Глава 41. Мама, которая вечно хмурится

Глава 41. Мама, которая вечно хмурится

Динь-дон.

У двери квартиры 1605 в одном из домов элитного жилого комплекса «Чжуцзян Дицзин» Сун Шивэй нажала на звонок.

Вскоре тяжёлая дверь открылась, и из-за неё выглянула женщина лет пятидесяти в фартуке. Руки у неё были немного огрубевшими.

Увидев Сун Шивэй, она радушно и учтиво произнесла:

— Вэйвэй вернулась.

Сказав это, она достала из обувного шкафчика в прихожей пару тапочек и аккуратно поставила их на пол.

— Спасибо.

Переобувшись в тапочки, Сун Шивэй прошла в гостиную. На дорогом, изысканном диване сидела женщина средних лет.

На вид ей было чуть за сорок, но благодаря ухоженной внешности она казалась моложе. На ней были очки в золотой оправе, и Сун Шивэй была на неё чем-то похожа.

По идее, она должна была быть очень красивой, но едва заметная морщинка между бровями, появившаяся от привычки постоянно хмуриться, немного портила это впечатление.

Это и была мать Сун Шивэй — Лу Мань, профессор Южно-Китайского сельскохозяйственного университета, которую студенты признали самой красивой женщиной-профессором за всю девяностовосьмилетнюю историю вуза.

Увидев, что дочь вернулась, Лу Мань взяла с чайного столика из хуанхуали телефон, взглянула на него и вдруг нахмурилась:

— Почему ты вернулась на десять минут позже обычного?

— Задержалась в классе, — безразлично ответила Сун Шивэй, очевидно, привыкшая к тону матери.

— В классе — это не проблема, — Лу Мань отложила телефон и произнесла то ли про себя, то ли с едкой иронией, в которой даже слышалась нотка жалости к себе: — Главное, не будь как твой отец. Чтобы не видеться и не ссориться со мной, он с головой уходит в работу, пропадает по десять дней, по полмесяца, даже спит в своём кабинете.

Сун Шивэй ничего не ответила и молча ушла в свою комнату.

Огромная, роскошная гостиная мгновенно опустела и остыла.

Лу Мань посидела немного на диване и, по привычке нахмурившись, почувствовала укол сожаления. Кажется, она корила себя за то, что не стоило так разговаривать с дочерью.

Тишину нарушила вторая домработница, вышедшая из кухни.

— Профессор Лу, суп из птичьих гнёзд с тремеллой и семенами лотоса готов, — почтительно доложила она.

— А, сколько он варился? — Лу Мань коснулась экрана телефона, чтобы посмотреть на время, и тоже пошла на кухню.

На погасшем экране на мгновение мелькнули обои: изящная, утончённая девочка в белом платье сидела среди цветов, слегка поджав губы.

Рядом была подпись: «Вэйвэй, в память о десятом дне рождения».

***

Квартира была почти триста квадратных метров, и одна только кухня занимала больше сорока. Великолепная люстра, похожая на россыпь сияющих жемчужин, заливала её светом.

На мраморной столешнице стояла пиала с супом.

Лу Мань подошла, зачерпнула ложкой немного, попробовала и покачала головой:

— Пусть ещё поварится. Мне кажется, семена лотоса жестковаты. Уже поздно, Вэйвэй лучше съесть что-то легкоусвояемое.

— Хорошо, — тут же согласилась домработница и снова поставила суп на медленный огонь.

Лу Мань вернулась в гостиную. Мебель и предметы интерьера были изысканными, но они не умели говорить. Молчаливые, безжизненные вещи.

Звукоизоляция кухни была превосходной — в гостиной не было слышно даже шума вытяжки.

В доме, казалось, снова слышалось лишь её собственное дыхание.

Посидев в одиночестве, Лу Мань почувствовала удушающую тоску и молча вышла на балкон.

Из-за большой площади и панорамных окон из её квартиры открывался прекрасный вид на соседние дома, позволяя наблюдать за повседневной жизнью соседей.

На одиннадцатом этаже напротив, должно быть, жила молодая пара — они уютно устроились на диване и смотрели телевизор.

На восьмом — резвилась непослушная маленькая девочка. Она и не думала спать в такой час и училась кататься на велосипеде прямо в гостиной. Отец шёл рядом, крепко её поддерживая, а мать с улыбкой смотрела на них.

На четырнадцатом, кажется, жила пожилая пара. Старушка стригла своего мужа, а тот, держа в руках зеркало, вертел головой, словно сокрушаясь о быстротечности времени.

…

Лу Мань смотрела на них, и на её лице отразилась тоска.

Возможно, эти люди были не так богаты, как её семья, но, казалось, рядом с каждым из них кто-то был.

