Глава 5.1

Человек позади неё сохранял спокойствие и невозмутимость, его голос звучал ровно и неторопливо, а в ответе сквозила искренняя заинтересованность.

На мгновение Цзян Чжии усомнилась: а не переоценила ли она его наглость, приписав ему самые дурные намерения? Она хладнокровно прокрутила в голове его слова: «Ты понравился принцессе…», «Я?»

Этот скромный подданный боится, что не сможет предложить себя принцессе. 

…Надо было сразу предположить худшее! Его наглость была толщиной с городскую стену, и достаточно широкой, чтобы скакать на лошади!

— Я... — Цзян Чжии задрожала, указывая в сторону, — меня интересует твой меч! Меч!

И снова за ее спиной раздался шорох. Юаньцэ накинул верхнюю одежду, затянул кожаный пояс и неспешно шагнул вперёд:

— Разве принцесса только что не сказала, что этот меч воняет?

— А что, меч героя нельзя критиковать? 

— Можно.

Юаньцэ подошёл к столу и приподнял розовое кресло, которое принесла Цзян Чжии:

— Но я могу и не отдавать принцессе свой меч.

Он продолжал называть себя «смиренным подданным». Разве подданные так себя ведут?! Цзян Чжии прикусила губу, чтобы подавить раздражение, повернулась и снова взглянула на меч. 

Драгоценный меч в ножнах стоял на подставке из черного дерева. Ножны переливались холодным серебристо-голубым узором. Гарда* украшена замысловатым тигровым орнаментом, а навершие*  инкрустировано чёрным нефритом Гоби - он действительно выглядел как лучшее изделие среди металлолома.

Её достоинство было растоптано, самолюбие уязвлено — сегодня она обязательно заберёт этот меч.

Юаньцэ уселся в своё кресло, взял чашку, предназначенную для Цзян Чжии, и равнодушно наблюдал за ней, словно ожидая, что та, смутившись, уйдет.

Цзян Чжии не отводя глаз, сердито смотрела на него, и за спиной незаметно подала знак Цзинчжэ. Та поначалу опешила, но быстро взяла себя в руки, украдкой достала что-то из рукава и вложила в ладонь госпоже.

Затем Цзян Чжии вытянул три пальца. Два пальца. Один палец. 

Цзинчжэ внезапно развернулась и толкнула ножны. Цзян Чжии резко обернулась, провела косичкой по лезвию — и чжик!

Чашка, которую Юаньцэ подносил к губам, замерла в воздухе.

Цзян Чжии глубоко выдохнула, глядя на две половины перерезанной косички. Под углом, невидимым для Юаньцэ, она передала обрезки Цзинчжэ, легонько встряхнула рукой и с безразличным видом повернулась назад:

— Теперь принцессе твой меч больше не интересен. 

С этими словами она кивком дала знак к уходу, опустила вуаль и величественно вышла из шатра.

«…»

Юаньцэ держал чашку, глядя на обнажённый меч, затем медленно опустил взгляд и бесстрастно проследил, как две пряди волос плавно опускаются в воздухе.

Экипаж принцессы вернулся в город к усадьбе маркиза Юнъэня. Помогая принцессе выйти из кареты Цзинчжэ спросила:  

— Ваше высочество, вы, наверное, не заметили, но молодой генерал Шэнь просто остолбенел! 

Губы Цзян Чжии слегка дрогнули. Устроившись в дворцовых носилках, она лениво откинулась назад, держа в руках грелку:

— Кажется, я ушла слишком быстро. Следовало задержаться, чтобы по-настоящему насладиться моментом. 

Видя, что госпожа улыбается, Цзинчжэ радостно болтала с ней по пути. Однако, проходя мимо двора Хуэйфэн, впереди внезапно возникла унылая фигура.

Улыбающееся лицо Цзян Чжии сразу же стало холодным. 

Фан Цзунмин, похоже, только что вышел от леди Чжун, закутавшись в плащ и ссутулившись. Увидев носилки, он запнулся, и его и без того болезненно-бледное лицо стало ещё серее. От вчерашней самоуверенности, когда он смотрел на неё, как на свою добычу, не осталось и следа.

Цзян Чжии, сидя в носилках, бросила на него холодный взгляд сверху вниз, от которого он, казалось, съёжился. Фан Цзунмин нервно озирался, даже не поприветствовал её и поспешно ретировался в ближайшую аллею.

