Глава 8. Я сказал, что она настоящая, значит, она настоящая

Разве бывший заключенный, просидевший восемь лет, может разбираться в живописи?

Конечно, нет!

Так думали все.

— Он просто пытается привлечь к себе внимание, но делает это слишком неуклюже!

— Помню, Цяо Июнь так гордилась таким зятем. А теперь… Ха-ха!

Многие начали перешептываться, не стесняясь в выражениях. Их язвительные замечания были как ножом по сердцу.

Даже на семью Линь Чэнаня они смотрели с презрением и насмешкой.

Линь Чэнань и Цяо Июнь чуть не сгорели со стыда. Им хотелось провалиться сквозь землю.

— Линь Чэнань! Придержи своего пса! Чжицян не только наш родственник, но и дорогой гость! Как ты можешь позволить этой бешеной собаке на него лаять? Немедленно извинись! — грозно крикнул Линь Чэнчжи.

— Нет, дядя! Этот позорный зять должен встать на колени и отхлестать себя по щекам! Чтобы знал свое место! — злобно добавила Линь Кэ'эр.

Внезапно разъяренная Цяо Июнь со всей силы ударила Му Цзюгэ по лицу.

Пощечина была такой сильной, что все остолбенели.

— Му Цзюгэ! Ты, несчастье ходячее! Мало нам горя, хочешь всех нас погубить?! — кричала Цяо Июнь.

Их семья и так была в бедственном положении, а если они еще и Фэн Чжицяна оскорбят, то им точно конец.

Кроме того, у нее был любимый сын. Что, если старик в гневе выгонит их из семьи? Кто тогда будет оплачивать его расходы?

— Мама! Что ты делаешь?! — Линь Шуяо встала перед Му Цзюгэ, ее лицо потемнело.

Му Цзюгэ тоже помрачнел, но, увидев, как Линь Шуяо защищает его, смягчился.

Все эти годы он был слишком много должен этой женщине.

Именно из-за него семья Линь Чэнаня оказалась в таком положении.

— Что делаю? Посмотри на этого ничтожества! Он опозорил меня на весь свет! — Цяо Июнь, вся дрожа от гнева, указывала на Му Цзюгэ.

— Позор! Немедленно извинись перед Чжицяном! — прокричал Линь Чэнань, дрожа всем телом.

Он не хотел лишаться своей беззаботной жизни.

Линь Шуяо тоже не хотела ссориться с Фэн Чжицяном. К тому же, в этой ситуации они были неправы. Она смиренно произнесла: — Прости, Чжицян! Цзюгэ…

— Эта картина — подделка! Зачем извиняться? — нахмурился Му Цзюгэ, глядя на униженную Линь Шуяо.

Все снова опешили.

Он что, идиот?

В такой ситуации еще и важничает.

Совсем, что ли, в тюрьме свихнулся?

— Цзюгэ! — Линь Шуяо потянула его за рукав.

— Не волнуйся. Я сказал, что она поддельная, значит, она поддельная, — Му Цзюгэ ободряюще похлопал Линь Шуяо по руке.

— Хватит! — Линь Шуяо отдернула руку. Ее голос стал жестче.

Она решила, что Му Цзюгэ просто привлекает к себе внимание.

Даже если он хотел доказать свою правоту, нужно было иметь хоть какие-то знания!

Чему он научился за эти годы в тюрьме?!

Линь Шуяо нахмурилась, на ее прекрасном лице появилось выражение гнева.

— Что здесь происходит?

Раздался веселый голос.

С лестницы спускалась бабушка.

Ее лицо сияло, настроение, казалось, было отличным.

Рядом с ней шел старик с седыми волосами, но удивительно моложавым лицом.

Он был одет с иголочки, в руках перекатывал два лакированных грецких ореха.

Судя по тому, как почтительно с ним обращалась бабушка, это был важный человек.

Заметив рядом с Линь Шуяо мужчину, старик слегка нахмурился.

— Мама, ты как раз вовремя! — Линь Чэнчжи тут же подошел к ней и, приукрашивая события, рассказал о случившемся.

Выслушав его, бабушка бросила гневный взгляд на Линь Чэнаня: — Линь Чэнань! Посмотри, что ты натворил!

Она собиралась выдать Линь Шуяо замуж за кого-то из семьи Хань, но появление Му Цзюгэ разрушило все ее планы.

Линь Чэнань промямлил что-то невнятное, но в душе уже проклинал Му Цзюгэ.

— Бабушка! Этот негодяй не уймется, пока не доведет всех до ручки! Он оклеветал Чжицяна!

— Ты прекрасно разбираешься в живописи. Пожалуйста, оцени картину и докажи невиновность Чжицяна!

— Хорошо, я посмотрю, — бабушка бросила на Му Цзюгэ холодный, полный неприязни взгляд.

Она действительно любила старинную живопись и считалась знатоком.

Когда свиток развернули, она тут же погрузилась в созерцание, внимательно изучая картину.

Спустя некоторое время она подняла голову и пристально посмотрела на Фэн Чжицяна.

Линь Чэнань и Цяо Июнь, хоть и злились, надеялись, что Му Цзюгэ хоть раз окажется прав, чтобы хоть немного восстановить свою репутацию.

Увидев взгляд бабушки, они обрадовались: неужели этот неудачник случайно угадал?

Однако следующие слова бабушки окатили их холодной водой.

Она повернулась к Му Цзюгэ и с отвращением спросила:

— Это подлинник Тан Боху. Зачем ты оклеветал Чжицяна? Завидуешь?

— Понимаю, молодой человек хочет выделиться. Но добиваться этого нечестным путем — позорно!

— Похоже, эти годы в тюрьме ничему тебя не научили. Ты приобрел только отвратительные привычки!

На лице старухи читалось презрение и отвращение.

Му Цзюгэ нахмурился.

С картиной явно что-то было не так. Фэн Чжицян, дилетант, мог этого не заметить. Но как могла ошибиться бабушка, опытный знаток?

Фэн Чжицян сначала опешил, а потом обрадовался.

Взгляд бабушки говорил о том, что картина — подделка.

Он уже начал думать, как ему оправдываться.

Но она неожиданно перевела стрелки на Му Цзюгэ.

Фэн Чжицян был неглуп и быстро все понял.

Бабушка специально сделала это, чтобы сохранить его лицо.

Впрочем, это было вполне ожидаемо.

Разве мог какой-то бывший заключенный сравниться с ним?

Фэн Чжицян почувствовал себя еще более важным, а в его взгляде, обращенном к Му Цзюгэ, читалась издевка.

— Он действительно просто пытается привлечь к себе внимание, — вздохнула Линь Шуяо. В ее прекрасных глазах мелькнуло разочарование.

— Взгляните еще раз на эту картину… — Му Цзюгэ попытался объяснить, где именно подделка.

Но бабушка резко его перебила: — Замолчи! Ты хочешь сказать, что я старая и у меня плохое зрение? Что мои знания, накопленные за всю жизнь, уступают знаниям никчемного уголовника, просидевшего восемь лет в тюрьме? Я сказала, что она настоящая, значит, она настоящая!