Глава 2 (Часть 2)

Час назад он был в больнице в чужой стране, только что закончил сложную операцию. Кажется, он заснул прямо у дверей операционной, а когда очнулся, оказался в классе старшей школы. Только что прозвенел звонок с последнего урока, вокруг стоял шум и гам.

Он еще не понял, какой это день. В смятении он закинул рюкзак на плечо и по памяти пошел к дому, из которого они давно переехали. Но как только он вошел во двор, то столкнулся с человеком – всемирно известным режиссером Гао Яном.

Воспоминания нахлынули разом.

Это был именно тот день.

Он вернулся именно в этот день.

В прошлой жизни именно в этот день он и Шэнь Чусюэ виделись в последний раз.

А в этой жизни Гао Ян снова пришел к ней. Все было так же, как и в прошлой жизни. Мир не изменился из-за его маленькой оплошности. Пройдет совсем немного времени, и она, не оглядываясь, уйдет в индустрию развлечений, не попрощавшись.

Если им суждено расстаться сегодня навсегда, то зачем ему видеться с ней? Ему не нужно повторять этот день, потому что этот день повторялся в его кошмарах десять лет.

— Чжи, пора ужинать, — Гуань Цюлань открыла дверь, держа в руках еду на вынос, купленную в ресторанчике внизу. Она увидела, что сын все так же стоит у окна, не двигаясь.

Какой бы невнимательной ни была Гуань Цюлань, она наконец поняла, что его слова о подготовке к выпускным экзаменам и нежелании никого видеть, скорее всего, неправда. Это больше похоже на ссору, когда, затаив обиду, не хочешь никого видеть.

Это открытие привело Гуань Цюлань в ярость. Ее красивое лицо исказилось от сильного волнения. Она громко закричала:

— Не надо было мне позволять тебе играть с ней в детстве! Раньше вы вместе играли в грязи, лазили по деревьям и разоряли птичьи гнезда, и ладно. Но теперь, когда вы, наконец, перестали этим заниматься, что она еще вытворяет? — Больше всего она боялась, что у этих двоих детей завязался роман.

Если это правда, она пойдет к Шэням и спросит, как они воспитывают свою дочь.

Су Чжи пропустил ее слова мимо ушей. Он повернулся, взглянул на еду в ее руках и спокойно сказал:

— С сегодняшнего дня мы не едим еду на вынос.

— Что?

Гуань Цюлань опешила от неожиданной смены темы. Не есть еду на вынос, а что тогда есть? Она точно не будет готовить. Нельзя же каждый день ходить по ресторанам, у них сейчас нет столько денег.

Не успела она опомниться, как Су Чжи продолжил:

— Завтра ты пройдешь полное медицинское обследование.

— А?

— Ладно, я отведу тебя после выпускных экзаменов, — в его глазах читалась не по годам холодная проницательность. Закончив говорить, он снова попросил ее выйти.

Гуань Цюлань чувствовала, что разговор не окончен, и не хотела уходить. Но, посмотрев на сына, она вдруг почувствовала, что он сегодня какой-то властный, даже страшнее, чем в свое время был отец Су Чжи. Она вздрогнула и, даже не настаивая больше на том, чтобы он поел, вышла, прихватив с собой еду.

В этот раз она даже дверь за собой закрыла.

Су Чжи стоял у окна до одиннадцати вечера.

Он видел, как отец Шэнь Чусюэ посадил ее в машину и повез в больницу. В одиннадцать они вернулись. Машина въехала во двор, и он, не желая, чтобы она прошла даже эти несколько шагов, понес ее наверх. Тетя Лу шла рядом с отцом и дочерью. Семья из трех человек выглядела очень гармонично.

И правда, без него ее жизнь будет такой же прекрасной, а может, и еще лучше. С самого начала он лишь получал немного заботы от их счастливой семьи.

Это как стоять под солнцем: оно светит на всех одинаково, но само солнце не меняется от того, на кого оно светит.

Когда в коридоре послышались голоса родителей Шэнь Чусюэ, уговаривающих свою драгоценную дочку, а затем стихли за закрывшейся дверью, Су Чжи наконец сел за стол и достал из рюкзака учебники и тесты.

Он действительно не понимал, зачем ему жить заново.

За годы работы врачом он видел много расставаний и смертей. Некоторые люди хотели жить, но умирали. Другие не хотели жить, но небеса, словно боясь, что он проживет недостаточно долго, заставляли его жить снова.

Если он снова доживет до двадцати шести лет, сможет ли он по-настоящему освободиться?

Предположим, что да. Но десять лет – это слишком мучительно.

В те десять лет, которые он уже пережил, самыми легкими оказались последние полгода, когда он был так занят в больнице, что не видел белого света. Перед глазами был сущий ад, но он был так занят, что, кроме снов, у него не оставалось времени думать о ней.

Солнце, которое он потерял в шестнадцать лет.

Его Сиси.