Глава 13

Акутагава невольно отступил на шаг и опустил голову. Имел ли он сейчас право стоять перед Учителем?

Слова застряли у него в горле.

— Учи… Осаму-сан…

Осаму тут же изобразил на лице страдание и, взяв Акутагаву за руку, произнёс: — Рю, ты злишься, что я не пришёл к тебе сам? Я понимаю. Ты имеешь полное право сердиться. Но почему ты перестал называть меня Учителем?

Рука Акутагавы была меньше руки Осаму. Из-за постоянных тренировок с оружием и письма на ней образовались мозоли, а голубые вены выделялись на бледной коже. Несмотря на то, что рука была длинной и изящной, она была очень худой, кости легко прощупывались. Разница была разительной.

Осаму со слезами на глазах посмотрел на своего любимого и единственного ученика: — Я с таким трудом вырвался от Хироси и Кумэ, чтобы увидеть тебя! Они говорили, что не хотят тебе мешать, но я… я так боюсь одиночества… Поэтому я очень старался, чтобы найти тебя.

Акутагава открыл рот, но его голос был едва слышен: — Нет… Дело не в этом… Просто… я… Я думал, что… раз мои руки запятнаны кровью… то я больше не имею права называть вас Учителем… Я… недостоин… — Перед Осаму Акутагава всегда был как ребёнок, откровенный и доверчивый, словно в присутствии любящего родственника, с которым можно не скрывать своих чувств.

Он робко сжал руку Осаму в ответ. Сердце Осаму сжалось от боли. Это был его самый дорогой ученик, такой талантливый и добрый. Он заслуживал всеобщей любви, но сейчас даже боялся назвать его Учителем. Осаму горько сожалел о том, что им пришлось расстаться, пусть даже это было неизбежно.

Если бы они не ушли, если бы вырастили Рю… стал бы он счастливее?

— Оя? Акутагава?

— Акутагава? Что ты здесь делаешь?!

Голоса Дадзая и Накаджимы Ацуши прозвучали одновременно. Дадзай, заметив Акутагаву раньше, не слишком удивился, но в его голосе слышалась какая-то странная кислинка. Ацуши же, увидев Акутагаву только сейчас, был поражён, в первую очередь, его нарядом. Он даже немного смутился. Акутагава в кимоно выглядел потрясающе. Кончики ушей Ацуши покраснели.

— Дадзай-сан, — Акутагава машинально попытался отпустить руку Осаму, но тот крепко держал его. Ацуши он, конечно же, проигнорировал.

Ацуши: *Я совсем не расстроен! (ಥ﹏ಥ)*

— Дадзай-сан? — медленно произнёс Осаму, услышав, как Рю обращается к Дадзаю. Они с Дадзаем были похожи как две капли воды, словно отражения друг друга. Только Осаму был одет в чёрное кимоно и такое же коричневое хаори, как у Акутагавы. В кимоно Акутагава стал больше похож на того Рю из другого мира, а его манера поведения всё больше напоминала Осаму, который воспитал его.

— Раз Рю так к вам обращается, вы, должно быть, тот человек, которого он встретил после нашего расставания? — Осаму прищурился, демонстративно обращаясь к Дадзаю на «вы» и не признавая его учителем Рю. Прибыв в этот мир, он, конечно же, узнал, как этот Дадзай Осаму, его точная копия, обращался с Рю.

Рю был его сокровищем, а этот человек посмел так жестоко с ним обращаться! Рю заслуживал только любви и заботы, а Дадзай причинял ему боль! И делал это, зная, что Рю болен!

Осаму с трудом сдерживался, чтобы не пристрелить Дадзая на месте.

— Хм, так это ты, первый учитель Акутагавы, — Дадзай приподнял бровь. У него были догадки, но он не ожидал, что два Акутагавы — один и тот же человек.

Видя, как послушно и с каким уважением Акутагава ведёт себя с этим человеком, как нарядился ради встречи с ним, Дадзай вдруг почувствовал раздражение.

В его представлении Акутагава Рюноскэ должен был всегда следовать за ним, стремиться к его одобрению. Хотя иногда Дадзай завидовал Акутагаве, что у того есть смысл жизни, пусть даже данный им самим.

Акутагава всегда был позади него, стараясь угнаться. То ли Дадзай слишком привык к этому, то ли просто был слишком эгоистичен, но он не щадил чувств Акутагавы, говорил ему жестокие слова, стрелял в него, зная, как хрупок он и душой, и телом.

Дадзай всегда думал, что Акутагава никуда от него не денется.

Но сейчас Акутагава стоял рядом с человеком, похожим на него самого, покорный и спокойный. Он снял пальто, которое подарил ему Дадзай, и надел кимоно, которое, по мнению Дадзая, Акутагава никогда бы не стал носить. В его глазах, обращённых к этому человеку, читались доверие и любовь.

Акутагава вдруг вздрогнул и свободной рукой слегка потянул Осаму за край хаори. К счастью, Осаму, хоть и разговаривал с Дадзаем, всё своё внимание сосредоточил на Рю, иначе он бы не заметил этого едва уловимого движения. — Учи… Осаму-сан… вы снова уйдёте?

Взглянув в прекрасные глаза Рю, Осаму обнял его: — Нет, больше никогда! Даже если мне придётся умереть, я никуда не уйду! Ты такой милый, Рю! Мы больше никогда тебя не потеряем! Обещаю!

Акутагава крепче сжал ткань кимоно Осаму, оставляя на нём складки: — Обещайте! Не оставляйте меня больше! Я… я не знаю, смогу ли я снова пережить это ожидание! — Обида, копившаяся из-за предвзятого отношения Дадзая, радость от встречи с Учителем и, наконец, долгожданное обещание — всё это разом нахлынуло на Акутагаву, и он не смог сдержать слёз. Он плакал, словно хотел выплакать всё своё одиночество и боль, накопившиеся за эти годы.

Осаму нежно погладил Рю по спине, которая казалась совсем хрупкой, и длинные ресницы скрыли его взгляд, полный сочувствия: — Всё хорошо, Рю. Учитель здесь, и он всегда будет рядом. Так что поплачь, а потом улыбнись. Мы так любим твою улыбку.

Дадзай так сильно сжал кулаки, что из них выступила кровь. Он чувствовал, что ему нет места между Акутагавой и Осаму. У него было предчувствие, что он больше не увидит, как Акутагава стремится к нему. Более того, возможно, глядя на него, Акутагава будет видеть лишь другого человека с таким же лицом.