Глава 2 (Часть 2)

— Это… это же не значит, что вторую роль непременно будет играть госпожа Цюань. Может, сначала пойдём на прослушивание, а потом решим?

— Ха, проект принадлежит Цю Ань. Как Юань Чэнъинь может отказаться от своей драгоценной главной героини и тратить силы на поиски кого-то другого? Я ни за что не пойду.

Хоу-цзе выпрямилась, её полуприсевшее положение мгновенно сменилось позой на коленях. Ради собственного благополучия и процветания она готова была и кланяться до земли.

— Рань-цзе! Умоляю вас!

— Я сказала, не пойду! Убирайся туда, откуда пришла! Не стой здесь и не раздражай меня!

Выгнанная Хоу-цзе полчаса рыдала и причитала у двери. Лишь когда её голос почти сорвался, она взяла себя в руки и хрипло пробормотала: — Хе-хе. Всего лишь прослушивание, ещё не факт, что ты его пройдёшь, так чего тут важничать! Не хочешь идти ты — я предложу других артистов!

Едва она сделала шаг, чтобы спуститься по ступенькам, как массивная дверь за её спиной, задев Хоу-цзе по спине, распахнулась с громким хлопком, и поднявшийся ветер чуть не снёс её вместе с сумкой.

— Что ты только что сказала?

— Я-я-я, я ничего не говорила, Рань-цзе!

— Слушай меня внимательно! Если я пойду на прослушивание, и кастинг-группа осмелится выбирать честно, то нет ни единого шанса, что меня не выберут!

— Конечно! Я знаю! Рань-цзе! Вы непременно пройдёте!

— Сколько тебе лет? — вдруг без всякой логики спросила Рань Лун.

— Д-двадцать пять.

— Я не старше тебя, поэтому больше не называй меня Рань-цзе, — Рань Лун свысока посмотрела на неё. — Теперь ты мой менеджер. Как ты в таком студенческом виде пойдёшь со мной подписывать контракт? С сегодняшнего дня никто не смеет называть тебя Маленькая Хоу, пусть все обращаются к тебе только как Хоу-цзе.

— Но…
— Никаких "но"! Я ещё не закончила, слушай внимательно: немедленно пойди и выбери несколько более официальных нарядов, выбрось все рюкзаки и мультяшные заколки! Мне всё равно, как ты это сделаешь, но найди способ увеличить свой рост! И что это за вялые волосы у тебя? Немедленно иди и сделай мне химическую завивку…

Хоу-цзе была невысокой, с детским лицом, и в присутствии начальства её манера держаться становилась ещё более заискивающей; она ещё не обладала качествами, чтобы быть собой. Обувь на платформе неудобна, уход за окрашенными и завитыми волосами — хлопотное дело, а мультяшные заколки — её любимые... Но она надеялась, что все эти изменения окажутся эффективными в будущих деловых переговорах.

— Принято! — Властное давление Рань Лун было настолько сильным, что Хоу-цзе едва не отдала ей честь. Спустя мгновение она тихонько переспросила: — Вы только что сказали "подписать контракт"? Значит, вы всё-таки собираетесь на прослушивание?

— Пойду!

***

На съёмочной площадке.

Хоу-цзе, неся не самый аппетитный обед, подошла к дому на колёсах Рань Лун.

Дверь дома на колёсах была приоткрыта. Тёплый жёлтый свет пробивался сквозь щель в двери и занавески. Рука Хоу-цзе замерла на дверной ручке: ей показалось, что изнутри доносятся очень странные, едва различимые звуки.

Зловещее предчувствие охватило её, а в голове непрерывно звучали предупреждения: "Не открывай дверь. Не открывай дверь. Не открывай дверь."

Раздавались липкие, влажные звуки трения, чавкающие, без особого ритма, раз за разом. И тихий, шуршащий шелест ткани, который почему-то напомнил ей о шёлковой блузке Цю Ань.

Кстати о Цю Ань, Хоу-цзе по-настоящему завидовала её ассистентке. Мало того, что быть рядом с такой киноимператрицей с прекрасной игрой и огромной популярностью означало получать гонорары и награды без особых усилий, так ещё и Цю Ань была красива, добра, не задирала нос и не устраивала сцен.

Хоу-цзе же чувствовала себя вечной мишенью для капризов Рань Лун, которую на съёмочной площадке каждый день то и дело дёргали: то принеси свежесваренный суанмейтан, купленный в аптеке; то подай сезонные, натурально выращенные красные яблоки; то приготовь такой айс американо, чтобы он ни в коем случае не был горьким.

Уж не говоря о том, разумны ли вообще требования Рань Лун, Хоу-цзе просто не понимала, откуда у Рань Лун столько времени, чтобы постоянно придумывать новые способы её дёргать и управлять ею.

И почему такая великая киноимператрица, как Цю Ань, согласилась сниматься в этом проекте вместе с её хозяйкой? Неужели она проиграла в "Правду или действие"?

Пару дней назад одну сцену снимали целый день, но так и не смогли довести до ума. Осветитель был на грани нервного срыва, и даже у режиссёра глаза покраснели от злости, а на ресницах блестели слёзы.

Главное, любой зрячий человек видел, что проблема была в этой принцессе Рань Лун, но она, упрямая, как камень, спихивала ответственность, заявляя, что Цю Ань то играет плохо, то не сотрудничает.

Хо-хо! Да разве её хозяйка может тягаться с Цю Ань, она же просто какая-то мелюзга! Киноимператрица, щадя самолюбие этой принцессы, подыгрывала ей, взваливая все проблемы на себя. А та, не будь дурой, разводила руками, словно барин, и говорила: — Вот видите! Я же говорила, это всё потому, что она плохо со мной сотрудничает!

Ох, ну и ну! Рань Лун ни капли не краснела, а Хоу-цзе за неё стыдилась до жути.

Правда, она не знала, как у Рань Лун такая толстая кожа выросла — толще коровьей шкуры, толще самой коровы! Если бы ей дали хоть пару метров этой кожи, разве ей пришлось бы так унижаться, чтобы угодить своей хозяйке?

Как же ей хотелось, чтобы её душа переселилась в тело ассистентки Цю Ань! Существуют ли такие романы, где можно было бы насладиться такой жизнью?

Постойте, что только что произошло? Как это она вдруг подумала об ассистентке Цю Ань?

Когда Хоу-цзе пришла в себя, она уже забыла, почему так долго стояла у двери дома на колёсах, не решаясь войти.

Еда уже остывала, нужно было скорее отнести её этой маленькой принцессе.

Рань Лун не любила запахов, поэтому не разрешала ей пользоваться микроволновкой в доме на колёсах. Если еда ей не понравится, Хоу-цзе придётся либо бежать далеко в обеденную зону, чтобы разогреть её, либо бесстыдно идти греть еду в машину Цю Ань.

Если бы у неё был выбор, она, конечно, предпочла бы первый вариант, но Рань Лун непременно заставит её выбрать второй.

Рань Лун не заботилась о своей репутации, а ей-то она дорога!

Она же киноимператрица, разве можно так каждый день ходить к ней в машину греть еду!

Ругаясь про себя, она выпустила своё недовольство и гнев на дверную ручку, резко распахнув дверь машины.

Это была самая опрометчивая и самая прискорбная её выходка за всю жизнь.

Если бы она не боялась боли, то тут же выколола бы себе глаза.