Глава 16

Дадзай был не в духе. Хотя он действительно не умел обращаться с детьми, он высоко ценил Акутагаву и хотел бы сказать, что хорошо к нему относился. Однако даже с его бесстыдством он не мог произнести подобных слов… пусть даже его конечной целью было лишь найти подходящие ножны для острого клинка Акутагавы.

— Я не считаю, что Дадзай-сан плохо ко мне относился, — Акутагава потёрся о руку Кумэ. Он проснулся ещё до того, как Кумэ взял его на руки. И хотя это было редкое для него время, когда он мог расслабиться, сейчас он никак не мог успокоиться.

Соскочив с рук Кумэ, Акутагава принял свой обычный облик. Изначально он превращался в кролика, чтобы чувствовать себя спокойнее, но потом обнаружил, что в таком виде ему удобнее, и, кроме того, это смягчало Учителя, Кумэ и Хироси. Поэтому, когда Акутагава не хотел встречаться с ними лицом к лицу, он предпочитал прятаться в этой форме…

Хотя «прятаться» — не совсем верное слово. На самом деле Акутагава хотел увидеть их больше, чем кто-либо другой.

— Давайте оставим это. Учитель, разве вы не хотели посмотреть, что я написал за эти годы? — Акутагава тихонько кашлянул. Хироси тут же снял своё хаори и накинул его на Акутагаву. Рю был таким хрупким и маленьким, а Хироси — высоким, почти под два метра, поэтому широкое коричневое хаори легко окутало Акутагаву, делая его ещё более юным. Акутагава беспомощно вздохнул: — Кхм… Хироси, я не настолько слаб.

— Нет, — Хироси аккуратно поправил хаори на Акутагаве. — Пока нас не было, ты совсем ослаб. Теперь, когда мы здесь, ты должен позаботиться о своём здоровье!

Акутагава не мог ничего возразить, но все видели, как он успокоился. В его серо-голубых глазах, обращённых к близким людям, светилась теплота, разгоняя привычную холодность и отчуждённость.

Дадзай впервые видел Акутагаву таким. Он до сих пор не мог поверить, что Акутагава способен на такую мягкость.

Акутагава запахнул накинутое на него хаори. Погода всё ещё была прохладной, и дополнительный слой одежды согревал его вечно холодные руки.

Достав из Расёмон шкатулку, Акутагава слегка улыбнулся: — Это книга, которую я хотел подарить Учителю, Кумэ и Хироси, но так и не смог. За эти годы я много раз её переписывал. Знаю, это всего лишь любительская писанина, но надеюсь, вы не будете против её прочитать.

— Это моя единственная сказка.

Акутагава протянул шкатулку Осаму.

«Лично Учителю».

Спустя четырнадцать лет роман Акутагавы наконец попал в руки тех, кому он предназначался.

— Вы — моя единственная сказка. Даже если небо рухнет на землю, даже если враг приставит пистолет к моей голове, даже если я потеряю всё, что у меня есть, вы останетесь самым светлым воспоминанием в моей жизни.

А за спиной Акутагавы, в чёрном Расёмон, хранились ещё несколько книг: «Расёмон» и другие…

Акутагава Рюноскэ, влюблённый в ад.