Глава 4 (Часть 2)

Участок ткани на плече Линь Сюсун, на котором лежала голова У Я Я, был темнее остальной одежды, словно намок, и на нем виднелось блестящее липкое пятно.

У Я Я, не чувствуя ни капли вины, смотрела на это пятно и не стала ничего говорить сестре.

Когда дверь закрылась, она достала из сумки салфетку и громко высморкалась.

Вот что бывает, когда слишком вживаешься в роль.

Она с гордым видом бросила салфетку в мусорное ведро.

И Цин молча наблюдал за ней, а затем, усмехнувшись, написал в блокноте: «Вторая личность переняла психологическую травму основной?»

Он поднял взгляд на У Я Я, которая ерзала на кушетке, пытаясь устроиться поудобнее, и продолжил писать: «Полностью исключено».

По мнению И Цина, перед ним была душа, не знавшая боли.

Она излучала свет.

У Я Я наконец нашла удобное положение и удовлетворенно вздохнула.

У нее было прекрасное настроение, ведь она наконец-то нашла свой «шарик».

Она повернулась и внимательно посмотрела на И Цина, но тот смотрел на ее израненные запястья.

Ой, эти руки выглядят ужасно, нужно их спрятать!

У Я Я быстро спрятала руки в рукава.

— Не нужно скрывать, — вдруг сказал И Цин. — Это не метки отчаяния, не шрамы боли, а сигнал о помощи, который ваше подсознание посылает миру. Вы не калечите себя, вы пытаетесь себя спасти.

Его голос был низким, бархатистым, полным успокаивающей нежности.

У Я Я почувствовала, как у нее запылали уши, но про себя подумала: «Какие попытки спастись, если человек режет себе вены? Похоже, «шарик» не очень разбирается в своей работе, его анализ совершенно неверен!»

И Цин, глядя на свою пациентку, медленно произнес: — Душевную боль не всегда видно. Поэтому, когда вы пытаетесь рассказать о своей травме близким, они не всегда могут вас понять. И не знают, как вам помочь.

— Но физическую боль видят все, и все понимают, насколько это тяжело. Нож режет кожу — это больно, это всем известно. Видя ваши раны, ваши близкие сразу же почувствуют вашу боль и попытаются вам помочь. Вот в чем истинная причина самоповреждения.

— Это не признак слабости или отчаяния, это крик о помощи. Это попытка донести до окружающих, что вам больно, что вам нужна помощь, с помощью кричаще-красной крови. Ваше подсознание пытается вас спасти, понимаете?

И Цин тонким пальцем коснулся лба У Я Я и ласково сказал: — Вы не хотите умирать, вы еще не сдались, вы можете поправиться. В вашей душе еще теплится сила, и эти шрамы — ее проявление.

У Я Я смотрела на красивые, мерцающие глаза И Цина, ее мысли замерли.

Через некоторое время она наконец произнесла: — А, вот оно что! — и, склонив голову, пробормотала: — Так вот как все было на самом деле…

Внимательно изучив воспоминания Линь Сючжу, она поняла, что И Цин был прав.

Каждый раз, когда Линь Сючжу наносила себе увечья, Линь Сюсун обнимала сестру и плакала, а потом, как в детстве, всю ночь спала с ней в обнимку, гладила ее по спине и пела колыбельные.

Только в эти моменты Линь Сючжу чувствовала покой.

Она так жаждала этого покоя, что продолжала калечить себя.

Она думала, что это признак безысходности, но ошибалась.

На самом деле все было наоборот: она боролась, она звала на помощь.

— Каждый из этих шрамов, — И Цин указал на запястья У Я Я, — это крик вашей души. Она просит о помощи, вы слышите?

У Я Я склонила голову, словно прислушиваясь, а затем кивнула.

— Да, я слышу.

Поглощая воспоминания Линь Сючжу, она не раз слышала этот отчаянный крик.

Иначе она бы не оказалась здесь на ее месте.

— Тогда давайте вместе поможем этой измученной душе, которая не теряет надежды, хорошо? — в голосе И Цина звучала нежная забота, словно он уговаривал заблудившегося ребенка выйти из темного тумана.

У Я Я, не раздумывая, согласилась.

— Хорошо!

Она энергично кивнула, подтверждая свою решимость.

Это и была ее работа, поэтому она не могла отказаться.

Все, что сейчас говорил ей И Цин, после исполнения желания превратится в светящиеся шары воспоминаний и вернется к Линь Сючжу.

То, что пережила У Я Я, переживет и она, то, что услышала У Я Я, услышит и она.

Поэтому эта психотерапия была полезна.

И Цин удовлетворенно улыбнулся и записал в блокноте: «Вторая личность: 16–18 лет, не до конца сформировавшаяся психика, склонна к доверчивости».

Отложив ручку, он посмотрел на У Я Я и про себя вздохнул: «Она еще ребенок».

У Я Я, щурясь, смотрела на И Цина с материнской нежностью: «Мой «шарик» наконец-то вырос».