Глава 7 (Часть 1)

Ван Хунъюй появилась в ярости.

В тот момент, когда она вошла, шумная гостиная затихла. Все замерли, глядя на неё с самыми разными выражениями лиц.

Чтобы понять, почему Ван Хунъюй, так заботящаяся о своём имидже, позволила себе потерять самообладание на публике, нужно вернуться к сегодняшнему утру.

Проснувшись, Ван Хунъюй трижды увидела перед глазами одну и ту же фразу:

Сегодня тридцать девятый день рождения моей дочери Ли Цзяхуэй.

Сегодня тридцать девятый день рождения моей дочери Ли Цзяхуэй.

Сегодня тридцать девятый день рождения моей дочери Ли Цзяхуэй.

Важные вещи нужно повторять трижды, но для такого важного события и трёх раз было мало.

Ван Хунъюй мысленно вернулась к каждому из предыдущих тридцати восьми дней рождения дочери.

Она всегда будет помнить, как впервые держала на руках свою красненькую малышку, как шептала ей, ещё не открывшей глаза: «Малышка, я твоя мама. Ну же, скажи "мама", ма-ма».

Лицо Ли Синьюй, несколько часов назад родившей ребёнка, было бледным. Услышав несерьёзные слова жены, она нежно улыбнулась: — Ты слишком торопишься. Она только родилась, а ты уже хочешь, чтобы она тебя называла мамой.

Ван Хунъюй потрогала пухлую щёчку малышки, носившей фамилию Ли, как и её мать, и с улыбкой сказала: — Это я тороплюсь. Пусть назовёт меня мамой в следующем году.

За несколько месяцев до своего первого дня рождения Ли Цзяхуэй уже научилась говорить «мама».

Когда это случилось впервые, сердце Ван Хунъюй чуть не растаяло. Слёзы радости струились по её щекам.

Этот маленький ангел был лучшим подарком небес.

Шли годы. За несколько недель до тринадцатого дня рождения Ли Цзяхуэй у девочки начались месячные.

Ван Хунъюй крепко обняла корчившуюся от боли дочь, нежно поглаживая её живот, и тихонько рассказала ей о том, что взросление всегда связано с болью — это неизменный закон жизни.

Через два дня после восемнадцатилетия Ли Цзяхуэй Ван Хунъюй и Ли Синьюй устроили для неё вечеринку.

Они праздновали не только совершеннолетие дочери, но и то, что она сдала на права и поступила в архитектурный институт американского университета, о котором мечтала.

Восемнадцать лет — важный возраст по законам Сингапура.

В тот день крёстные дали Ли Цзяхуэй попробовать первую в её жизни сигарету и покатились со смеху, когда она закашлялась.

Кроме того, эти ужасные крёстные пригласили профессионального бармена и сначала дали Ли Цзяхуэй попробовать понемногу разные напитки: пиво, красное и белое вино, виски, бренди. А затем стали угощать её сложными коктейлями.

Когда Ли Цзяхуэй слегка опьянела, под музыку из фильма «Супер Майк» перед ней станцевали мужчина и женщина.

Алкоголь — коварная вещь. Под его воздействием Ли Цзяхуэй явно отдала предпочтение танцовщице, не отрывая взгляда от её стройной фигуры.

Взрослые всё поняли.

Хотя Ли Цзяхуэй пила так много впервые, она унаследовала от Ван Хунъюй способность хорошо переносить алкоголь. Крёстные долго и упорно её поили, и только под утро она, наконец, опьянела и уснула на руках у матери.

Промучившись весь следующий день с головной болью, Ли Цзяхуэй потеряла всякий интерес к алкоголю.

Время летело быстро, и количество свечей на именинном торте увеличивалось год от года.

После вечеринки, на которой на вкусном чизкейке было всего три свечки, Ван Хунъюй, не в силах больше сдерживаться, начала намекать дочери, что пора бы уже завести девушку.

Семь лет спустя, в день рождения, который был ровно два года назад, Ван Хунъюй, вручая дочери большую коробку, прямо сказала Ли Цзяхуэй, что пора бы уже найти кого-нибудь и опробовать этот подарок.

И вот прошло ещё два года. Младшие брат и сестра, которые уехали учиться в Америку, вернулись в Сингапур. В этом году вся семья наконец-то собралась вместе. Линь Сюйтун и Ма Шици уже готовились к свадьбе, а драгоценная дочь Ван Хунъюй, Ли Цзяхуэй, всё ещё была одна.

День рождения ребёнка — это день материнских страданий. Но в семье Ван всё было не так, как у других. В своей комнате плакала не Ли Синьюй, которая выносила и родила Ли Цзяхуэй, а Ван Хунъюй, не приложившая к этому никаких физических усилий.

Ван Хунъюй не могла поверить, что её дочери уже тридцать девять, а та всё ещё невинна.

Глядя на свою дочь, Ван Хунъюй подумала: «Кажется, Цзяхуэй действительно суждено остаться одной».

Она решила, что это расплата за её прошлые грехи, за все разбитые женские сердца. Теперь её дочь должна расплачиваться за ошибки матери.

В этот праздничный день Ван Хунъюй не смогла сдержаться и разрыдалась, уткнувшись лицом в подушку.

Её рыдания донеслись до первого этажа, напугав пожилых дам, мирно завтракавших внизу.