

Когда последний стражник вышел из комнаты для ритуалов, все обитатели канализации сделали своё дело.

— Вот и всё, можете быть свободны, — бросил Барлстон, ощущая, как золотой свет внутри него стал значительно ярче, и, с трудом сдерживая радость, развернулся и вернулся в комнату.

Пока люди один за другим зажигали благовония, золотой свет становился всё ярче, и Барлстон чувствовал, как в его крови зарождается странное тёплое кипение, не причиняющее боли или дискомфорта.

«Если я не ошибаюсь…»

Как только эта мысль посетила его, из его ладони без предупреждения вырвалось золотое пламя, распространяя вокруг волны жара!

«Новая способность… Неужели это...»

Барлстон, не веря своим глазам, поднял руку с пламенем.

Языки пламени в комнате, словно испугавшись этого истинного огня, созданного из эссенции, энергии и духа, слегка уменьшились в размерах.

— Ха-ха, так и есть, это же «огонь самадхи»!

Когда говорят об огне самадхи, первое, что приходит на ум, — это Красный ребёнок, но на самом деле Сунь Укун тоже владел этой техникой. Говорят, что, когда он украл пилюли бессмертия, он использовал огонь самадхи, чтобы сделать своё тело несгибаемым, как сталь.

Почувствовав, как его жизненная сила стремительно убывает, Барлстон, спохватившись, поспешил погасить пламя.

Всего за несколько мгновений он почувствовал лёгкую усталость.

Поскольку Барлстон не изучал никаких техник самосовершенствования, пламя, которое он призвал, явно не было настоящим огнём самадхи Сунь Укуна, и ему не хватало магической силы, чтобы поддерживать его, поэтому он мог использовать только свою собственную жизненную энергию.

Из-за этого его пламя было «урезанной версией», и по силе, и по мощи оно значительно уступало тому, что описывается в «Путешествии на Запад».

Поняв это, Барлстон немного огорчился, но быстро взял себя в руки.

«И этого достаточно, ведь как ни крути, это не просто огонь».

Приободрившись, он бережно убрал картину и собрался уходить.

Он выжал из сектантов всё, что мог, и теперь ему нужно было выбираться на поверхность. Постоянно прятаться в канализации было не лучшим решением: он опасался, что, как и предполагал ранее, если сюда заявятся святые маги Церкви Эфира или инспекторы из штаб-квартиры Культа Поклонения Сердцу, ему не поздоровится.

«Нужно торопиться».

— Посланник божий… — раздался за его спиной голос.