Носилки двинулись дальше. Пройдя двор Хуэйфэн, Цзинчжэ понизила голос:

— Ваше высочество, раз господин Фан выходит от леди Чжун в таком виде, они, наверное, догадались, что это вы взяли мешочек.

Цзян Чжии криво усмехнулась:

— С их ограниченными способностями, пусть себе догадываются.

Цзинчжэ рассмеялась: 

— Теперь, когда колдовство уничтожено, улики у вас, а письмо маркизу уже отправлено, господин Фан будет смотреть на вас как мышь на кота. Теперь их очередь терять сон и аппетит. Ваше высочество, лучше подумайте о сегодняшнем ужине.

— Раз в том проклятом военном лагере никто не замёрз насмерть, давайте сегодня подадим суп с бараниной, свежую рыбу и охлажденный сок, — задумчиво постучала пальцами Цзян Чжии. — Ах да, пригласите повара из новой таверны на переулке Чансин. Говорят, даже Его Величество хвалил их блюда.

— Нанять музыкантов и танцовщиц для настроения?

— Отлично, — энергично махнула рукавом Цзян Чжии. — Устрой всё как следует.

Пока Цзян Чжии наслаждалась спокойными днями, двор Хуэйфэн, казалось, преследовали неудачи. Несколько дней подряд слуги, проходившие мимо, крались на цыпочках, боясь навлечь на себя гнев госпожи.

Дошли слухи, что господин Фан простудился и слег. Врачей вызывали одного за другим, даже императорские лекари осматривали его. Лекарства лились рекой, но высокая температура не спадала.

Леди Чжун рыдала каждый день, сетуя на то, что её сын родился слабым и ему была уготована короткая жизнь. Она вопрошала, какие грехи совершила в прошлой жизни, что Небо так жестоко наказывает её и их род Фан.

Вся усадьба маркиза Юнъэня погрузилась в траурное уныние, будто вот-вот взметнутся погребальные знамёна и заколышутся белые шелка. Лишь павильон Яогуан стоял особняком, где ночь за ночью гремела музыка, кружились танцовщицы и сменяли друг друга оперные труппы — одни уходили, другие приходили, создавая неповторимую атмосферу праздника.

— Слуги шепчутся, будто леди Чжун вне себя от гнева. Господин Фан в таком состоянии, а вы не только не навестили его, но и устраиваете шумные представления, словно жаждете его скорейшей кончины… — рассказывала Цзинчжэ о последних событиях в усадьбе.

Цзян Чжии небрежно развалилась на тахте в тёплом павильоне, лениво поглаживая кошку, лежащую на коленях:

— Раз леди так разгневана, почему не приходит выяснить отношения?

— Да разве посмеют? — Цзинчжэ на мгновение усмехнулась, но тут же стала серьёзной. — Господин Фан явно не простужен. Он просто осознал, что его заговор раскрыт, и от страха совсем потерял голову. Травяные отвары тут не помогут. Раз уж леди так суеверна, может, ей стоит пригласить шамана — вдруг поможет «вернуть его душу»! А если не выкарабкается — сами виноваты!

Какое-то слово, видимо, зацепило Цзян Чжии, потому что она тут же потеряла интерес к чужим делам, выпрямилась и спросила:

— Разговоры вызывают у меня чувство голода. Я велела Гуюй купить немного сладостей. Почему она до сих пор не вернулась?

В переулке Чансин Гуюй с двумя коробками сладостей в руках повернула налево, но одноглазый старый даос шагнул следом. Когда она попыталась обойти его справа, старик вновь преградил путь, не давая сесть в карету.

— Господин, я же сказала — мне не нужны гадания и заклинания! Если не отойдёте, позову стражу! — вспылила Гуюй.

— Юная девушка, — старик одной рукой приподнял знамя для гадания, другой поглаживал длинную седую бороду, — я не прошу денег. Вижу лишь, что чело твоё омрачено — беда близко.

— В последний раз вежливо предупреждаю вас! Если дальше будете мне мешать, тогда я и правда попаду в беду!

Гуюй тревожно взглянула на небо, сделала резкий шаг в сторону и устремилась к карете.

____________________

П.п:

*Гарда и навершие — термины используются в конструкции холодного оружия, в частности меча. Совокупность рукояти, гарды и навершия называется эфесом.

Гарда — часть эфеса, предназначенная для защиты кисти руки от ударов и уколов оружия противника.

Навершие — часть рукояти, противоположная клинку. Выполняет три функции: служит противовесом, улучшает баланс оружия, удерживает руку от соскальзывания.