Лишь когда домработница напомнила, что суп готов, Лу Мань вернулась на кухню. Попробовав ещё раз, она сказала:

— Теперь нормально. Я сама ей отнесу.

Лу Мань взяла поднос и подошла к двери спальни дочери. Она постучала, и Сун Шивэй открыла.

— Съешь сначала что-нибудь, — Лу Мань поставила поднос на стол, и тут, словно что-то вспомнив, хлопнула себя по лбу и быстро вышла.

Вернувшись, она держала в руках новую пижаму.

— Эта новая домработница, похоже, не знает, что всё твоё бельё нужно стирать вручную. Она постирала твою пижаму в машинке. Я не хочу её больше оставлять, надень новую.

— М-м, — Сун Шивэй, опустив глаза, ела маленькими ложечками.

Лу Мань села рядом и, глядя на свою прекрасную, как цветок, дочь, спросила:

— Результаты второй пробной контрольной уже пришли?

Сун Шивэй на мгновение замерла и покачала головой:

— Ещё нет.

На самом деле, если бы сегодня ничего не случилось, результаты должны были уже раздать.

Но иногда объявление оценок действительно задерживалось на день, поэтому Лу Мань ничего не заподозрила. Она лишь по привычке снова нахмурилась:

— Я до сих пор не понимаю, почему ты не хочешь учиться за границей. У тебя такой хороший английский, проблем с общением бы не было.

Каждый раз, когда ей задавали вопрос, на который не хотелось отвечать, Сун Шивэй делала вид, что не слышит. Так было и в этот раз.

— Ладно, не хочешь за границу, так не хочешь, — вздохнула Лу Мань, но не унималась: — И в Цинхуа с Пекинским университетом не хочешь. Упёрлась, что будешь учиться только в Гуандуне! Я не понимаю, что тебя так держит в этом месте?

— Я поела, — вдруг сказала Сун Шивэй, опуская ложку.

— Вы с отцом одинаковые, так и хотите свести меня в могилу! — Лу Мань взяла поднос, но, уходя, не удержалась и напомнила: — Не засиживайся сегодня, в двенадцать должна быть в кровати.

— Я знаю, — холодно ответила Сун Шивэй.

Когда Лу Мань ушла, Сун Шивэй снова уткнулась в задания.

Незаметно наступила полночь. Ровно в двенадцать в дверь постучали:

— Пора отдыхать.

— Ещё немного, — Сун Шивэй не успела дорешать одну задачу.

— Максимум пятнадцать минут! — в голосе Лу Мань слышалось раздражение. Она, должно быть, снова нахмурилась. — Через пятнадцать минут я хочу видеть, что свет выключен.

Лу Мань постояла немного за дверью и, бросив эту фразу, ушла.

Сун Шивэй на этот раз ничего не ответила. На круглом столе из палисандра стояла настольная лампа. Её свет падал на лицо девушки, белое, как нефрит, освещая одну сторону и оставляя другую в тени, подчёркивая изящный и тонкий профиль.

Лишь когда шаги матери затихли вдали, Сун Шивэй подняла голову и посмотрела на фотографию на столе.

«Я не знаю, кто прав, а кто виноват в ваших с отцом отношениях.

Но если я уеду из Гуандуна, разве ты не останешься в этом доме совсем одна?

Ты всё время спрашиваешь, что держит меня в Гуанчжоу.

А ты никогда не думала, что это — ты сама?»

На фотографии красивая мама обнимала дочь за плечи, и обе они улыбались, как цветы.

***

На следующее утро, когда Сун Шивэй проснулась, домработница уже приготовила завтрак, и мать тоже была на ногах.

— Проснулась на пять минут позже обычного, — Лу Мань посмотрела на часы и снова нахмурилась.

Сун Шивэй ничего не сказала и молча села завтракать.

Лу Мань, которая уже поела, пошла в комнату дочери, чтобы собрать её портфель. Когда она доставала туфли, то заметила, что на носке одной из белых туфелек было пятнышко грязи.

Домработница была занята на кухне, поэтому Лу Мань сама нашла салфетку, наклонилась и принялась тщательно вытирать пятно.

Вытерев туфельку дочиста, она облегчённо вздохнула, посмотрела на Сун Шивэй и сказала:

— Я спущусь завести машину, а ты… — она на мгновение замолчала и, слегка нахмурившись, добавила: — Только не торопись с едой. Ты проснулась на пять минут позже, но это не значит, что ты должна есть быстрее. Я просто поведу машину побыстрее, вот и всё.

Пояснения:

Хуанхуали: Редкая и очень ценная порода дерева (разновидность палисандра), из которой изготавливается элитная мебель в Китае.

Суп из птичьих гнёзд с тремеллой и семенами лотоса: Это традиционное китайское блюдо, которое считается деликатесом и очень полезным для здоровья (особенно для женской красоты).