Глава 2

Глава 2

IV

— Крёст-ный о-тец? — произнесла по слогам женщина за моей спиной, прочитав название книги, лежавшей на низком столике. Это была Бай Синьи, забытая во дворе.

Она взяла пожелтевшую пиратскую книгу с неровными краями.

— Сестра, это ваша книга? — Ответ был очевиден, её вопрос выдавал лишь недоверие.

Я вытерла мокрые руки о фартук и забрала свою книгу. — Угу.

— Те люди действительно ошибались на ваш счет, — Бай Синьи не рассердилась, что у неё отобрали книгу, интерес в её глазах лишь усилился.

Она принесла из кабинета недопитый кувшин жасминового чая и уселась здесь же, в углу кухни, у низенького столика, на крохотный табурет, который едва выдерживал её — конечно, она была стройной и изящной, но лишь по сравнению с табуретом.

Глядя, как она сидит там, я невольно задумалась.

Маленький табурет каким-то чудом выдерживал вес любого человека. Он был создан слабым, созданным для того, чтобы поддерживать присевшего человека, чтобы дать ему отдохнуть.

Бедный, вызывающий необъяснимую жалость табурет.

Я мысленно перекрестилась, помолившись за него своим, неписаным способом.

— Сестра, вы сердитесь? — спросила Бай Синьи, глядя на меня с несчастного табурета. Её голос звучал напряженно.

Я потянула её за руку. — Вам пора идти.

Бай Синьи упиралась. — Сестра, давайте поговорим.

— Пого-ворить? О чём? — с недоумением посмотрела я на неё.

Я никогда не болтала с незнакомцами.

— Сестра, не шутите. Даже родные когда-то были незнакомцами, — она усадила меня на низкий столик.

На кухне был только один табурет.

— Расскажите, как вы познакомились с господином Симидзу?

— Он филантроп…

Упоминание мужа помогло мне немного расслабиться.

В тот год муж окончил университет и устроился в очень известную компанию.

Когда компания приехала в деревню с инвестиционным проектом, муж был с ними.

При первой встрече он спросил у меня дорогу.

Спросил раз, другой, третий.

Начальство жило у старосты деревни, а он один был у них на побегушках.

Хотя он был ярким городским жителем, по его рассказам выходило, что жизнь у него совсем не ладилась.

Я молчала, часто слушала его.

В день отъезда он подарил мне книгу — «Записки о мире слов» Ван Говэя.

— Эй! — закричала я ему вслед с холма, когда его машина выезжала из деревни. — Я неграмотная!

На самом деле я умела читать. Староста деревни заботился о репутации, и большинство девочек окончили начальную школу.

Считалось, что женщина может быть немного умной, но не слишком.

Племянник, сын сестры моего первого мужа, учился в городе, и я вызвалась его забирать.

У школы была лавка подержанных книг. Я купила там «Словарь Синьхуа» размером с кирпич и спрятала за пояс.

Я начала вспоминать стихи и тексты, которые читала в начальной школе.

Они спорили с кормлением свиней и коров, мытьем посуды и колкой дров, на протяжении долгих шести лет занимая половину моей жизни.

Я забыла об этом надолго, пока однажды, в восемнадцать лет, это не вернулось ко мне во сне.

Когда муж приехал снова, я сказала ему: — Доброту одной книги не забуду вовек.

За те два долгих года, что мужа не было, я пережила две трагедии, связанные с детьми.

В те же два года муж добился большого успеха, это было время его триумфа и самодовольства.

— Ци Нань, я сделал это без умысла, но ты дала мне понять, что литература поистине как солнце, освещающее землю, — сказал муж, хлопая в ладоши и смеясь.

Да, именно так.

Я смотрела на него с благоговением, словно фанатичный последователь перед Сатаной.

В те дни мои мысли были заняты не посадкой риса, а встречами с мужем в маленьком дворике старосты.

Разговоры о литературе были для меня как долгожданный дождь после засухи.

— Я хочу уйти с тобой, — неожиданно сказала я мужу, когда он сидел и писал рабочий дневник.

Выражение его лица в тот момент было непередаваемым.

— А что потом? Вы сбежали вместе? — спросила Бай Синьи.

Я молча покачала головой.

Мы не сбежали. Он купил меня.

В тот самый день, когда я сказала, что хочу уйти с ним, мой первый муж выволок меня из дома старосты.

Они собирались подвергнуть меня жестокому наказанию по местному обычаю — утопить в пруду.

Меня настигала запоздалая судьба брошенного ребенка.

В последний момент я протянула руку и оставила окровавленный отпечаток на белой рубашке мужа.

— Судьба! Рок! — кричала я без слез, но голос мой был подобен скорбному кличу дикого гуся. Птицы вспорхнули из леса. Муж подбежал ко мне в несколько шагов и схватил мою руку.

Он купил меня.

В первый день в городе, после всего пережитого, он сказал мне, тяжело дыша: — Ци Нань, я спас тебя.

V

Прошло пять лет. — Теперь всё наладилось, — сказала я, умолчав о ярости семьи мужа, о том, как я работала и тайком написала свой первый рассказ, о вспыхнувшей тогда любви мужа, о том, как он снял этот дом с двориком, и о том, что с тех пор я ни разу не выходила за его пределы.

Вынырнув из воспоминаний, я почувствовала одновременно тяжесть и облегчение.

Я привычно опустила голову и встретилась взглядом с влажными глазами Бай Синьи.

Точно, я же сижу на столе.

Почему я сегодня так несобранна?

— Госпожа Бай, вам пора, — сказала я, беря чайник и всем видом показывая, что провожаю гостью.

Бай Синьи ошеломленно попятилась к двери с серебряным колокольчиком.

Только там она, кажется, пришла в себя. — Жаворонок, ей так повезло.

Да, именно так. Я знала, что так и должно быть.

Когда выйдет следующая книга мужа, контраст между несчастной Ци Нань и удачливой, независимой Жаворонок сделает образ мужа, спасшего Ци Нань, ещё более величественным.

Моя глубоко спрятанная боль тоже была без остатка отдана мужу.

Предполагалось, что это сделает женщину цельной.

Но моя боль уже сделала меня неполноценной.

Цельная ли я?

Я подняла голову и произнесла, разделяя слова: — Она не счастлива.

— Она не мужчина.