Глава 392. Зачем он обнимает ее, играя?

Всем показалось, будто они воспарили на белом облаке, поднимаясь все выше и выше по склону горы…

Чтобы полностью подавить звуки пипы, мелодия циня должна была стать еще пронзительнее. Поэтому музыка снаружи снова изменилась, словно взбираясь по звуковой лестнице, созданной пипой!

Гостям показалось, что облако под ними поднимается все выше, прямо в небеса!

Это ощущение было не из приятных. Многие испуганно дрожали, вцепившись в столы, словно это могло их спасти.

Хотя уши Нин Сюэмо были заткнуты, звуки циня и пипы, усиленные няньли, проникали прямо в сердца слушателей.

Поэтому затычки в ушах не сильно ей помогали.

Ей тоже казалось, что она парит высоко в небе…

К счастью, у нее был опыт полетов на большой высоте, она даже летала на спине Золотоглазого Ястреба, что было в сто раз страшнее любых американских горок.

Поэтому нынешнее ощущение высоты для нее было сущим пустяком, она не обращала на него внимания.

Разум всех остальных гостей был полностью поглощен музыкой, но Нин Сюэмо оставалась в ясном сознании.

Она отчетливо понимала, что все еще находится в объятиях Ханьшань Юэ, и он продолжает играть на пипе, обнимая ее…

Разве музыкальная дуэль не требует полной сосредоточенности?

Разве не нужно быть предельно внимательным?

Разве не следует принять удобную позу для игры?

Зачем ему обнимать ее, играя?

Насколько же неудобно играть на пипе, когда между тобой и инструментом находится человек!

Или в его действиях есть какой-то скрытый смысл?

Может, он хочет позаимствовать ее няньли? Но сколько няньли может дать ему человек с четвертым уровнем?

Нин Сюэмо никак не могла понять этого.

И в такой момент она еще и отвлекается!

Ханьшань Юэ, хоть и не смотрел на нее, но их тела были плотно прижаты друг к другу, и он чувствовал все изменения в ее энергии.

Ее аура во время размышлений отличалась от ауры во время концентрации.

То, что она отвлекается, говорило о силе ее духа, о том, что музыка не подчинила ее себе…

Ханьшань Юэ перестал обращать на нее внимание. Его пальцы забегали по струнам пипы все быстрее, мелодия становилась все выше…

Наконец, музыкант снаружи не посмел продолжать соревнование — еще немного, и струны его циня лопнули бы! Он неохотно замолчал.

Как только стихли звуки циня, мелодия пипы тоже пошла на спад и наконец плавно затихла.

Гости почувствовали, что их ноги снова твердо стоят на земле, а сердца вернулись на место.

Раздался резкий звук — лопнула струна пипы. Словно ушат холодной воды окатил присутствующих, окончательно вырывая их из музыкальных иллюзий.

Переглянувшись, все покраснели, желая провалиться сквозь землю!

Эти обычно безупречно одетые молодые аристократы, чьи манеры отличались изысканностью, сейчас выглядели крайне неприглядно: одежда сбилась, некоторые и вовсе остались с голыми торсами, в одних штанах…

Их позы тоже были весьма разнообразны: кто-то дрожал, обнимая ножку стола, кто-то лежал на полу, вцепившись в белый ковер, а кто-то и вовсе забился под стол, обхватив голову руками…

Женщины тоже выглядели не лучшим образом. Хотя они и не разделись догола, но их верхняя одежда и воротники были распахнуты, волосы растрепаны. Кто-то обнимал колонну, кто-то — ближайшего мужчину…

Эта сцена была до крайности неловкой и хаотичной.

Все, краснея, начали поспешно приводить себя в порядок.

Тем, у кого просто помялась одежда, повезло больше. Им достаточно было ее поправить.

А тем, чья одежда была испачкана маслом и едой или порвана, пришлось идти переодеваться…