Прошел день, затем неделя. Неделя превратилась в месяц, и лето сменилось осенью.
В один из дней, когда с деревьев осыпалось особенно много засохших листьев, неожиданно слегли отец и Бьянка. У них поднялась температура, и начался кашель. Розабелла заметила, что этот кашель с мокротой напоминал такой же, какой был у мамы.
Из-за нехватки денег не могли вызвать врача. Госпожа Марина лишь молилась, чтобы это была простая простуда.
— Завтра температура спадет, послезавтра они встанут на ноги, – утешала она себя.
Но эти безнадежные надежды уносились прочь проливным дождем, который доносился издалека.
На следующий день Розабелла проснулась первой и потрогала руку Бьянки. Жар значительно спал. К счастью. Затем прикоснулась к руке отца и почувствовала то же самое — она остыла. Девочка даже не подумала, что этот холод мог быть неестественным для живого человека, и с облегчением вздохнула. Теперь всё вернется к прежнему, к их счастливой семье.
Розабелла, переполненная радостью, разбудила Каллию, сообщив, что Бьянка и отец выздоровели, что это оказалось всего лишь лёгкой простудой.
Однако, как только она объявила эту радостную новость, откуда-то появились люди. Тётя упала на колени и разрыдалась.
— Ты дьявольская девчонка! Проклятая ведьма! Из-за тебя умерла Бьянка, из-за тебя погиб мой муж! Если бы не ты, они бы никогда не заразились этой чумой!
Марина принялась хватать всё, что попадалось под руку, и швырять в Розабеллу. Одна из тарелок угодила прямо в её маленький белоснежный лоб, с грохотом упала на пол и разбилась вдребезги. Осколки стекла разлетелись по всему полу, превращая все в хаос. Проклятья, полные ненависти, обрушились на девочку.
— Плачь! Если понимаешь, что виновата, склони голову и покайся! Если зараза тебя поразила, сдохни сама! Но ты убила моего мужа и дочь! И как тебе не стыдно быть живой после этого, дрянь! Демоница, угробившая собственную мать!
Широко открытые глаза девочки дрожали. Марина крепко схватила за плечи испуганного ребенка, который пятился назад.
— А потом что ты сказала тем, кто уносил тела моего мужа и дочери, завернутые в ткань, чтобы сжечь? Когда вернётся твоя мать? Ты ее ждешь? Ах ты, грязная тварь! Если того желаешь, сожри меня! Ну давай, убей и меня!
Марина рыдала взахлеб, пока не исчерпала все силы и не лишилась сознания.
Розабелла, дрожа, втянула голову в плечи. Её руки, теребящие изношенное розовое платье, были синими от холода. Она не могла понять, почему отца и Бьянку, у которых спала температура, забрали люди, куда их унесли и что означает смерть.
Девочка была юна, мала и долгое время оставалась без присмотра, так ничему и не научившись.
Снаружи, через широко открытую дверь, проходили люди. Старик, почти лишённый передних зубов, на мгновение остановился и тяжело вздохнул. Все проходящие мимо с презрением и ненавистью смотрели на Розабеллу.
— Почему ты это сделала?
— Почему ты убила моего отца и сестру? Зачем ты это сделала?
И взгляд Каллии, которая, схватив одеяло, под которым лежала её сестра, горько рыдала.
Она, сжимая одной рукой одеяло, остановилась прямо перед Розабеллой. Её наполненный упрёком взгляд и холодный голос пронзили ее тело. Одна лишь мысль о том, что любимая сестра обращается с ней так, заставила силы покинуть её руки.
— Прости.
Её взгляд, словно соскользнув, упал вниз. Она даже не пыталась умело извиниться или защитить себя. Раз старшая сестра считает её виноватой, значит, это действительно её ошибка.
— Прости, сестра. Прости...
— Не называй меня сестрой.
Каллия резко оборвала её холодным голосом, сбрасывая слабую руку, которая вцепилась в её рукав. Маленькая, шероховатая ладонь замерла в воздухе, а затем бессильно опустилась. Оскорбления, которыми её осыпали, называя дочерью шлюхи, были ничем по сравнению с упрёками, что исходили от Каллии. Непрерывно льющиеся слёзы превращались в острые лезвия, которые вонзались ей в грудь. Розабелла задрожала всем телом и опустила взгляд.
Каллия в очередной раз, словно в забытьи, начала убирать постель, на которой до этого лежали её сестра и отец. Почему-то Розабелле показалось, что она должна уйти, и покинула дом. Тяжёлое, хмурое серое небо обрушило на неё поток дождя.
