Глава 391. Внезапные звуки циня

Мелодия гуциня резко оборвалась, затем снова изменилась. Но на этот раз пипа Нин Сюэмо не последовала за ней. Вместо этого раздалось несколько аккордов, подобных ливню, обрушившемуся с небес, которые мгновенно погасили печаль и тоску, созданные гуцинем.

Нин Сюэмо почувствовала тепло объятий и едва уловимый аромат, исходящий от человека за ее спиной. Она замерла, словно отрезвев. Ее разум, почти подчинившийся мелодии гуциня, вернулся к ней.

Она узнала этот аромат. Ее лицо изменилось, и она инстинктивно попыталась вырваться: — Ты…

— Тихо! — Ханьшань Юэ крепче обнял ее. Нин Сюэмо оказалась в его объятиях.

Он каким-то образом нажал на определенную точку на ее теле, и она потеряла способность двигаться.

Его дыхание она чувствовала над своей головой, его руки обнимали ее, а пальцы непрерывно скользили по струнам пипы.

Звуки пипы лились из-под его пальцев, мелодия была прекрасна. Музыка гуциня несколько раз прерывалась звуками пипы, становясь все более хаотичной.

Нин Сюэмо подумала, что Ханьшань Юэ, возможно, вступил в музыкальную дуэль с тем, кто играл на гуцине снаружи.

Но зачем он обнимает ее, играя на пипе?

В этот момент она была готова отдать ему свою пипу!

Музыкант снаружи явно был непростым противником. Мелодия гуциня снова изменилась, став холодной, как северный ветер в разгар зимы. Ветер завывал, сгибая сухую траву.

Люди в зале, которые только начали приходить в себя, снова почувствовали себя так, словно попали в ледяной погреб, и задрожали.

Нин Сюэмо тоже слегка вздрогнула, и ей снова захотелось танцевать.

Внезапно она почувствовала, что в уши ей словно засунули вату. Звуки гуциня стали тише.

— Сохраняй Первозданное Единство, не думай, не жалей, не радуйся… — раздался голос, словно в ее голове.

Это была формула для тренировок. Нин Сюэмо показалось, что эта ситуация ей знакома, как будто она уже переживала нечто подобное.

Сейчас было не время для размышлений. Она закрыла глаза и начала медитировать в его объятиях.

По непонятной причине, несмотря на то, что этот человек ее раздражал, в его объятиях она быстро погрузилась в медитацию и восстановила свою энергию.

Ханьшань Юэ, обнимая девушку, сохранял невозмутимое выражение лица. Но из его рук начал исходить слабый белый свет, который касался струн пипы.

По мере того, как лилась мелодия пипы, казалось, что весеннее тепло постепенно рассеивало зимний холод, дюйм за дюймом пробуждая к жизни замерзшую землю.

Пипа Нин Сюэмо была обычным инструментом, хотя и хорошего качества, каким пользовались придворные музыканты.

Как только Ханьшань Юэ влил в нее свою силу мысли, струны обычной пипы не выдержали напряжения и задрожали.

— Бздынь! — одна из струн лопнула! Музыка пипы резко оборвалась!

Музыка гуциня, воспользовавшись этой паузой, снова зазвучала громче.

Люди в зале, только начавшие ощущать тепло весны благодаря пипе, снова были перенесены в жаркое лето. Всем показалось, что воздух вокруг стал настолько горячим, что вот-вот воспламенится.

Все начали обливаться потом. Некоторые уже не выдерживали и начали снимать одежду, а самые нетерпеливые просто разрывали свои наряды…

Проклятье!

Ханьшань Юэ нахмурился и снова коснулся струн пипы, умудряясь извлекать прекрасные звуки из оставшихся струн.

На этот раз он не пытался противостоять мелодии гуциня, а начал играть мелодию «Высокие горы и текущая вода».

Журчала вода, дул легкий горный ветер, а над вершинами гор неспешно проплывали облака.

Все почувствовали облегчение, и те, кто раздевался, остановились.