Она забилась в угол, изо всех сил стараясь, чтобы платье не промокло. На тыльной стороне её худых, узловатых рук проступили капли крови, смешанные с грязью. Боль, острая и жгучая, заставила её уткнуться лицом в колени. Она терпела и переносила эту вечность, заключенную в одно мгновение, но реальность оставалась неизменной — всё такой же грязной и безысходной.
***
Чума, которая отняла у неё трех близких людей, исчезла, словно ночной кошмар, с приходом зимы.
— Змейки с острым язычком,
Черви, ящерки, ежи,
Скройтесь, прочь, бегом, ползком,
Прочь от нашей госпожи!
— тихо напевала Розабелла, привычно рисуя палочкой на земле.
— Филомела, подпевай,
Сон отрадный навевай,
— продолжала она.
— Баю, баю, баю-бай, баю, баю, баю-бай!
Никогда
Ни обиды, ни вреда
Наша госпожа не знай!
Мирной ночи, баю-бай!
(Уильям Шекспир «Сон в летнюю ночь», действие II, явление II)
Нежный голос, разливавшийся в сухом воздухе, звучал не только из-за ее юного возраста. Веточка, которой она машинально рисовала на земле, вдруг остановилась, а затем начала вырисовывать крылатую фею. Она обожала фей, которые иногда появлялись у нее на ладони. Возможно, поэтому из всех песен, которые пела Каллиа, ей больше всего запомнились имено о них.
― Свищ иль заячья губа,
Шишка посредине лба,
Безобразья всех мастей
Да минуют их детей.
(Уильям Шекспир «Сон в летнюю ночь», действие V, явление I)
Розабелла пела, ее пухлые щеки пылали румянцем. Хотя она слышала эту песню урывками, ритм, мелодия и интонации были такими же, как когда-то давно пела Каллиа. Девочка обладала удивительным даром: она могла запомнить и воспроизвести любую песню или стихотворение, которые услышала, не упустив ни единого слова. О том, что это была природная способность, она узнала лишь недавно, когда Каллиа упомянула об этом.
«Что? Ты запомнила все песни, которые я тебе пела?»
«Да».
«Тогда, ты помнишь песню той бродячей труппы, которая приезжала на площадь в прошлый раз? Ту песню, которая поднималась на невероятно высокую ноту в середине?»
Розабелла вместо ответа прочистила горло и начала петь. Это была веселая и оживленная песня, посвященная любимому человеку. Её голос, одновременно сладкий и временами проникновенно печальный, в кульминации мягко и плавно достиг высшей точки. Глаза Каллии расширились от удивления. Она была настолько ошеломлена, что, закончив песню, Розабелла невольно подумала, что совершила ошибку.
Через мгновение Каллия вскрикнула и схватила её за обе руки.
«Розабелла, это потрясающе! Невероятно! Ты всё запомнила с одного раза! Но даже так... Что у тебя за голос? Какая потрясающая техника! Я подумала, что это ангел спустился с небес и поёт! Восхитительно!»
Ангел... Она просто подражала услышанному, но это была чрезмерная похвала. Розабелла смущённо опустила голову. Ей было приятно видеть реакцию Каллии, которая, несмотря на осознание, что её способности не такие впечатляющи, всё равно возбуждённо блестела глазами. Каллия, взволнованная до такой степени, что подрагивали плечи, придвинулась ещё ближе.
«Розабелла, а ты, случайно, не помнишь следующую песню? Ответную арию, которая начинается со слов: «Оставьте меня в покое...» Точно, мелодия ведь...»
Прежде чем Каллия успела изобразить высоту нот пальцем, губы Розабеллы медленно раскрылись. Из них снова зазвучала красивая песня, от которой у девочки отвисла челюсть. Это был первый раз, когда она так явно ощутила, что голос может проникать прямо в душу. Голос и мастерство исполнения Розабеллы были прекраснее и изысканнее, чем у любой актрисы оперы.
После этого Каллия научила ее всем известным ей песням, и даже после нескольких прослушиваний Розабелла исполняла их идеально. Даже несмотря на то, что после смерти Бьянки и отца отношения с Каллией резко охладились, эти моменты всё равно остались для Розабеллы дорогими воспоминаниями.
— Пусть до света там и тут
Эльфы по дому снуют.
Ложе первой новобрачной
Окропим росой прозрачной,
И на нем зачатый плод
Вечным счастьем процветет.
(Уильям Шекспир «Сон в летнюю ночь», действие V, явление I)
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|